Остров первого вздоха
Снова солнце вперилось в роговицу – что ж оно такое яркое-то…
Ладусу было как-то неудобно, что столько человек озабочено его безопасностью, но если учесть, что стоит на кону, это было вполне уместно. Впрочем, только при том допущении, что всё это правда. Но едва ли эти молодцы о таком задумываются. Пусть работают.
Ладус зашагал по коридору из тел-охранителей.
Откуда ни возьмись у ног возник пёс и затрусил рядом.
Ладус обрадовался ему как родному, но демонстрировать это на публике постеснялся. Только потрепал по загривку. Позже, позже, с него ещё косточка.
Каллистрат ступал впереди, показывая дорогу.
Они вошли в арку какого-то крупного здания. Ладус не успел его как следует рассмотреть, всё было слишком нервно и суетливо. Пройдя по выстланной камнем дорожке, они пропетляли между кустов и фонтанов, и наконец, под аккомпанемент топчущейся сзади охраны, вошли в аккуратную, симпатичную пристройку, которая, без сомнения, и была его новым пристанищем.
Ладус отряхнулся на пороге – непонятно от чего (видимо, от дурных впечатлений) – и пошёл вверх, считая мраморные ступеньки.
Четырнадцать.
Площадка. Поворот. Ещё столько же.
Он задрал голову и застыл.
С пьедестала на него смотрела женщина. Она ничем не отличалась бы от прочих мраморных статуй, но её лицо… Он его уже видел. Только где?
И вдруг откуда-то выпорхнул голубь…
Глава Ⅵ. Совет
Ладус моргнул.
Не помогло. Ещё раз.
Наваждение…
Голубь со сложенными крыльями покойно устроился на груди у статуи. Он был каменным.
Несмотря на то что Ладус секунду назад своими глазами видел, как тот прилетел. И был живым. Хоть и беломраморным.
Знакомое лицо девушки всё так же смотрело куда-то сквозь, за Ладуса.
Первая женщина, встреченная на острове, и то – статуя. Это было как-то… несправедливо. Ещё и кого-то напоминает. Может, он видел её в той, прошлой жизни, о которой ничего не помнит?..
– Астарта, – раздался вдруг прямо над ухом голос Терпандра.
Ладус совсем не слышал его шагов.
– Богиня любви. И моя хорошая знакомая.
– Вы же утверждали, что у вас один Посейдон за бога?
– Как не сделать исключение для такого дела, – Терпандр развёл руками. – Такое дело, без него никуда.
Тут он начал сооружать из пальцев какую-то конструкцию, видимо, чтобы изобразить наглядно, что подразумевается под делом, но Ладус поспешно отвёл глаза и присел погладить собаку.
– Ты же говорил, что на заседаниях?
– Да они у меня все в вилле, – патриций махнул рукой, – напротив. Кстати, милости прошу, добро пожаловать в мой госпиций.
Они стали подниматься по лестнице.
– Слышал про приключение. Мрак, безобразие. Докатились.
– Зачем это кому-то понадобилось?
– Не знаю. А когда узнаю, головы поотрываю. Обормоты. Скоты. Мы этого так не оставим! – В его голосе звучало столько праведного негодования, что становилось кристально ясно: власти чего-либо делать с преступниками у него нет абсолютно никакой.
Они вышли на второй этаж. Ладус замер около мраморного постамента, протянул руку и дотронулся до холодного камня.
– Кто она?
– Эстет? Уважаю, – Терпандр одобрительно кивнул. – Работа Эфидия, по моему заказу. А натурой служила… одна любопытная особа. Надо будет тебя с ней свести. Сперва только спаси мир, – он потёр руки, – а я – обедать.
– Секунду, а какой вообще план? И… – Ладус бросил виноватый взгляд на пса, – мне бы косточку.
Терпандр три раза хлопнул в ладоши. Из-за дверей показались несколько слуг. По бокам вспыхнули неживые факелы. Он что-то пробурчал и хлопнул ещё раз. Факелы погасли.
– Тебя сопроводят в личные покои. Отдыхай, устраивайся. Через час – совет по спасению Атлантиды. Не проспи. Ну да к тебе заглянут.
И, махнув на прощание, первый патриций заскользил вниз по ступенькам.
Ладус пожал плечами и пошёл вслед за слугами по анфиладе комнат.
⎯⎯⠀Ψ⠀⎯⎯
—…и вцепился ему в ногу. Древние инстинкты и запрограммированные поведенческие паттерны работают по весьма примитивной схеме, но, надо признаться, это было приятно.
