Советы юным леди по счастливому замужеству

– Ко всем моим несчастьям ты хочешь добавить еще одно?! – театрально вопросила Сесили, когда они укладывали вещи.

В тот момент взмыленной Китти, склонившейся над громоздким саквояжем сестрицы, самым честным представлялся ответ: «Да!» – но она капитулировала и согласилась везти несуразный багаж в Лондон. Китти проклинала нелепое и дорогостоящее решение отца дать Сесили образование, отправив ее на два года в Бат, в частный пансион для юных леди. Решение, целиком и полностью продиктованное стремлением не отставать от местного дворянства, в особенности от Линфилдов. Однако единственное, что Сесили приобрела в этом заведении, так это неистребимое чувство собственного интеллектуального превосходства. И все же теперь, словно забыв, как страстно защищала книгу, Сесили почти не уделяла ей внимания, забрасывая сестру теми же вопросами, над которыми Китти и сама ломала голову всю поездку.

– Ты уверена, что правильно поняла письмо тети Дороти? – спросила она шепотом, наконец-то вняв неоднократным просьбам Китти не делиться с остальными пассажирами сведениями о затруднениях, с которыми столкнулись барышни Тэлбот.

– А как еще его можно было понять? – прошипела в ответ Китти не без легкого раздражения.

Она вздохнула, попыталась успокоиться и объяснила снова, вполне убедительно изобразив терпение:

– Тетя Дороти знала маму с тех времен, когда они вместе работали в театре «Лицеум». Они были очень близки, мама читала нам вслух их переписку, помнишь? Я попросила ее о помощи, и тетя Дороти предложила ввести нас в лондонское общество.

Хмыкнув, Сесили спросила:

– А ты можешь быть уверена, что тетя Дороти – почтенная женщина, добрая христианка? Ты так плохо осведомлена, что рискуешь привести нас прямиком в логово греха!

– Должна сказать, долгие часы, проведенные в обществе викария, не принесли тебе никакой пользы, – сурово отрезала Китти.

Впрочем, она сама испытывала некоторые опасения относительно тети Дороти, хотя мама всегда утверждала, что ее подруга – респектабельная женщина. Но признаваться Сесили в своих сомнениях не стоило, поскольку обращение к тете Дороти было их единственной возможностью.

– Мы не знаем в Лондоне никого, – сказала Китти, – кроме тети Дороти. Все папины родственники переехали на континент, и в любом случае они не стали бы нам помогать. А она к тому же оказалась так добра, что оплатила нашу поездку. Мы не можем свысока отвергать ее помощь.

Кажется, убедить сестрицу не удалось, и Китти со вздохом откинулась на спинку сиденья. И она сама, и Сесили предпочли бы, чтобы в это путешествие вместо последней отправилась Беатрис, но в конце письма тетя Дороти добавила ясное указание: «Привези самую хорошенькую из сестер». И поскольку Беатрис, по ее собственному признанию, представляла собой наполовину девицу, наполовину лоб, а Сесили обладала очаровательной внешностью, противоречащей ее сумрачному нраву, то иного выбора не оставалось. Правда, в ее обществе можно было умереть со скуки, но Китти надеялась, что это окажется не столь важным. Она успокаивала себя мыслью, что Беатрис гораздо лучше Сесили справится с домом и младшими девочками под бдительным присмотром жены викария. Поставь на это место Сеси – и по возвращении спасать будет уже нечего и некого.

– Я по-прежнему считаю, что следовало бы направить усилия на поиски честной, хорошо оплачиваемой службы, – заявила Сесили. – С моим образованием из меня вышла бы прекрасная гувернантка.

В наступившем молчании Китти с ужасом представила себе, что случится, если возложить на Сесили бремя семейного благополучия.

– Как бы там ни было, – тихо и осторожно произнесла она, – гувернантка получает тридцать пять фунтов в год. Боюсь, этого недостаточно. Быстрее всего выбраться из наших затруднений можно только в том случае, если я найду богатого мужа.

Сесили открыла было рот, чтобы изречь еще одно осуждающее и совершенно бесполезное замечание, – однако ее перебил мальчик на переднем сиденье, громко сообщивший своей матери: «Мама, мы приехали!»

