Одержимость

– Привет.

Оборачиваюсь. Друг его стоит. Слегка пьяненький. Курит. Подфартило.

– Привет.

Отвечаю я и облокачиваюсь спиной о перила.

– Я Боря.

– А я Маша.

Он ошалело уставился на мою грудь под синей водолазкой. А я выгнулась ещё больше. Пусть рассматривает. Облизывается. Мне нравится. Люблю шокировать. Кайф. Протягиваю руку и забираю у него сигарету. Медленно затягиваюсь, тоненькую струйку пускаю в его сторону.

– Тебе сколько лет, Маша? – похоже, мальчик моментально протрезвел.

– Ей шестнадцать, – Никитин занял собой все пространство. Бросил на меня тяжёлый взгляд. Ещё злиться за выходку с речкой? Ничего. Пройдёт. Перевёл взгляд на сигарету и брови сошлись на переносице.

– Ты ей сигарету дал?

– Я сама взяла, – ответила и склонила голову набок. Он сейчас из-за сигареты или моё уединение с Борей напрягло? Ревнует? Или просто не доверяет?

Подул прохладный ветер, вызывая мурашки на коже. Никитин опустил глаза на мою грудь и судорожно глотнул слюну. Через две секунды он уже вытолкал Боречку с балкона. Я пожала плечами и повернулась спиной к двери. Сигарету не забрал и на том спасибо. Пуская колечки дыма на улицу, смотрю на звезды. Скучно.

– Ты нарочно? А?

– Конечно, – я засмеялась, зная, что сейчас он прожигает меня взглядом сзади.

– Успокойся, моё белье ещё не высохло, а другого нет.

Он забыл о нижнем белье, когда мы устроили шопинг, а я не напомнила.

– Спать иди. Уже поздно. Мы до утра сидеть будем.

– Где спать? Вы на моем диване развалились, – фыркнула я и щёлкнув пальцами запустила окурок вниз, с четвёртого этажа.

– У меня в спальне поспишь. Устраивает?

Я резко повернулась. В полумраке его лицо казалось ещё красивее. Особенно глаза. Черт, вот сдались они мне. Но это действительно так. Самыми сексуальными и дико возбуждающими были его глаза.

– А Оленьку где трахать будешь? На лестнице? Боюсь, ей не понравится. Не даст…

Он резко схватил меня за плечо, довольно ощутимо. От него пахнет спиртным, сигаретами и одеколоном. А ещё его телом. Офигительный запах. Я принюхалась и слегка прикрыла глаза.

– Это уже слишком, Кукла. Ты перегибаешь.

– Ты разве ее не трахаешь?

– Перестань говорить это слово и еще так громко, – зашипел он.

– Стесняешься? Себя или ее?

– Просто не твоё дело.

– Верно не моё. Трахай на здоровье, если не скучно и хочется.

В полумраке сверкнули его зрачки.

– Иди в спальню. Сейчас.

Я провела кончиками пальцев по его скуле. Ощущения понравились. Очень вкусно, как и лизать его нижнюю губу. На секунду Никитин замер, а я выбила почву из-под ног окончательно.

– А я бы дала тебе на лестнице. А ещё на столе или в твоей машине.

В этот момент я прижалась к нему всем телом. Торчащими сосками потёрлась об его торс. И он дёрнулся. Непроизвольно сомкнул руку на моей талии.

– Лёша, – Оля застыла прямо на пороге с подносом в руках. Зазвенели чашки. Эмоции. Ревность. Собственичество. Бред.

– СПАТЬ! – рявкнул он, и я растеклась… о боже… это круто. Никитин подтолкнул меня к двери. Пусть оправдывается. Инцест – это вам не шуточки… Я хихикнула и пошла в спальню.