– Так, а потом?
– Потом выяснилось, что геройствовать собралась вся Атлантида, и остальное ты видел.
– А откуда взялся четвёртый?
– Из того же паланкина. Они протаранили нас сбоку, трое выскочили немедленно, этот был возницей – и сразу сцепился с нашим. Точнее как: нейтрализовал последнего по архаичной и примитивной, но оттого не менее действенной схеме – камнем да по башке.
– Жестоко. И часто у них такое?
– Не имею доступа к статистике.
– В смысле, мне надо ожидать, что в наши покои, пока мы спим, вломятся десяток головорезов с камнями наперевес?
– Что за глупость. Очевидно, у них будут статоксы.
– Я думал, их выдают только под расписку.
– Де-юре – да. Но… не смеши.
– Тогда почему у налётчиков их не было?
– Хозяин… – протянул Док с интонацией вниз. – Ты что, правда не понимаешь?..
– Что именно?
– Зачем таран, зачем камень, зачем нелепые чёрные костюмы?
– Э-э-э…
– Эх, а помню я времена, когда великий ум и основатель Атлантиды…
– Так, стоп. Ну хорошо. Что мы имеем? По словам Каллистрата, это первое преступление на острове за этот эон. Вопросов два: можно ли верить Каллистрату и что такое эон?
– На первое не могу ответить. А эон – это сроки правления разных верховных жрецов.
– Ага, то есть они уже и летоисчисление жрецами мерят. Фантастика…
– Воздерживаюсь от комментария.
– Ты что, тоже на стороне теократа-тирана?
– Я в команде хозяина.
– А ну, гавкни.
– …
– Ладно, продолжаем.
– И кто тут ещё тиран…
– Итак, четверо преступников среди бела дня нападают на помощника верховного жреца и проснувшегося атланта, призванного спасти Атлантиду. Сразу очевиден огромный логический провал: зачем нападать на того, кто, по идее, должен спасать всех. Ведь это общая угроза. И глобальная невыгода.
– И какой ты из этого делаешь вывод?
– Постой, сначала детали. Они откуда-то знали, как и куда мы поедем, хотя проследить за нами от храма было нетрудно. Нападавшие орудовали непрактичным оружием. Они действовали нагло, без опаски и с большим шумом, посреди улицы, у всех на виду. Они были одеты так, что выделялись в толпе как уголь на мраморе. Вывод: это демонстрация. Это посыл. Или…
– Я знаю, о чём ты думаешь. Можешь не пытаться.
– Чёрт, всё время забываю об этом. Надо было открыть глаза, но раз ты уже увидел. Да, да, я подумал, что это может быть постановка и, возможно, даже ты являешься её участником.
– Полагаю, абсурдность этого умозаключения обосновывать бессмысленно.
– Да, пожалуй. Бессмысленно…
– И мне снова всё видно.
– Ладно, сосредоточимся на основной версии. Для чего может быть осуществлена подобная акция, и, главное, кем? Оппозицией? Народом? Сектой «Мы все умрём, и давайте-ка побыстрее»?
В дверь постучали, и Ладус открыл глаза.
⎯⎯⠀Ψ⠀⎯⎯
– Что это вы, милейший, не прикорнули? Нехорошо-с. Как это говорится: сон да пища, и глазки не вприщур, – промурлыкал Бурдук и сам сощурил зенки, словно сытый кот, объевшийся оксигалой.
Из опочивальни Ладуса забрало Новое Лицо.
Лицо нового лица было круглое, покатое. На щеках, подбородке и черепе не виднелось и волосинки, а брови смотрелись инородным излишком. Да и сам весь он был какой-то шарообразный, без единого угла. Жреческие одеяния висели на нём полотенцами.
Бурдук вёл атланта под локоток. Пёс семенил рядом.
– Во-от, сейчас ещё с часок о делах, а там и ужинать. Как не попотчеваться. Всему свою мерку, да еды сверху.
Ладус не знал, как на это реагировать. Мало того что тот плёл какую-то вязь на смеси народного с чиновничьи-подхалимским, так ещё и обращался к нему на…
– Вот вы, господин Алорис, столько проспамши, а как артишок, право, как огурчик! И ведь не скажешь, что из тех, полулегендарных времён. Вы о них, случайно, на досуге ничего не вспомяли?
– Нет, знаете, как-то не до того было… Не до досуга.
– Ну ничего-ничего, успеется. Бабе тесто, да всему своё место, хе-хе!