И действительно, выглянув в окна, путешественники увидели на горизонте величественный город, а над ним – столбы дыма, вздымающиеся к небесам в беззвучном призыве. Родители часто рассказывали дочерям о Лондоне – с печалью, словно о прекрасном, но утраченном друге. Они описывали, как он высок и просторен, как красив и величественен, вспоминали его сутолоку и безграничные возможности. «Король городов» называли они его. Китти давно хотелось самой увидеть эту чужую землю, которая, вероятно, была первой любовью – и истинным домом – мамы и папы. Но когда повозка покатилась по мостовым, первое, что отметила Китти, была… грязь. Слой сажи на всем, клубящийся над трубами дым, лошадиный навоз под ногами. Грязь и… и хаотичность – улицы, грубо сталкиваясь друг с другом, зигзагами разбегались в разных направлениях. Здания топорщились, покосившись под причудливыми углами, даже не всегда правильной квадратной или прямоугольной формы, словно нарисованные детской рукой. Здесь и правда господствовала суета, и какая же громогласная суета! Непрестанный стук копыт и колес по камням мостовых, крики уличных торговцев, ощущение, что все вокруг куда-то спешат-спешат-спешат. Шумный, неряшливый, требующий к себе внимания и уважения город выглядел…

– Великолепно, – выдохнула Китти. – Сесили, мы наконец-то добрались.

На Пикадилли сестры пересели из дилижанса в наемный экипаж, который отвез их к дому тети Дороти на Уимпол-стрит. Китти пока не знала, какие районы Лондона принято считать фешенебельными, а какие нет, но улица, на которой проживала их будущая покровительница, радовала глаз. По дороге они видели и более роскошные здания, но и Уимпол-стрит выглядела весьма пристойно, краснеть за это место Китти не пришлось бы.

Кэб остановился перед узким городским домом, втиснутым между двумя другими. После того как Китти рассталась с одной из своих драгоценных монеток, сестры поднялись по высоким ступенькам и постучали. Двери открыла рыжеволосая горничная (то обстоятельство, что у тети Дороти есть слуги, тоже внушало надежды). Она провела посетительниц в маленькую гостиную, где восседала достопочтенная хозяйка дома.

Несмотря на то что во время поездки Китти беззаботно отмахнулась от сомнений Сесили, в глубине души ее терзали опасения: а если их встретит корпулентная, вульгарно хохочущая распутница в комичном парике? Такая покровительница совсем не годилась для их целей. Китти испытала облегчение, увидев элегантную представительную даму, чью прекрасную фигуру ладно облегало голубовато-серое утреннее платье. Каштановые кудри не покрывал головной убор, но непринужденный стиль был ей к лицу – в глазах поблескивало лукавство, несовместимое с чинным капором или вдовьим чепцом.

Тетя Дороти поднялась со стула, изучая новых знакомых взглядом из-под выразительных темных бровей. Китти и Сесили задержали дыхание, испытывая несвойственную обеим нервозность.

Но хозяйка улыбнулась и вытянула вперед унизанные драгоценностями руки:

– Дорогие мои, вы так похожи на свою мать.

Гостьи упали в ее объятия.

Тетя Дороти вместила множество жизней и ролей в пятьдесят один год пребывания на этом свете. В бытность свою актрисой она достигла блистательного успеха на сцене, тогда как за ее пределами развлекала избранных, наиболее щедрых лондонских джентльменов. Благодаря этим занятиям она накопила далеко не маленькую сумму, а когда ей исполнился сорок один год, перекрасила огненно-рыжие волосы в каштановые и прошла второе крещение: сменив как имя, так и привычки, превратилась в состоятельную вдову миссис Кендалл. В качестве миссис Кендалл она приобщилась к новому для себя образу жизни на задворках высшего света, посещая днем те дома, в которых прежде (будучи молодой девушкой) проводила лишь вечера. И хотя Китти опасалась, что легендарное прошлое тети Дороти окажется скорее помехой, нежели подспорьем, – в сущности, актрису едва ли можно счесть респектабельной леди, – манеры их покровительницы отчетливо показывали, что ее превращение в знатную даму осуществилось безупречно. Познакомившись с ней, Китти успокоилась, уверовала в то, что тетя Дороти способна направить следующие их шаги в лондонском свете и поделиться мудростью с новоявленной охотницей за богатством. Ей не терпелось задать тетушке тысячи вопросов, однако первые несколько часов, проведенных вместе, они говорили только о матери девушек.

– Как мне хотелось приехать на похороны! – с жаром сказала миссис Кендалл. – Знайте, я бы приехала, но ваш отец решил… что это был бы не слишком мудрый поступок.

Китти как нельзя лучше поняла это расплывчатое объяснение. В иных, более благоприятных обстоятельствах встреча с маминой подругой очень много значила бы для девочек Тэлбот – тетя Дороти могла бы поделиться с ними рассказами о прежней жизни даже после маминого ухода. Но мистер Тэлбот защищал интересы семьи, отдаляя женщину, чье присутствие вызвало бы вопросы… а некоторые темы предпочтительно оставлять в прошлом.

– В тот день стояла прекрасная погода, – откликнулась Китти, прочистив горло. – Свежо и прохладно. Маме бы это понравилось.

