Остров первого вздоха

Собственно, к его спасению приступили сразу после завтрака. Бурдук заявился к Ладусу в личные покои, крикнул «Запрягай!», и уже через четверть часа они плавно скользили по улицам острова. Ладус едва заикнулся, куда они едут, но его сопровождающий только хмыкнул, что было для него нехарактерно, из чего Ладус вывел три С-предположения: «это серьёзно»; «это срочно»; «это секретно».

Бурдук уселся в центральный возок, там же мелькнул затылок Каллистрата, который со всех ракурсов умудрялся выглядеть положительно; иных знакомых Ладус за суетой и охранниками не рассмотрел.

С составлением предварительного плана действий он разобрался, так что теперь первый из равных просто сидел и водил пальцем по лбу. Семь морщин, по-прежнему семь. Он надеялся, что они сами собой разгладятся после сна или хотя бы от утренних омовений, но, увы, ничего не изменилось – по крайней мере, на ощупь. Может, надо включить в агенду визит к целителю? Впрочем, если их функцию здесь выполняют оракулы, то это та ещё медицина.

– Откуда у меня это богатство?

– В силу объективной лимитации некоторых оперативных возможностей, я пребываю в состоянии принципиальной неспособности осуществить передачу запрашиваемой информации.

– О друг мой Док, мало тебя гоняли… Об одном прошу: остановись, не говори кудряво!

– Запрос принят на рассмотрение.

– Нет, я не шучу, серьёзно. Говори нор-маль-но! Как люди… Ну или хотя бы как собаки.

– Уав, – сказал Док совершенно по-человечьи.

– Вот так, уже лучше.

Тут паланкин с мягким стуком опустился на землю. Ладус потеребил пса за ухом и собрался выходить.

Ветер дул и пах морем. Солнце палило. Вокруг не наблюдалось обычной застройки, только скалистый рельеф, камни, редкие деревья. Видимо, это была та сторона острова, где не понадобилось возводить дамбу.

Из соседних паланкинов вылезали жрецы и охрана. Всадники растянулись по дороге плотной цепью. Ладус обернулся в сторону моря и увидел башню.

Она стояла чуть поодаль, у самого края высокого берега, и её белый конус уходил далеко в небо. Это было то самое, что он видел на одной из фресок. Место его сна.

Сердце начало биться чаще. Вот тут он провёл столько лет, в этой башне. Почему именно здесь? Вопросы, одни вопросы…

К нему стремительно приближался Каллистрат. В его руках позвякивали ответы.

– Ключи ото всех дверей, – улыбнулся он, тряхнув связкой. – Время раскрывать тайны.

– Что это за башня?

– Ну, по своему основному назначению, это маяк. Но также и наблюдательная вышка, и экспериментариум, и даже небольшая обсерватория.

– Но я там спал.

– Всё верно.

– В маяке?!

– Да что там маяк, у меня вот раз такая историйка была, анекдот, ей-богу, – закудахтал подплывший сбоку Бурдук. – Как сейчас помню, сидели у Терпандра. Вино, музыка, веселье, ну и по части клубнички, вы понимаете, – он многозначительно глянул на атланта и подмигнул. – Что я там вытворял, мама моя, пощади мои седины…

Каллистрат двинулся в сторону башни, остальные потянулись за ним.

– И соловьём пел, и петухом кричал, и павлином красовался! Одно слово: кутнули славно, с размахом, с огоньком. Молодежь, – он кивнул на Каллистрата, – уж так не умеет. Ну и что, думаете, наутро? А, господин Алорис?

Ладус ничего не думал, а только пытался сохранить на лице предельно корректное, нейтральное выражение.

– Просыпаюсь я от того, что в физиономию мне кто-то дышит. Плотно так, тяжело, что называется, с душком. Открываю глаза: бык! Огромный бык, чёрный, рогатый. И я тут же, на полу, слизью растёкся… Каково?!

– М-дэ…

Они сошли с главной дороги и по узкой тропе, петляющей между камней, зашагали к маяку. Бурдук теперь пыхтел сзади, но энтузиазма не убавлял.

– Я бы ещё понял, если б они меня в курятник засунули. На худой конец, к свиньям или козочкам. Но к быку!.. Шутка – не дубина, а до слёз доведёт. Напужался я, право, ни встать, ни шелохнуться. Глаза зажмурил так крепко-крепко, и молитвы к Посейдону вознёс – ну а кому ещё?.. Он один наш заступник, отец родной, мать.