Это надо было как-то откомментировать, но молчал даже внутренний голос. К счастью, перед ними отворилась широкая дверь, и, в который раз за этот бесконечный день, Ладус вошёл в просторный зал.
И сразу поджался. В центре комнаты над круглым столом нависал чернобородый – как там его на «Х» звали… Хотеций? От такого хотеца поскорее убраца.
– Отдохнул, Ладус? Проходи, присаживайся, – обернулся к вошедшим Каллистрат, который стоял у большого настенного зеркала. Его присутствие немного приободрило.
Ладус подбрёл к столу, посмотрел на жреца-оракула, тот молча кивнул. Можно сесть.
– А мы вот сейчас бумажки разложим, чертёжики-карты, – ворковал Бурдук, пристраиваясь по левую руку, – цыпа-цыпа, курочка да по зёрнышку…
На стол один за другим легли расчерченные пергаменты. Док улёгся под ногами и положил голову на лапы. Будь у Ладуса воля, он бы предложил тому незанятый стул, но не был уверен, что такое одобрит Хватаций.
– Ну что же, – сказал Каллистрат, приближаясь к столу. – Все в сборе, можно начинать.
– А верховного не будет?
– Он… Незримо он всегда с нами.
Ладус покосился на зеркало, но ничего не сказал.
– Будем надеяться, что ему не придётся вмешиваться.
Каллистрат сел. Стоять остался один чернобородый Хистраций.
– Итак, на повестке дня – спасение Атлантиды.
Ладусу захотелось спросить, есть ли новости про нападение, но вдруг осознал, что до того расспрашивал всех о чём угодно, кроме самой угрозы, которая нависла над островом. Как будто форма правления или чьи-то ущемлённые права были важнее, чем-то, что всем обитателям, включая его самого, грозит неминуемая гибель. Наверное, его мыслительные привычки избегали подобных тем, как наиболее болезненных. М-да.
– Как ты уже успел догадаться, – начал рассказывать Каллистрат. – главная опасность, которая всегда существует для острова, со всех сторон окружённого морем, – это риск потопа.
– А вулкана у вас нет?
Жрецы посмотрели друг на друга.
– В центре есть небольшая гора с кратером, – ответил Каллистрат, – но Гай Плиний её изучил, какой-либо активности не обнаружил.
– Уже лучше. Как далеко находится материк?
– Мы предпочитаем минимизировать наши контакты с варварами…
– Но всё-таки, сколько до суши?
– Больше, чем кажется, – изрёк вдруг басом Харасмий, и у Ладуса пропало желание брать быка за рога.
– В любом случае вариант с экстренной эвакуацией и переселением не рассматривается, – сказал Каллистрат. – Мы не желаем бросать Атлантиду, мы хотим её спасти.
«Ещё бы! Где в другом месте вам позволят устраивать этот разгул безраздельной религиозной тирании с манипуляцией общественным сознанием и гендерными привилегиями, – заметил внутренний голос и тут же себе возразил, – хотя что это я: везде! Просто места уже заняты».
– Всяк голубок свой шесток любит, – подлил в огонь патоки Бурдук.
– Поэтому мы и разбудили тебя, – Каллистрат заглянул Ладусу в глаза, – ведь ты, первый из равных, можно сказать, принёс себя в жертву ради сохранности Атлантиды, ради того, чтобы она продолжала жить.
– Пришло время сдержать обещание! – пророкотал Х-жрец.
Жертва, обещание… Хм. Столь прямолинейное навязывание чувства долга вызывает закономерное желание его отторгнуть, но что, если они этого и ждут?
– Я согласен, – бесстрастно сказал Ладус. – Давайте спасём Атлантиду.
В этот момент боковым зрением он успел заметить на зеркале небольшую вспышку. Он скользнул по нему взглядом, но там отражалось всё то же: стол, люди, два окна напротив. И никто ничего не заметил.
Каллистрат кивнул на его слова, а затем взял один из пергаментов.
– Это – общий план острова с указанием высот и рельефа. – Он придвинул карту поближе к Ладусу. – Раньше уровень приливов достигал вот этих максимальных значений. – Его палец показал на пунктирную линию совсем рядом с морем. – Но уже полгода он продолжает расти, так что понадобилось даже возвести защитную дамбу, чтобы предотвратить затопление прибрежных районов. Но вода всё прибывает.
На карте было видно, что с одной стороны остров защищён скалами. Остальную часть полукругом опоясывала чёрная линия, сразу за ней начинались постройки.
