Не прости и не прощай

– Есть будешь? – спросила подруга, когда я появилась в кухне.

– Ой, какой тут есть, – махнула я рукой.

– Тогда будем пить, – безапелляционно заявила Машка и налила два стакана виски – мне побольше, себе поменьше.

Через час я рассказала Машке и про измену Кости, о чем она не знала, и про его нежелание искать работу, и про отсутствие у нас в последние месяцы близости – про это подруга, конечно, была в курсе. Секретов у нас друг от друга не было.

– Лад, ну что я тебе могу сказать? – вздохнула Машка, когда мой словесный поток наконец-то иссяк. – Если честно, я всегда ожидала от Костика что-нибудь этакого. Он, конечно, совсем скот. Ну ладно, изменил. Все мужики одним миром мазанные. Но чтобы практически иметь вторую семью… То есть ты на работу, а он едет к этой тетке? А вечером рассказывает, как ему плохо и тяжело живётся.

– Вот именно. Я бы ещё, может, поняла, если б он мне с молоденькой изменил, но не с бабой же, которая его настолько старше!

– Хочешь сказать, простила бы ему молоденькую?

– Нет, конечно, не простила бы. – Мотнула я головой. – Но это можно понять: мне тридцать, уже не так свежа и хороша, вечно затраханная работой, вечно не хочу. Видимо, несмотря на возраст, у этой Снежаны все в порядке с либидо, и она всегда готова.

– Только давай ты не будешь сейчас обвинять себя в его изменах, – тут же возмущённо вскрикнула Машка. – То, что ты затраханная работой, а не мужем, виноват твой Костичка, который вот уже – сколько? – пять лет пальцем о палец не ударил.

– Ты права, – согласилась я с Машкой. – Не моя вина в том, что он ни черта не хочет делать. Правда, теперь я понимаю почему. По словам этой Снежаны, они начали встречаться и практически жить вместе, когда я только-только забеременела. Господи, как мерзко, – схватилась я за волосы, запуская в них пальцы обеих рук.

– Мерзко. Врагу не пожелаешь, – вздохнула Машка. – Что будешь делать?

– А что тут делать? Жить с ним дальше я точно не буду. Пусть теперь уже по-настоящему женится на своей Снежане Аркадьевне. Только вот что с работой делать?

– А что с работой?

– Эта стерва грозилась надавить на моего начальника, чтобы меня уволили.

– Думаешь, твой Григорич поведётся?

– Не знаю, хотелось бы верить, что нет. Все-таки я у него в фирме первый специалист.

Наутро в офисе, однако, мои вера и надежда были разбиты вдребезги. Стоило мне появиться на работе, как Денис Григорьевич тут же вызвал меня к себе.

– Что это вы натворили у Кожевниковой? – начал он на повышенных тонах, как только я переступила порог его кабинета. – Вчера вечером мне позвонила Снежана Аркадьевна и сказала, что вы оскорбляли и унижали её всеми возможными способами. Наговорили ей кучу гадостей.

– Она преувеличивает.

– Преувеличивает? – взвился начальник. – Лада Михайловна! Сколько раз я вам говорил держать свой язык за зубами, а мнение при себе.

– А что же, ваша Кожевникова не объяснила, в чем причины моего такого хамского поведения? – тоже не сдержалась я и повысила тон.

– Мне не нужно знать ваших причин! – взревел Денис Григорьевич. – Мнение клиента и его желания – для нас закон.

– Закон? А ничего, что ваша клиентка у меня мужа увела? – тоже заорала я, вскочив. – Или я, по-вашему, должна была ей вежливо улыбнуться и сказать: «Берите, пользуйтесь нездоровье!»

– Мужа увела? – растерялся Денис Григорьевич, но тут же вернул самообладание. – Все равно это не повод. Вы поехали выполнять заказ, так будьте любезны все личное оставлять дома, за пределами рабочего пространства.

– Да идите вы к черту, – совершенно безэмоционально сказала я, вдруг успокоившись. Видимо, мой организм решил, что лучший способ избавиться от стресса, это загнать себя в апатию. Я двинулась к двери.

– Куда вы? Мы ещё не закончили, Лада Михайловна.

– На своё рабочее место, – не оборачиваясь, сказала я. – Пусть проектом Кожевниковым займётся другой дизайнер. Лена, например, или Виктор. А я возьму на себя что-то из их новых проектов.

– Ну уж нет, – зло усмехнулся Денис Григорьевич. – Думаете, будете вести себя как душе угодно, и вам это сойдёт с рук? Вы уволены.

Я оглянулась на начальника.

– Это она такой ультиматум вам поставила? – поняла я.

– Нет. С чего бы Снежане Аркадьевне ставить какие-то ультиматумы? – Но по его бегающим глазам я поняла, что не ошиблась.

– Значит, столько лет моей работы на вас и отзывы других клиентов не в счёт? – усмехнулась я. – И все из-за какой-то взбесившейся богатой стервы?

– Нет, Лада Михайловна. Все из-за вашего отношения. Думаю, вы забыли, где ваше место.

Мне было противно смотреть на этого человека. И почему я была так уверена, что «мой Григорич» не прогнется? Деньги решают все. Вот и Костик это подтвердил, променяв нас с дочкой на уже совсем не молодую, но невероятно богатую женщину.

– Увольнять по статье будете? – спросила я у начальника.

– Зачем же. Пишите по собственному желанию.

– С отработкой?

– Нет, можете быть свободны сегодня же. Расчёт на днях получите в бухгалтерии вместе с трудовой.

– Спасибо, – невесело улыбнулась я.

Поняв, что я больше не буду спорить, Денис Григорьевич смягчился и добавил:

– Жаль, что так получилось, но ничего не попишешь.

Я не ответила. Пошла в отдел кадров, написала заявление, собрала свои немногочисленные вещи и уже через час под искренние сожаление одних коллег и не очень других отправилась домой.

Там меня ждал очередной сюрприз.

Глава 6

После того как меня чуть ли не с треском вышвырнули из дизайнерской фирмы я отправилась домой. Домой! Как странно теперь звучало это слово. Дом – это там, где семья, где тебя ждут и любят. А у меня что? Только стены. Однако, прежде чем ехать к родителям и дочке, мне нужно было хотя бы чуть-чуть прийти в себя и все обдумать.

Открыв дверь, я сразу поняла, что Костик дома. Странно. Что это он тут забыл! Я скинула шубу на банкетку и, не разуваясь, прошла в спальню. Костик стоял у открытого шкафа. Рядом на полу лежал чемодан.

Я замерла в дверях и уставилась на него. Наверное, он прочитал в моем взгляде укор, потому что, отвернувшись, сказал:

– Если ты ждёшь, что я буду оправдываться или извиняться, то не дождёшься.

– Ещё бы, – усмехнулась я. – Великий и ужасный Константин Громченков никогда не извиняется.

Он промолчал и продолжил перебирать вещи, висевшие на вешалках.