Ладус решил не встревать в этот поток сознания и просто ждать, пока тот не закончится.

– Ну и что вы думаете? Открываю глаза, а быка и в помине. Лежу на полу в святилище, чурбан чурбаном, но всё же – в полном уме и сознании. И никого вокруг… Тишина. Вот что бог водоносящий делаить!

– Ага, понятно.

Только вторые сутки пошли, а он уже выслушивает пьяные россказни здешних аборигенов.

Они подходили к башне. Вокруг неё не было ни камней, ни травы, ничего. Только ровное кольцо чёрной земли.

Каллистрат подошёл к низкой дубовой двери и загремел ключами.

Бурдук мялся вокруг, надеясь продолжить, ловил Ладусов взгляд, но тот упрямо упёрся в сучок на третьей доске справа.

Дверь отворилась плавно, без скрипа. Жрец любезно махнул Ладусу рукой, приглашая войти.

Внутри оказалось довольно просторно. Винтовая лестница взмывала вверх, обвиваясь вокруг белого столба.

Как-то напрашивалось, что здесь всё должно быть ветхое, пыльное, кривое. Но на стенах даже не было заметно трещин, а дощатые ступеньки блестели лаком. Ещё бы, они ж тут со спящим атлантом носились, как было не покрасить.

Они миновали несколько промежуточных площадок, каждая из которых была уставлена столами с устройствами неясного назначения, но Каллистрат крикнул, чтобы шли на самый верх, так что Ладус не успел ничего как следует рассмотреть.

Подъём был долгим: он сбился со счёта на трёхсотой ступеньке. Док первым взлетел наверх и теперь глядел на задыхающегося хозяина, виляя хвостом. Издевается, не иначе.

Атлант выбрался на вершину и расправил плечи. Ветер развевал его волосы. Он смотрел на море. Взгляд его был твёрд, в нём читалась неколебимая решимость и готовность к борьбе.

«Зовите летописцев, такие перлы пропадают!» – испортил внутренний монолог не менее внутренний голос, и Ладус вернулся к реальности.

Верхняя площадка была довольно просторной. Посередине красовался большой шарообразный фонарь, венчавший белую колонну. Обзор открывался на все четыре стороны, но самого города не было видно: только море, камни, пригорки.

Снизу показался пыхтящий Бурдук с красным лицом, блестящим от пота. Сразу за ним поднялся Каллистрат – бодрый и свежий. Охрану, видимо, оставили снаружи.

– Что ж, приступим, – сказал жрец, который был поживее. Другому было впору вызывать – к кому он там обращался в подобных случаях? – Посейдона.

Каллистрат обошёл фонарь. Там, у дальней стены, обнаружилась маленькая приставная лестница, которую Ладус сперва не заметил. В потолке над ней был люк.

– Это выход на крышу. Там обустроена обсерватория со всеми необходимыми приборами. Но нас сейчас интересует только телескоп. К сожалению, места хватит лишь для одного, поэтому взбирайся, я объясню, что делать.

Ладус послушно вскарабкался по ступенькам, откинул люк и вылез в узенькое, огороженное по пояс пространство с вкрученной в пол табуреткой.

– Теперь вращай колесо, оно справа, – прокричал снизу Каллистрат.

Ладус взялся за ручки висевшего на стене металлического круга, напоминавшего штурвал, и с усилием подналёг: колесо со скрипом пошло вниз.

Пол перед табуретом разъехался в стороны, и оттуда стала расти медная нога. Вот она достигла человеческого роста, затем из одной трубки выехала другая, сложилась горизонтально и мягко опустилась прямо к сидению. Признаться, Ладус был впечатлён. Наконец-то он увидел нормальный и понятный механизм, а не это обычное атлантическое жульничество.

– Готово? Теперь садись и смотри на море.

– На что именно?

– Поброди по горизонту, ты её не пропустишь.

Атлант пожал плечами и сел к телескопу. Обзор из него открывался просто великолепный, и Ладус пообещал себе, что обязательно наведается сюда ночью (может быть, даже раньше добычи статокса, – но после библиотеки).

Он поймал трубой полосу, где вода сливалась с небом, на котором по-прежнему не было ни облачка, и медленно заскользил по морской глади.

Вот она.

Он догадывался, что увидит. Но всё равно: одно дело – наблюдать её в полуфантастических, возможно, даже манипулятивных видениях, и совсем другое – видеть воочию при дневном свете.