– Кроме того, существует ещё несколько необъяснимых явлений, которые заставляют испытывать сильное беспокойство. – Каллистрат взял листок, исписанный какими-то цифрами. – Но об этом пусть расскажет Бурдук, он у нас знаток по хозяйственной части.
– С превеликим удовольствием, – залоснился тот, принимая из рук жреца пергамент. – Что у нас тут, отчётик? Да-с, вот он у нас, родимый, про рыбок наших, рыбёшек, раков и гадов морских. Пожалуйста, извольте-ка посмотреть.
Ладус взял список. Колонки цифр были красноречивы: наверху всё C да C, но чем ниже, тем больше L, а в конце вообще одни X, да ещё непонятный __.
– Вот, и это за последние месяцы сводочка. Среди рыбаков стон стоит. Им пятую долю добычи государству полагается отдавать, о том и листочек, да ведь самим кормиться нечем. Ушла рыба, нету её. Пусто место стало, – закруглил Бурдук и даже смахнул рукавом навернувшуюся слезинку.
– Сам понимаешь, как на такое смотрит народ и что начинает думать, – сказал Каллистрат.
Ладус отложил пергамент и задумался: рост воды, исчезновение рыбы… Чего тут ещё не хватает для придания картинке завершённости?
– А о том, что говорят оракулы, пусть поведает Харуций.
Ах, ну конечно: суеверных бредней!
Чернобородый жрец распрямился, хотя и так стоял прямо, простёр руку перед собой и, уперев взгляд в пространство, зарокотал:
– Посейдон не даёт знака без нужды. Волновес обозначил цель. Пророчество, изречённое всуе, начинает сбываться…
Дальше из его рта начало доноситься что-то среднее между воем и бульканьем, но выглядело это по-прежнему весьма органично.
Ладус посмотрел на своих соседей. Каллистрат сохранял неколебимое спокойствие, а Бурдук учащённо кивал. Кажется, никого ничего не смущало.
– Ибо сказано было: ТОТ, КОМУ СУЖДЕНО ОБРАТИТЬ СВЕТ, ОБРЕТЁТ СЕБЯ И СПАСЁТСЯ…
Харуций, очевидно, закончил, потому что звуки из его рта перестали поступать, и сам он снова как-то обмяк, превратившись из оракула в обычного молчаливого тирана.
Ладус помял пальцы, подождал, и наконец спросил:
– Что?
Жрецы посмотрели на него, как будто он совершил какую-то бестактность. Даже Док из-под стола поднял голову, блеснул глазом. Интересно, что он про всё это думает. Эх, поучиться бы у него язвить…
– Ладус, я понимаю, что манера изложения оракулов может быть тебе непривычна, – произнёс после небольшой паузы Каллистрат, – но попытайся вдуматься в услышанные слова. Даже не столько в их непосредственный смысл, сколько в интонацию, в голос, в то, что сквозит между строк…
«То есть нам предлагают основывать свои выводы на бульканье. Ну давайте тогда спасём атлантийцев, не знаю, зевком, например…»
– Оракулы, чай, не просто так в волны смотрят. Глубока их мудрость, а в большой мудрости, как известно, многие печали, – Бурдук по-бабьи подпёр щёку, отчего его лицо расплылось в один круглый блин. – Не к добру это всё, ох, не к добру…
– Секунду… – Внутри, кажется, уже начинался процесс закипания, как в комнате-поедания-фазанов, но Ладус пока мог его контролировать, да и сил на кипяток почти не осталось. – Волновес?..
– Это такой мистериальный обряд, – пояснил Каллистрат. – Во время шторма оракулы собираются в Посейдоновом гроте и по ритму залетающих волн толкуют то, что бог хотел им сказать.
– То есть… вы толкуете будущее на основании… брызг?
– Ну уж лучше, чем курицам зёрна сыпать, цыпа-цыпа, – и Бурдук весьма наглядно изобразил процесс ауспиций.
– Понятно. А откуда пророчество?
– Неизъяснимая загадка, они не поясняют, – Каллистрат пожал плечами и посмотрел на Харуция. Тот всё так же отстранённо молчал. – Получение пророчества – великое таинство. Записывать его словами нельзя, открывать непосвящённому – тем более. Услышать его из уст оракула – огромная честь. Это ценная информация, а потому будь с ней осторожен.
– Ясно.
Пожалуй, с недооценкой проблем тирании и лишения женщин прав он поспешил. Этим действительно надо заняться в первую очередь. В отличие от всего того полусказочного бреда, который он только что слышал.
