Хранитель Ардена

Лимас осмотрел бледные пальцы мальчишки и раздосадованно выругался.

– Это обычный купец. Знать Великого Материка всегда носит фамильные перстни. А у этого ничего нет. – Капитан задержал взгляд на кольце с крупным черным камнем. Ему даже на мгновение показалось, что тот мерцает синим светом. – Видать, очень богатый…

С этими словами Лимас снял с пальца перстень и надел на свой мизинец – на безымянный кольцо просто-напросто не налезло.

– А что делать со спасенным? – спросил старпом.

– Снимите с него сюртук и рубашку, а самого мальчишку за борт. До дома путь не близкий, нам лишние рты не нужны.

Он собрался было уйти, но тут парень пришел в себя, и Лимас встретился взглядом с неестественно светлыми, почти прозрачными глазами в обрамлении густых черных ресниц. Они пугали и завораживали одновременно. Юноша несколько секунд смотрел на Лимаса прожигающим нутро взглядом, прежде чем снова потерял сознание.

– Хотя нет, – задумчиво протянул Лимас. – Паренек красив, как девка. Если выживет, станет отличным товаром для домов удовольствий.

Моряки переложили мальчишку на носилки и унесли в карцер для рабов, а Лимас вернулся к себе в каюту, размышляя о новом пленнике.

Если придумать чудесную историю спасения этого юнца и приплести какую-нибудь байку о магическом происхождении неестественного цвета глаз, то его можно будет продать втридорога.

Ноябрь, 1135 г со дня Разделения

Ему было страшно.

Повсюду царила непроглядная мгла, соленая вода заполняла легкие, а холод пронизывал до костей. Морская пучина обрушивалась на него с дикой яростью, лишая возможности дышать.

Поначалу этот ужас, порожденный жестокой стихией, казался явью. Но однажды ему удалось вынырнуть из морской пучины и вдохнуть теплый воздух, пропитанный древесиной и смолой.

Он открыл глаза и понял, что все было сном.

Юноша лежал на грязной циновке в тесном помещении. Единственным источником света было маленькое круглое оконце с засаленными стеклами. Он попытался подняться, но тело неподъемным грузом сковала сильная слабость, а голову прожгла нестерпимая боль. В глазах потемнело, и он снова оказался в плену кошмаров.

Он не знал, сколько времени провел в бреду на грани реальности и снов. Помнил только, как время от времени кто-то разговаривал с ним, отпаивал обжигающим горло напитком и прикладывал что-то холодное и вязкое к голове. А еще он слышал голоса. Много голосов. Крики людей и взывания к Единому с мольбами о спасении. Приглушенные мужские голоса, рассуждающие о ком-то, кто, по их мнению, «вряд ли выкарабкается».

И женский голос. Нежный, до боли родной и знакомый, он взывал к нему, с каждым разом становясь все громче и громче.

«Вернись ко мне, вернись… Ты обещал вернуться…»

Он резко открыл глаза и осмотрелся вокруг.

– Неужто очухался? Надеюсь, не на пару секунд, как прошлые разы.

– Где я? – спросил юноша, едва разлепив пересохшие губы.

– На «Укротителе бури». Тебя подобрали почти мертвого в море. Я уже месяц над тобой хлопочу как наседка.

Перед ним сидел пожилой мужчина со смуглой кожей, испещренной глубокими бороздами морщин. Он говорил на общем наречии, но юноша с трудом понимал его. Диалект казался ему незнакомым.

– Как тебя звать, юнец? – спросил мужчина и протянул ему грязную жестяную кружку.

Юноша попытался встать, но не смог. Тело не слушалось, а в руках и ногах не было сил. Мужчина помог ему подняться и усадил, прислонив спиной к деревянной стене, после чего напоил его отвратительно горьким отваром. Юноша закашлялся, и затылок снова пронзила боль.

– Назови свое имя, – снова потребовал мужчина.

– Имя, – шепотом повторил парень, чувствуя, как нарастает паника внутри. Он не мог вспомнить своего имени. Какофония голосов в голове стихла, уступая место пугающему своим безмолвием штилю. Он нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, кроме кромешной тьмы и рокочущих волн за бортом. Дыхание сбилось, а голова разболелась сильнее прежнего от напряжения.

Кто он? Где он? Как здесь оказался?