Иллюзий не осталось. Волна-убийца нависала над островом.

Невооружённым глазом он бы принял это за причудливую игру природных явлений, но в телескоп она была видна чётко: стена воды, которая непонятно как поднималась из моря на многие стадии, к самому небу. Гигантская водная гора. Воплощённая смерть, разрушитель миров.

– Увидел? Возвращайся, – спустя вечность донеслось снизу.

Ладус оторвался от окуляра, встал и начал медленно сворачивать конструкцию. Ему нужно было немного времени, чтобы прийти в себя.

В конце концов, это же всего лишь природное явление. Которое наверняка объяснимо. Вообще, всё объяснимо, даже безумные зеркала, летающие мраморные голуби и говорящие собаки. Надо просто чуть-чуть подумать. Мир вразумителен и понятен. И эта волна тоже. С чего они вообще взяли, что она угрожает острову?..

На Ладуса вдруг накатила усталость, и он нехотя полез вниз по лестнице.

– Хорошо, а теперь вы мне, конечно, расскажете об очередном пророчестве, – не давая жрецам опомниться, заговорил он, – в котором расписано, как волна уничтожает Атлантиду, и только мне суждено её остановить, потому что я атлант, избранный и прочие легендарные сказки… Так?

– Вообще-то, – осторожно начал Каллистрат, – мы собирались изложить суть наблюдаемых фактов, чтобы ты разобрался в ситуации во всех деталях. А что об этом толкуют пророчества – дело десятое.

Неужели? Это он без чернобородого такой смелый?

– Неожиданно. Приятно.

– Ладус, не одному тебе кажется, что оракулы иногда немного… перегибают.

– Всяк роток своим хлебом кормится, – добавил Бурдук и заговорщицки улыбнулся.

– Ну ладно, и что это тогда такое? – Ладус ткнул в сторону моря.

– Это Ваал-на.

– Что?

– Видишь ли, был такой бог – Ваал, – завёл Каллистрат. – Сильный и древний.

Опять двадцать пять.

– Мне было сказано, что у вас один Посейдон на небе. Или в воде, где он там.

– Именно. Но богам ведь достаточно того, что в них верят – и тогда они обретают существование. В любом случае об этой религии мало что известно. Она просочилась сквозь века, вместе с отзвуками варварских легенд – из сказаний, древних, как само время. В них говорилось, что у каждой вещи на земле есть хозяин. А у хозяина – свой хозяин. И так далее. А на вершине пирамиды главный хозяин всех хозяев – Ваал. Это, если угодно, сама идея хозяина, предшествующая всем остальным.

Так вот же где оно – разрешение проблемы о хозяевах и питомцах! Он просто зашёл не к тому богу.

– Секунду, а разве Посейдон не того же мнения о своих… подопечных?

– Нет, – улыбнулся Каллистрат, – у нас горизонтальная иерархия.

– Он и отец, и мать, и брат, и сват, и сын, и внук, и друг, и слуг, и това-арищ, – выдал Бурдук на одном дыхании.

– Культ Ваала в Атлантиде… не совсем законен. То есть, – жрец развёл руками, – верить-то можно в кого угодно, а вот совершать публичные действия и агитировать допустимо только применительно к основной религии. Поэтому те немногие фанатики, которые имели глупость возвести алтарь несуществующему божеству, ушли в подполье. Собственно, и нападение на нас, судя по всему, организовано группой радикалов из этой секты: чёрный – их культовый цвет.

– Вот оно что. И что они говорят?

– Ничего. Молчат. Их кинули в темницу. Но ни смертной казни, ни пыток у нас не заведено, поэтому они надеются на освобождение. Естественно, не со стороны закона – от божественного вмешательства. Ведь ждать им осталось недолго…

– Так к чему это всё? При чём здесь волна?

– Краеугольным камнем их мифологии является убеждение о так называемом захозяе.

– Захо-что?

– Захозяе, – повторил Каллистрат, серьёзно глядя ему в глаза.

– Захозяй, значит.

– Захозяй, захозяй, – эхом отрикошетил Бурдук.

– В общем, Ваал, как главный хозяин, не терпит неуважения. А потому, как только он узнаёт, что во главе пирамиды оказался кто-то другой, он устраивает захозяй – то есть возвращает себе место на вершине.

– Ага, – протянул Ладус, – значит, захозяй – это такая форма народного ресентимента, завёрнутая в обёртку апокалипсических ожиданий.

– Сам Харуций не сформулировал бы лучше.