– Что ж, спасибо, спасибо… – Ладус привстал. – Если вы закончили, то тут, кажется, обещали ужин, если не ошибаюсь…
Жрецы переглянулись.
– Сядь.
Атлант вздрогнул и послушно вернулся в стул. Всё-таки аура власти от этого Харуция исходила неимоверная. И даже неважно, что на самом деле он был просто сумасшедший. Или как раз поэтому…
– Ладус, я понимаю, тебе надо как-то переварить всю эту информацию… – Каллистрат всё старался заглянуть ему в глаза поглубже, подоверительней. – Но поверь, это очень и очень серьёзно.
– Ну, если честно… – Ладус внутренне помялся, но в конце концов решился. – Всё это выглядит не слишком… драматично. Просто какие-то природные явления совпали с ожиданиями толпы и… гм… опасениями пророчествующих кликуш. А страх апокалипсиса – это как сорняк, его даже поливать не нужно. Но он обычно совершенно беспочвенен.
Ладус не вполне помнил, почему это настолько обычно, чтобы говорить «обычно», но предположение звучало весьма убедительно.
Тут зеркало озарилось яркой вспышкой синего цвета, так что не заметить её было невозможно. И через миг погасло. Жрецы остались невозмутимы.
– Вообще-то, есть ещё кое-что… – медленно начал Каллистрат, что-то теребя между пальцев. – Но, боюсь, это нельзя передать на словах. Это надо увидеть.
Помещение вдруг стало наполняться синим. Причём свет этот шёл не из окон и не из зеркала, а рождался как будто из самого воздуха.
– Помни, это лишь изображение. И попытайся не потерять рассудок.
Ладус уже потерял способность видеть: всё слилось в единый синий поток, который крутился и вращался вокруг него, словно затягивая в себя. Это напоминало свет из глаз Посейдона, только было во много раз интенсивней. И если тот свет успокаивал, этот наоборот – сбивал с ног.
Ладус полностью погрузился во вращающуюся воронку. И через миг увидел Её.
Огромная волна стояла перед ним, словно великая гора, словно нерукотворная башня. Она двигалась – и была неподвижна. Как будто ежесекундно воссоздавала свою форму. Как будто умирала и рождалась – опять и опять. Вокруг бурлило и волновалось кипучее море, переходящее в облака и сливающееся с ними. А волна стояла и – вопреки всем законам – не падала.
Это была волна-чудо. Волна-убийца. Волна-бог.
Ладуса начал наполнять первобытный ужас. То, что он видел, было невозможно. И бесконечно страшно.
Он закрыл глаза и…
– ДОСТАТОЧНО! – прогремел голос на всё мировое пространство.
Но Ладуса утягивало глубже и глубже, в чёрно-синюю тьму…
⎯⎯⠀Ψ⠀⎯⎯
И тот, кто обратит свет… Тот обретёт себя… Спасётся…
Буквы поднимались и падали, не желая сливаться в единый поток смысла.
Ладус с трудом разлепил глаза и обнаружил себя на кровати в своей спальне.
Вокруг было темно, ночливо. В углу сопел Док. Невесомая занавеска едва подрагивала и падала волнами.
Волны…
То, что он видел в синем свете, было очень похоже на апокалипсическую фреску из библиотеки. Но только оказаться в ней было совсем по-другому, нежели смотреть на неё со стороны.
Теперь Ладус понял – даже не понял, а именно прочувствовал до самой подкорки, – что грозит Атлантиде. И это не были шутки и домыслы. Это было серьёзно.
Он встал, на слабых ногах подошёл к занавеске, откинул её и вышел на улицу, на балкон.
Под ним простирался огромный ночной город. Чистое чёрное небо горело звёздами. Он опёрся о решётку, заворожённый увиденным.
Вдали угадывалось море, которое переходило в круглый небесный свод. Сам остров сверкал мириадами маленьких огоньков, которые казались отдельными звёздами, а вдали и вовсе были от них неотличимы. И в каждом из этих домов светилась своя особая неповторимая жизнь.
Да, ради этого стоило бороться. Это надо было спасти.
Рядом раздался шорох. Ладус повернул голову. Около него стоял старик с кудрявистой бородой. Его глаза мерцали.
С минуту они молча смотрели друг на друга, а потом тот протянул руку, положил её Ладусу на плечо и тихим голосом сказал:
– Достаточно… На сегодня достаточно, – прошептал верховный жрец и начал медленно таять в ночи.