Я воспользовалась моментом. Нет не по работе, просто осматривалась. Интересное жилище. В спальне ни одного стула. Только кровать, книжная полка, шкаф и тумбочка. Ах да ещё телевизор и ноутбук. Я плюхнулась спиной на постель, растянулась прямо на покрывале, сбросила тапочки. Долго смотрела на полку с книгами, пока не заметила ту, которая привлекла внимание. «Эммануэль». Крутяк. Никитин такое читает? Или его бывшая? Или они вместе? Давно когда-то начала читать, да все времени не было закончить. Занятное пособие по теории. Мне нравилось. Лёгкое чтиво с углублением в пространственную философию на тему секса со всеми, кого хочется. Я любила момент где Жан лишал ее девственности. Странно, Эммануэль я всегда себе представляла, а вот ее партнёров нет. Никогда. А ещё я любила кусочек, где она сама себя ласкала пальчиками. Никогда не решалась попробовать. Я любила ментально себя связывать. Запрещать. Не касаться. Зачем? Мне было не интересно при всем моем любопытстве. Нет, не верно. Я любила оттягивать. Ведь всегда можно, верно? Тогда почему не поиграть с самой собой в запреты? Офигительно стимулирует силу воли. Хотеть, изнемогать и не позволять. Больно. Но зато какой кайф. Любимая забава. Не только с собой, но и с другими. Например, с Никитиным. Ведь он тоже себя связывает. Подумала о нем, и стало ещё больнее. Между ног растёкся жар и влага. Гости ушли. Зато Лёша и Олечка бурно выясняли отношения. Эммануэль отдавалась греческому богу прямо в самолёте, а Оленька ругалась с моим спасителем на кухне. Я слышала обрывки фраз.

– Что? И ты привёл ее домой? Да ты с ума сошёл.

– Тихо, не кричи. Поживёт пару недель, помогу ей и съедет. Ей идти некуда, понимаешь? Она хорошая девочка.

– Она стерва малолетняя и использует тебя! Может она воровка, наркоманка.

– Нет, я в людях хорошо разбираюсь, – эта фраза заставила меня тихо засмеяться, – Оля, ей всего шестнадцать. О чем ты? Ради бога.

– Она смотрит на тебя как голодная кошка, – истерические нотки. Дура, Оля. Мужики истеричек не любят. Ты б ему минет сделала прямо на кухне, и он бы сам про меня забыл. Хотя, нет. Ему уже с тобой не интересно. Дело не в минете, а в том, кто его делает.

– Ну и что, что смотрит. Оль, ну какое это имеет значение у нас разница десять лет. Она школьница ещё. Я документы ей достану, учиться отправлю. Она милая девочка.

Я усмехнулась. Вот он сам себе меня продаёт. Уговаривает. Отличный шаг в телемаркетинге, заставить покупателя, рассказывать кому-то о товаре, в этот момент он убеждает сам себя, насколько товар ему нужен и почему. Приемлемо ко многим ситуациям в жизни. Мы всегда что-то покупаем и продаём. Никитин меня «купил», только что. Кстати он с ней встречается. Интересно. В досье этого не было. Хотя я знала о существовании всех его друзей и знакомых. Олечку упустила.

Макар. Россия. 2007 год

У него, Глеба Николаевича Макарова, паршивая отвратительная работа, но он ее любил. Чувствовал себя эдаким скульптором, который лепил из ненужного материала, шлаков и отбросов идеальные машины для убийства и выполнения самых сложных заданий. Он выискивал их как алмазы в куче дерьма и никогда не ошибался. Все они были у него на крючке. Он знал их как облупленных. Держал на коротком поводке. А они стали его преданными щенками, лизали его руки и ластились. Они от него зависели. В чем-то он их Бог. А ещё они его боялись. Смертельно до синевы на губах и до дрожи в коленках. Макар (проф. кличка) открыл папку и пролистал несколько страниц.

Алла Валерьевна Бензарь. Психиатр.

СТЕНОГРАММА (6 декабря 1997 г):

– Маша, ты помнишь, как звали твою маму?

– Да.

– Машенька, расскажи мне, ты дружишь со своими сверстниками?