Ладус как-то не очень замечал, чтобы тот блистал в формулировках, но ладно. Ваал с ним.

Похвала его приободрила.

– Получается, волна – это воплощение древнего бога, явление его воли, и теперь его надо задобрить, чтобы он захозяил кого-нибудь другого. Так?

Каллистрат вздохнул.

– Нет, Ладус. Волна – это необъяснимое природное явление. И ничего больше.

– Тогда зачем вы всё это рассказываете?!

– Чтобы ты понял, какой репутационный ущерб она нам наносит, – он кивнул на свои и бурдуковские жреческие одеяния. – А также узнал, почему её называют Ваал-ной.

– То есть тут нет никакой мистики?

– Ладус… Ну, серьёзно. За кого ты нас принимаешь? За фанатиков?

– Не знаю. За людей, которые объясняют реальность «волей Посейдона», например.

– На всё его воля, чур меня, чур, – рефлекторно пробормотал Бурдук.

– Итак, с захозяем разобрались, теперь к фактам, – голосом Каллистрата впору было забивать гвозди. – Первое: Ваал-ну заметили месяц назад. Второе: наши расчёты говорят, что она приближается к острову, но очень медленно; при нынешней скорости она достигнет земли через полтора-два месяца. Третье: к Ваал-не послали два корабля, они не вернулись… Вокруг неё действуют очень сильные подводные течения, и всех, кто оказывается в непосредственной близости, уводит и засасывает в пучину.

Ладус почувствовал, как по его телу бегут мурашки. Он знал, каково это – оказаться в её нутре.

– Ну и четвёртое, – добавил жрец после паузы. – Никто не знает, как можно предотвратить катастрофу и обойтись без жертв…

Повисло тягостное молчание.

«Можно предложить им попробовать, скажем, волю Посейдона – и посмотреть на реакцию». – Тягостные молчания явно не тяготили внутренний голос.

– Что ж, это, конечно, серьёзно, – произнёс Ладус. – Должен признать. Но я ведь только вчера проснулся и, если честно, ничего не помню. Если вы ждёте от меня каких-то гениальных идей или схороненных знаний, то я не понимаю, как могу…

Каллистрат сделал ему жест остановиться, затем подошёл к фонарю, вставил ключ в какую-то невидимую скважину, несколько раз повернул, откинул верх лампы и засунул руку внутрь. Через мгновение он вытянул оттуда продолговатый предмет чёрного цвета.

В груди у Ладуса захолонуло. Украденный тубус! Точнее, не он, а оригинал!

– Это твоя летограмма, Ладус. На этот раз настоящая.

Если Посейдон существует, то хвала ему во всех его горизонтальных ипостасях!

– Спасибо…

Дрожащими руками атлант взял древний артефакт, созданный спасти Атлантиду. Выглядел он совершенно так же, как его музейная подделка.

– Код из четырёх знаков, Ладус. Думай. Ищи.

– И что, это единственный способ спасти Атлантиду?

В груди росла и росла паника. А что, если он не сможет отыскать код? Что, если у него не получится?

Жрецы переглянулись.

– Вообще-то, нет…

Глава Ⅷ. В зеркалах

Свет.

Маяк.

Море.

Гора.

Храм.

Жрец.

Бред.

Глюк.

Нет, это уже чересчур. Сначала: свет, маяк, море…

Ладус сидел и вертел летограмму в руках, пытаясь перебрать в уме все четырёхсимвольные слова, с которыми ему довелось иметь дело за последние два дня.

Слов было не так много, но как выбрать из них верное – оставалось неясно.

Например, «маяк» подходил превосходно: это место его сна, там хранился оригинал летограммы. Но смысл кода в том, чтобы его не мог разгадать кто-то со стороны, а про то, что он спал в башне, знают все.

Ладус посмотрел на тубус. Сама трубка слегка напоминала маяк по форме, только, в отличие от него, была чёрного цвета. А что, если написать наоборот: «К-Я-А-М»? Секунду, верховный же как раз и сказал ему «АМ!» Может, это была подсказка? Интересно…

Судя по звукам с улицы, кортеж вошёл в город и теперь двигался медленнее. Ладусу сказали не задавать лишних вопросов: скоро он и сам узнает, как ещё можно спасти Атлантиду. А пока у него было время поразмыслить над основным вариантом. И, в кои-то веки, ему сообщили пункт назначения: храм Посейдона.