Ладус повернулся и пошёл назад в спальню.
Глава Ⅶ. Маяк
Agenda
Список задач в порядке их важности:
Ⅰ. Спасти Атлантиду. Ключевые проблемы:
α) Волна-убийца (при решении этого подпункта, возможно, отпадут два следующих);
β) Приливы;
γ) Рыболовный промысел;
δ) Выдумки оракулов.
Связанные с первым пунктом задачи:
Ⅱ. Получить летограмму и разгадать её.
Ⅲ. Попробовать (хотя бы пять минут) поискать у пророчества смысл, если он там вообще есть.
Впервые за свою новую жизнь Ладус прекрасно выспался и потому чувствовал себя просто отлично. В голове была та же чистота и ясность, что и в небе над Атлантидой.
Ⅳ. Разобраться, как они делают ВСЁ то, что известно под кодовой фразой «воля Посейдона».
Ⅴ. Свергнуть диктатуру верховного и возглавить её самому.
Проснувшись сегодня рано утром, Ладус первым делом хлопнул слуг и приказал вынести из своих покоев все зеркала: внутри он насчитал их три, а четвёртое – в полный человеческий рост – вообще обнаружилось на балконе. Многое стало ясно. Пусть Гай Плиний и пытался втереться к нему в доверие, воспользовавшись его не вполне устойчивым состоянием, но подобное вопиющее нарушение личного пространства было непозволительным; Ладус планировал подать жалобу (хотя и сомневался в независимости их судебной системы). Поразмыслив, он добавил запасной пессимистический пункт:
Ⅴα. При неудаче осуществить очередной уход в вечный сон с надеждой проснуться в лучшие времена.
Мысли потекли дальше.
Ⅵ. Найти оптимальную форму правления, при которой атлантийцы будут испытывать наименьшее количество страданий. (он специально сформулировал этот пункт от противного, памятуя о споре с Каллистратом.)
Ⅶ. Познакомиться с «любопытной особой» – моделью для статуи.
Ⅷ. Дать женщинам права.
Ладус испытал лёгкий прилив стыда и поменял последние пункты местами. Чувство любви к завершённости требовало, чтобы в списке было десять позиций, и он добавил ещё парочку:
Ⅸ. Ознакомиться с библиотекой.
Ⅹ. Обзавестись статоксом.
Вроде готово. Ладус закрыл глаза, сосредоточился и отослал составленный план Доку, который как раз скучал на сиденье напротив. Записать его было не на чем, но оно пока и не требовалось.
– Ну как?
– Ага, то есть «оптимальная форма правления» не предполагает наличия у женщин прав, я понял верно?
– Хм, и правда. Неувязочка вышла.
– И вообще, где пункт о правах животных?
– Всяк одеяло на себя тащит.
– Чисти да мылься, а в пушку рыльце, – сказал Док с великолепно схваченной интонацией Бурдука, и Ладус покатился со смеху. Оказывается, у его пса ещё и чувство юмора есть.
– Да ты хорош!
– Стараюсь.
– Имеешь ещё замечания по существу?
– Мне кажется, ты упускаешь из виду, как много вокруг тебя людей, чьи мировоззренческие парадигмы и целевые установки идут вразрез с твоими задачами.
– Ах да, забыл ещё добавить пункт, что надо разобраться со всеми творящимися здесь интригами.
– Или со своей паранойей.
– Ты тоже входишь в круг тех, с кем надо разобраться.
– Спасибо. Я это ценю.
– Воспринимай как комплимент собственным интеллектуальным способностям.
Ладус открыл глаза и закинул в рот пару виноградин. Ему строго-настрого запретили высовываться из паланкина, занавески на окнах были плотно задёрнуты. Выпросить себе статокс хотелось уже сейчас, но организация охраны выглядела так надёжно, что он решил пока промолчать. Впереди ехали ещё два паланкина, а по бокам их конвоировали краснотуничники на лошадях. Выглядело всё это по меньшей мере как кортеж верховного – если тот вообще когда-либо перемещался незеркальным способом. Предполагалось, что если кто-то вновь решится на нападение, то атакует первый или срединный паланкины, поэтому атланта с собакой усадили в задний и велели сидеть тихо. Ладус не мог разобраться, нравится ли ему подобное повышенное внимание или нет – чувства были противоречивые. Но если он действительно собирается разворошить этот гадюшник, то к такому надо было привыкать. Ах да, сперва гадюшник нужно ещё спасти.