КиберЧаръ

– Дело и правда очень деликатное. Хотите горячего чаю? У меня с особыми травками. Снимают любую дрожь. Вы, наверное, простудились? В МСБ хорошая медподписка?

– Не жалуюсь, – процедил сквозь сжатые зубы Валергор, но тут же заставил себя расслабиться. – Я натуральное не употребляю, – поглядывая на пар, вырывающийся из носика керамического чайника, более дружелюбно проговорил он, – желудок слабый. И это не простуда. Последствия военных действий. Иногда накатывает сильнее.

– Значит чай не будете?

– Нет.

Директор Медович пожал тонкими плечами.

– Прискорбно.

– Поможете разобраться?

– Безусловно. Я на сто процентов уверен, что он вышел из здания. Поэтому предлагаю вам начать обыск…

– Это не обыск!

– Я плохо разбираюсь в ваших терминах. Начните с сада. Сотрудников у нас мало, но могу выделить Чешира. Он очень сообразительный для чаруши. Идите, я предупрежу.

Валергор остался сидеть, стараясь высмотреть хоть что-то сквозь яркий свет из окна.

– Ответьте сначала на пару вопросов, пожалуйста.

– Да, да, конечно. Я думал вы торопитесь, – расщедрился директор Медович.

– О чём вы говорили с нашим сотрудником?

– Про уродов. Знаете, таких что от рождения совершенно неспособны скопить даже мизер энергии. Об изучении нежизнеспособных особей, которым мы здесь якобы занимаемся, – смешок вышел слишком натянутым, но не помешал продолжить. – У нас всё намного проще. Мы выращиваем на продажу будущих жён, мужей, доноров органов, высокоуровневых питалок или магов. Всё зависит от предзаказа. У нас нельзя взять человека в ипотеку. Здесь всё очень дорого и чрезвычайно качественно. Вы понимаете?

Валергор сглотнул.

– Кстати, откуда у вас такая родословная? Наверное, очень редкий род, никогда не слышал, – уточнил директор Медович.

– Это не род. Сокращение от Валерьяна Егоровича. Так к нему привык, что пользую…

– Тогда начните со двора. Чешир всё покажет.

Пятый

Его было видно, как через грязное стекло. Он сидел в маленькой кухоньке типовой государственной квартирки и обречённо смотрел в полутёмный коридор. Тогда, пятнадцать лет назад, у него ещё было имя, но теперь остался только номер. А Пятый Азеф всегда чурался цифр, привык округлять их ещё со школы. Особенно чепуху от МСБ. Ей сложно верить. Жёсткие допросы заставляли людей говорить много лишнего. А во сне свои законы. Вместо того, чтобы просто сказать – вот этот гад слепил пандеклятье, которое заражает жителей столицы – только мутные образы. Их ещё упорядочить. А сначала запомнить его номер: 17-18-6-5-1-20-6-13… Это невозможно! Кто вообще придумал номера, если нет рода? Проще звать его Предателем. Это вс? объясняет и не надо рыться в памяти, чтобы выковырить оттуда бесконечный набор цифр.

Было и без того мерзко, почти больно смотреть на безысходность чужой жизни. Пятому Азефу казалось, что его насилуют. Проникают в самую суть его потаённого подсознания. Нагло возятся там и выбрасывают из первородной тьмы на свет его грязные тайны… или не его? Внутри сна всегда сложно разобраться, где заканчивается один акт и начинается другой. Когда проклятая пьеса подойдёт к финалу? Умрёт ли главный герой или отравит половину Москвы жутким проклятьем? А может быть всё закончится наивно хорошо?

В маленькую кухоньку типовой квартирки вбежала жена Предателя: поседевшая с чёрными кругами под глазами и слишком глубокими морщинами. Она была ещё относительно молода, но известия о сыне пробили её энергополе и жизненные силы хлестали во все стороны, оставляя на стенах кухоньки ржавые пятна, которые в самые короткие сроки заполнит гнилая плесень. Жена кричала, заламывала руки, что-то требовала, но Предатель молчал. Он привык страдать в одиночку, смаковать каждую душераздирающую мысль и строить гигантские воздушные замки, чей фундамент уже давно треснул так, что стены осыпались в бездну.

Она уехала на фронт, чтобы найти сына, которого уже нельзя было найти, а тем более спасти. Но она всё равно пыталась, рвала из себя последние жилы, пока не попала под вражеские вредочары. Тогда Предатель получил вторую похоронку, и маленькая кухонька типовой квартирки стала такой крошечной, что кроме него в неё уже никто не помещался. Ему больше не мешали рыча сосать большой палец. Дурная детская привычка превратилась в манию. Ноготь пожелтел, а кожа начала облезать.