«Храм» тоже подходил: во-первых, снова «АМ»; во-вторых, он всё-таки в нём проснулся; в-третьих, это древнейшее здание Атлантиды, и кто знает, что атлант тАМ вытворял в свои лихие времена. Да, и в-четвёртых, в храме есть библиотека, где у всех на виду лежала копия послания.

Однако в строгом смысле это тоже нельзя было назвать, как бы выразился Док, инсайдерской информацией.

Пёс смотрел на хозяина блестящими глазами, но тот во всю поездку не прикрывал век – было не до пикирований.

А вот о чём известно лишь ограниченному кругу посвящённых, и что напрямую касается только атланта, так это пророчество. ТОТ, КОМУ СУЖДЕНО ОБРАТИТЬ СВЕТ… Кроме того, Каллистрат говорил что-то про свет в библиотеке. Что-то очень нелепое, так что мозг даже не стал сильно копаться в этих словах, а просто отбросил их как метафорические и пустые. Надо будет уточнить, что он имел в виду…

Да, «свет» – хорошая версия.

Кстати, ещё есть «Ваал». Но вряд ли ключ спрятан в сектантских бреднях.

А может, это вообще не слово? И даже не из букв? Может быть, это число?

Ладус наморщил лоб.

Ага.

Семь морщин. Цифра Ⅶ занимала три символа, но если записать число буквами, как раз выходило четыре. Вариант.

Он решил осмотреть тубус со всех сторон, не будет ли где подсказки. Трубка была идеально чёрная, без надписей. Оба конца были плоскими, а цилиндрическая форма сужалась кверху. Именно там надо было вводить код. Для каждого символа сделаны четыре круглых углубления. Словно эту конструкцию придумал кто-то очень не любивший углы. Сам код, видимо, надо было процарапывать. Что ж, заточите-ка стилос.

Для полного завершения криптографической разведки следовало ещё проконсультироваться с Доком и внутренним голосом, но тут паланкин с мягким стуком опустился на землю. Приплыли.

Высадка в храм напоминала спецоперацию. Бравые ребята в красных хитонах (хорошее начало для гимна их учреждения) с глазами полными решимости, огня – выстроились двойной цепью от паланкинов к главному входу – нету службы лучше (…или хотя бы строевой песни), чем с утра пораньше охранять как следует атланта у руля…

Настроение у рулевого было отличное. На горизонте – проблема, в руках – ключ к её решению; солнечное небо над головой, интеллектуальный вызов внутри меня – что ещё надо для счастья?..

В окружении целых четырёх гвардейцев Ладус шёл и гадал, куда же его поведут на этот раз. Вариантов было много: больничная палата (он уже испытывал к ней нежные ностальгические чувства), зал Посейдона, комната-недоеденных-фазанов (между прочим, отобедать было бы неплохо), библиотека (тоже хорошо, но только после обеда). Впрочем, в этом огромном и, кстати, древнейшем здании Атлантиды из четырёх букв наверняка есть масса всего интересного, чего он ещё не видел.

Их черепаха стремительно вползла в пустой вестибюль. Док крутился у легионеров внутренних войск между ног и явно им очень мешал. Но Ладуса это только забавляло.

Рядом образовался Каллистрат.

– Сейчас в подъёмник и на шестой в зеркальный, – бросил он охране, кивнул Ладусу, а сам заскользил к широкой мраморной лестнице на том конце зала.

Коллективное тело из пяти с половиной людей развернулось и, петляя между колоннами, подошло к левой стене. Заскрежетали цепи. Дзинькнул звоночек. Двери раскрылись.

Тут же обнаружилась вполне ожидаемая проблема: впятером, да ещё с собакой, в кабинку было не поместиться. Поэтому двух низкостатусных отправили стаптывать подошвы по мраморным лестницам, в то время как другие остались наслаждаться комфортом и собственным местом в иерархии.

Ладус прикрыл глаза.

– Приём, полёт нормальный?

– О, посмотрите, неужели хозяин стал снисходить до разговоров?

– Прости, надо было подумать. Кстати, ты видишь, о чём я думал, если в настоящий момент я об этом не думаю?

– Нет, история для меня недоступна. Так что не думай о белых обезьянах.

– Что?

– Так, любопытный феномен. Но я передумал тебе его объяснять.

– Вот поэтому я и перестал «снисходить до разговоров».

– Хозяин – барин.

Снова дзинь. Счётчик этажей застыл на Ⅵ. Выходим. Ну-ка, что на этот раз?