– Ее невозможно было удержать в четырех стенах, если на улице светило солнце, – сказала тетя Дороти с грустной, искренней улыбкой. – Независимо от времени года.

– Я прочла отрывок, – подала голос Сесили, – из поэмы Чосера «Книга герцогини», маминой любимой.

Разумеется, никто из присутствовавших на похоронах не понял ни слова, мелькнуло сейчас в мыслях у Китти, но Сесили декламировала отчетливо и складно.

Они проговорили несколько часов, обмениваясь воспоминаниями, постепенно сдвигая кресла, берясь за руки время от времени и сближаясь, как неизбежно сближаются люди, разделившие столь огромную потерю. К тому моменту, когда беседа добралась до расторгнутой помолвки Китти, за окнами стемнело.

– Вы правильно сделали, что приехали, – заверила тетя Дороти, разливая по бокалам ратафию[2 - Ратафия – крепкий алкогольный напиток, настаиваемый на фруктах или ягодах.]. – Лондон – самое подходящее место. Если бы вы связали себя с Батом или Лайм-Реджисом в это время года, все закончилось бы полным фиаско. Считайте меня своей феей-крестной, мои дорогие. Уверена, мы подберем превосходные партии вам обеим всего за несколько недель.

Сесили, задумавшаяся о чем-то своем, стремительно вернулась в реальность, распахнула глаза и бросила на сестру обвиняющий взгляд.

– Но партию нужно подобрать только мне, – заявила Китти твердо. – Сесили еще слишком молода.

– Ты совершенно уверена? – удивленно спросила тетя Дороти. – Разве не мудрее было бы найти мужей вам обеим?

– Совершенно уверена, – подтвердила Китти, и Сесили вздохнула с облегчением.

Тетя Дороти, похоже, не согласилась, но почти мгновенно овладела собой.

– Тем не менее, полагаю, она поможет нам расставить силки, – заявила хозяйка дома. – У нас много дел, прошу заметить. Мы должны разобраться с вашей одеждой, прическами, с вашими… – Она повела рукой в жесте, который как бы охватывал все, что касалось внешности сестер. – Нельзя терять ни дня, сезон вот-вот начнется.

3

Наутро гостьи проснулись раньше хозяйки – Китти предположила, что таковы привычки всех горожан, – однако тетя Дороти развеяла возможные подозрения в лености, начав день бодро и деятельно.

– Нельзя терять ни минуты, – приговаривала она, торопя подопечных, пока те надевали плащи, выходили из дома и устраивались в наемном экипаже.

Прежде всего, по просьбе Китти, они подъехали к неприметному зданию на Бонд-стрит, где она продала остатки маминых драгоценностей за десять фунтов – на лондонские расходы. Это были их последние сбережения, и Китти содрогнулась, подумав о том, что десять фунтов (которые, разумеется, исчезнут довольно быстро) – единственное, что отдаляет их от долговой тюрьмы. Ей стоило усилий отогнать эту мысль. Кто-то мог бы счесть, что глупо тратить драгоценные монеты на безделушки, но для нее предстоящие расходы на роскошь были столь же необходимы, сколь и траты на починку протекающей крыши в коттедже Нетли.

– Утренние платья, вечерние платья, шляпы, перчатки, нижние юбки – нам нужно все, – объяснила тетя Дороти, пока они тряслись в экипаже по брусчатой мостовой. – Великосветские модницы заказывают платья в мастерской миссис Трио, обувь у Хоби, шляпы у Локка, но нам для всех покупок вполне подойдет Чипсайд.

Район Чипсайд располагался на месте бывшего рынка, однако Китти он показался великолепным. Море лавок: текстильных, кондитерских, ювелирных, книжных, шляпных, чулочных, башмачных, здание за зданием, улица за улицей, миля за милей. Направляемые сохранявшей невозмутимость тетей Дороти сестры ураганом пронеслись по всем лавкам, где с них снимали мерки для платьев: утренних, вечерних, бальных и для прогулок. Они примеряли шляпы и кончиками пальцев гладили невероятно мягкие чулки. Так, расставаясь с одним шиллингом за другим, сестры делали вложения в свое будущее.

На Уимпол-стрит они вернулись за полдень, весьма утомленные. Но тетя Дороти заявила, что дела далеко не закончены.

– Наряды – это просто, – произнесла она безжалостно. – Значительно сложнее вести себя как благородные юные леди. Вы много времени проводили в приличном обществе?

– Мы часто обедали в поместье Линфилдов, – ответила Китти, не уверенная, что это сгодится.

Мистер Тэлбот и сквайр еще до обручения их дочери и сына были большими друзьями, их объединяло пристрастие к дорогому бренди и карточным играм, поэтому семейство Тэлбот и получало приглашения от Линфилдов.