Пришлось напрячься, но Пятый Азеф вытащил себя из этого сна, но только для того, чтобы попасть в другой. Предатель бледной тенью шёл следом, продолжая делиться безрадостным существованием. Его исследования не закрыли только потому, что он изобрёл пандеклятье. Раньше чтобы проклясть колдуну приходилось черпать энергию в себе. Поэтому проклятье медленно, но верно уничтожало не только жертву, но и того, кто его навёл, осушая досуха. Для военных действий такое не годилось. Нужно было что-то более разрушительное и управляемое.

Предатель взял за основу старинный постулат. Желания достаточно, чтобы нанести вред! Магия может воплотить всё, что хочешь, только потому, что хочешь. Чтобы сделать проклятье массовым, он добавил источник непрерывной энергии. Подключение энерговода увеличивало количество потенциальных жертв до бесконечности. Но самое главное пандеклятье можно было начать и остановить с помощью проклятой руны. Так им мог управлять любой. Хотя, при необходимости, чтобы всё прекратить можно было по старинке прикончить колдуна.

Это открывало новые перспективы по зачистке вражеских территорий. Не хватало боевых чар для максимального вреда противнику. Стихии не справлялись! От ветра, молний и огня придумали слишком много щитов и контрчар. Нужно было что-то особенное. Чтобы никто не ожидал. Чтобы даже представить не мог, как этому противостоять.

Но у него не получалось. Хотя он отслеживал все новые боевые разработки. Искал и не находил. Всё сильнее хандрил и с каждым днём приближался к увольнению. Смириться со смертью близких в бессмысленной войне с невидимым врагом было так тяжело, что боль требовала выхода и виновных. Он связался с верующими. Подпольной сектой, которая считала Энерполза живым, а всех остальных паразитами. Поэтому пандеклятье их очень заинтересовало. Предатель почувствовал себя нужным, но в последний момент передумал и сдал верующих МСБ. От такого скандала его отмыть не смогли, поэтому отправили на фронт, чтобы смыл позор кровью.

Пятый Азеф заскрипел зубами и снова попытался улизнуть из начарованного сна. Не зря ведь практиковал осознанные сновидения. Он уже понял больше, чем достаточно, пора было просыпаться, чтобы всё как следует запомнить. Даже получилось подняться, но вместо уютной спальни в загородном доме его окружали голые стены разрушенной котельной. Их детского тайного штаба, в котором они прятались от непонятливых взрослых, запрещающих играть в войнушку.

– Да вы издеваетесь! – зарычал он, но изо рта вырвался мальчишеский писк.

– Заткнись! – заревели в ухо. – Раскроешь нас невидимым врагам!

Пятый Азеф нервно обернулся. Магистр Ужас недовольно хмурился, нависая над ним. Его не по-детски большие кулаки были так сильно сжаты, что побелели костяшки пальцев.

– Я не хотел…

– Заткнись, сопляк баламошев! Вали на шишень отсюда! Ещё раз припрёшься в штаб, кишки выпущу.

Надо было встать и уйти, но почему-то так никогда не получалось. Даже оторваться от надписи на жёлтой штукатурке: «Сдохни, но победи!», было невыносимо сложно. Через дыры в стене простреливали тонкие лучи заходящего солнца и словно лишали его сил. Поэтому было так сложно сопротивляться.

– Я воевал!

– С кем это, соплячок? – противно захихикал магистр Ужас. – С мамкиной сиськой? Победил?

Пятый Азеф задрожал.

– По-настоящему…

В ответ раздался издевательский смех, и сжатый до хруста кулак прилетел ему в лицо. От удара голову откинуло назад, и она треснулась об стену с надписью. Сверху посыпалась штукатурка.

– Кто тебя на фронт возьмёт? Ты же как баба! У тебя сисек нет?

Чужие руки зашарили под одеждой.

– Отвали! Отвали! Я тебя прокляну!

Магистр Ужас захохотал своей жертве прямо в лицо, так что полетели хлопья слюны.

– Ты ни на что не годен. Без маны своего сраного рода, до восьмого уровня не докачаешься.

– Докаюсь!

Ещё один удар врезался в губы, и они треснули.

– Докасяюсь! – захныкал Пятый Азеф, разбрызгивая кровь.

– Ты даже унитаз чарами взорвать не можешь, сопляк. А кто библиотеку поджёг? Я! А чарушу в подвал загнал? Тоже я! А ты? Ты что сделал?

– Я сражался…