Ладус вышел из подъёмника и как следует проморгался. Он уже насмотрелся здесь всяких чудес, но такое видел впервые.

Вокруг была… анти-Атлантида. Ни колонн, ни мрамора, ни взбесившихся статуй.

Вперёд уходил коридор, переходящий в полукруглую залу. По обеим сторонам висели гобелены ярких цветов с изображениями экзотических животных и буйной природы, явно не местной. На полу лежала дорожка из красного ковра. На постаментах стояли медные курильницы в форме лотосов. Запахло благовониями, названия которых Ладус не мог вспомнить – или просто не знал.

Это был какой-то другой мир. Иной. Особый. Чей?

К нему повернулся один из охранников, по виду главный, и, обнаружив способность разговаривать, сказал:

– Дальше вы сами. На половину верховного нам ни ногой.

Верховный жрец! Вот кто его ждёт!

Откуда-то из-за подъёмника с видом, как будто они вот-вот что-то упустят, выскочила парочка, которой не хватило места в кабинке, но Ладус на них даже не взглянул. Его манило и манило вперёд…

Он пошёл по красной дорожке.

Коридор кончился, он вступил в залу и тут…

Сбоку из-за занавесок выпорхнули две молодые девушки.

Настоящие – живые! – девушки, в цветных покрывалах под стать обстановке.

Женщины в храме Посейдона! Да он их даже на терпандровой вилле не видел!

Ах ты старый развратник…

– Прошу, вот сюда. – Одна из них подошла к двустворчатой двери. – Верховный сейчас будет, надо подождать в кабинете.

– Только вот собаке придётся остаться здесь. – Другая опустилась к псу и приобняла его за шею. Тот послушно сел, пригнул голову к плечику белокурой одалиски и завозил хвостом. Ах ты старый потаскун…

– Проходите, не бойтесь, – девушка улыбалась.

Ладусу очень не хотелось так скоро, так сразу покидать очаровательное общество, но противиться магическим уговорам он не мог. Внутренне вздохнув и прокляв свой онемевший язык, он шагнул прямо в отворённую дверь.

И немедленно увидел, как десятки Ладусов входят в дверь.

Потом останавливаются. Потом трясут головой, но это не помогает.

Все стены снизу доверху были увешаны зеркалами.

Здесь были зеркала круглые, квадратные, овальные, прямоугольные в полный человеческий рост, в рамах и без, блестящие и покрытые патиной, и даже надтреснутые. И в каждом из них отражался атлант.

Ладус попытался оторваться от себя и оглядеть кабинет. По сравнению с собой, смотреть там было особо не на что: стол, сзади стул, впереди табуретка. Овальное безуголье. Конец кабинета. Со вкусом, ничего не скажешь…

Дверь за Ладусом тихонько затворилась, и он сделал несколько неуверенных шагов вперёд. Его отражения каким-то неведомым образом по-прежнему стояли в каждом из зеркал. Автонаводка у них, что ли?

Ладус добрёл до табуретки и опустил себя на неё.

И почти немедленно одно из напольных зеркал, находившееся по ту сторону стола, моргнуло, и в кабинет вошёл верховный.

– Хай.

– Простите?

– В смысле, Гай. Мы же ещё так и не представились. Приветики.

Верховный размашисто огляделся, чему-то или кому-то кивнул, оправил длинную тёмно-синюю тогу и сел на стул, сразу закинув ногу на ногу. На его вороньем носу сидели две круглые чёрные стекляшки.

Ладус молчал. Представляться было как-то глупо. Молчать ещё глупее, но он не знал, что сказать. Внутри было сплошное ошеломление.

– Давай по-простому. Без этой пафосной дури. Могу я звать тебя Лад?

Однако, начальник острова не только предпочитал анти-атлантические интерьеры, но ещё и антипафосно изъяснялся. Эдакий контроракул в тоге.

– Как вам угодно… Гай Плиний.

– ША! – гаркнул он вдруг, и все зеркала разом притихли.

Вернее, Ладусу так показалось, потому что сам он весь скукожился на своей табуретке.

Верховный тиран ещё секунду слушал отражение своего голоса, потом взялся за бороду и разъехался в стороны губами:

– Гай Плиний Ша. Или Гай, или целиком. Не люблю, когда начинают и не заканчивают.

Ладус сглотнул и медленно опустил голову, что должно было означать кивок. Он совершенно не понимал выражения лица Гая из-за его чёрных забрал – они скрывали глаза полностью.