Он чувствовал себя загнанным в угол щенком, который попал в клетку с голодными хищниками. Только эти хищники не кусали его, а мучали чередой нескончаемых вопросов, ни на один из которых он не знал ответа.

– Кто я? – с ужасом прошептал он и снова потерял сознание.

С тех пор он все чаще и чаще стал приходить в себя.

По словам Гаяна, того пожилого мужчины, который занимался его лечением, он пробыл на корабле уже два месяца, и «Укротитель бури» скоро должен был прибыть к берегам Одинокого Материка. За это время юноша так и не смог ничего о себе вспомнить. Каждый раз, очнувшись, он впадал в панику от того, сколько вопросов без ответов терзали его разум. Перед внутренним взором всплывали какие-то смутные образы, смазанные отрывки воспоминаний, которые вызывали еще больше вопросов. И снова голоса, среди которых только один он мог различить четко и ясно.

Девичий. Он взывал к нему в неустанной просьбе:

«Вернись ко мне… Ты обещал вернуться…»

Эта мольба, полная слез и отчаяния, приносила ему едва ли не физическую боль. Чаще всего, услышав именно этот голос, он снова отключался.

Со временем паника и безнадежность отступили, и он попытался взять себя в руки, чтобы разобраться, что делать дальше. Помимо Гаяна он видел нескольких матросов, а один раз к нему в каморку даже заглянул капитан Лимас. Он осмотрел его с ног до головы, даже прощупал руки, торс и ноги, а потом, удовлетворенно кивнув, ушел. Юноше это совсем не понравилось.

– Что это за судно? И зачем капитан меня осматривал? – спросил он тогда у Гаяна.

– Скоро сам все узнаешь, – расплывчато ответил Гаян и почему-то нахмурился.

И не соврал.

Спустя четыре дня они прибыли в порт города Тургот.

Перед тем как подняться на палубу, Гаян дал ему снадобье со странным приторно-сладким вкусом, которое было непохоже на предыдущие лекарственные настойки. Через пару мгновений юноша почувствовал странную легкость и умиротворение, но они быстро сменились другим, странным состоянием. Уши заполнил неясный гул, и информация доходила до сознания очень медленно. Он с трудом переставлял ноги, а когда поднялся на палубу, его руки сковали железными кандалами на длинной цепи, к которой были прикованы еще несколько человек в путах.

– Что это? – спросил он, с любопытством разглядывая наручи.

Где-то в глубине сознания ворочалось какое-то сомнение. Что-то здесь было не так, что-то неправильное. Но выпитое снадобье заглушало зов рассудка, и юноша послушно выполнял указания старпома.

Их повели по широкой улице, переполненной людьми. Солнце стояло высоко в небе и нещадно обжигало голову и оголенные по локоть руки. Юноша осматривался вокруг, щурясь от ослепительных лучей, и вдыхал раскаленный воздух, пропитанный зловонной смесью пряных специй и помойки. Эта местность, скудная на деревья и прочую растительность, была ему незнакома. Вокруг сновали мужчины и женщины разных возрастов и статуса: среди них были и бедняки в обшарпанном тряпье с тяжелыми тюками на сгорбленных спинах, и богачи в роскошных парчовых одеждах, восседавшие на повозках.

Они прошли мимо вереницы домов из желтоватого камня по выложенной булыжником дороге и оказались на большой площади. В центре возвышался помост из бревен, на котором стояли люди в рваной одежде, закованные в кандалы.

Тучный загорелый мужчина вывел из толпы стройную молодую девочку и заговорил на общем наречии с неразборчивым акцентом:

– Представляю вашему вниманию Санару! Молодая, сочная как персик и нежная как мясо ягненка красавица с Асарийского острова! Превосходно танцует и сладко поет! Чиста, как воды родника! – На губах мужчины растянулась гаденькая ухмылка. – Ждет, когда ее приласкает умелая мужская рука!

На глазах девушки выступили слезы, но она продолжала смирно стоять на место.

«Это неправильно!» – возмутился было голос в сознании юноши, но невидимая рука вмиг утихомирила вспышку гнева, и он подобно марионетке поплелся за Лимасом в общей веренице закованных в кандалы людей. Лимас поднялся на помост и потянул за цепь, чтобы пленники последовали за ним.

– Даю за нее десять золотых! – выкрикнул из толпы мужчина, и его тут же перебил другой, предложив пятнадцать золотых.