Обещание острова

Он быстро договорился об аренде студии для него этажом выше кабинета, а Джо в качестве ответного жеста помог ему с ремонтом. Яна не пугало оформление на работу человека, не имеющего нужной квалификации. За несколько лет на Реюньоне, где он, как мог, лечил больных в хижине, затерянной в центре вулканической котловины Мафате, Ян научился со многим справляться самостоятельно. Без помощника и без компьютера. Присутствие Джо вносило нотку безумия, которой не хватало его практике. С таким работником не было двух дней, похожих один на другой! В самом начале жителей острова Груа несколько удивляли манеры этого высокого блондина с багровым, словно вытесанным топором лицом, который встречал их непринужденно, как если бы стоял за стойкой бара. Некоторых его стиль одежды – растянутые майки, дырявые джинсы и шлепанцы из двуцветного пластика – даже шокировал. Как и собачка Джо, не отходившая от хозяина ни на шаг. Это был джек-рассел-терьер Прозак, получивший кличку за свои антидепрессивные свойства. Но теперь, когда обитатели Груа лучше узнали Джо – его чувство юмора, доброжелательность, огромную самоотверженность, – положительное мнение о нем сделалось единодушным.

К приходу Оливии Джо собрал волосы в хвост и навел порядок на столе, то есть собрал письма в стопку и спрятал в ящик свои любимые вырезки из журналов. Молодая женщина должна была появиться с минуты на минуту и привести дочку. Как обычно, девочка постарается сделать так, чтобы он подпрыгнул и едва не опрокинулся на спину вместе со стулом. Это была их постоянная игра. Поэтому он принял излюбленную позу, осторожно балансируя на грани потери равновесия, и стал ждать, когда его напугает тонкий голосок.

– Бу-у-у!

Джо театрально изобразил удивление, Прозак сделал то же, для порядка гавкнув пару раз, а девочка подпрыгнула от удовольствия и ее черные тугие косички взлетели над головой, похожие на пружины.

– Попался! Попался!

– Да, опять, – безропотно признался он и посадил малышку на колени. – Однажды у меня случится сердечный приступ, и моя смерть будет на вашей совести!

– Скорее обвинят множество сигарет, которые ты выкуриваешь за день, – возразила Оливия, похлопав его по плечу.

От этого прикосновения его лицо залилось краской. С самого детства красивые женщины вызывали у Джо неконтролируемую реакцию, из-за которой он вытерпел немало насмешек. Его румянец бросался в глаза, как свет маяка при входе в порт, несмотря на красные пятна на лице, которые немного смягчали общее впечатление. Положение Джо усугубляло малоприятное ощущение, будто он сунул голову в тостер.

– Как там Ян? – обеспокоенно спросила Оливия, не обращая внимания на волнение, которое она вызвала.

– Не ахти… В некоторые дни даже не может сам ходить и мне приходится провожать пациентов в кабинет.

– Нужно все-таки уговорить его прооперироваться.

– Я вообще не секу в медицине… Тем более в починке бедра, но, если это сможет поставить его на ноги, поговори с ним. Он к тебе прислушивается.

Ничего не сказав Яну, Оливия уже разработала для него специальную программу, которая должна была подготовить его к операции. Она заключалась в поддержании амплитуды движений в местах соединения суставов, в укреплении мышц и тренировке их гибкости. Она знала, что, если он будет добросовестно выполнять все упражнения, послеоперационное восстановление пройдет легче, а боли исчезнут быстрее. Пока он еще не решился, Оливия являлась в кабинет трижды в неделю и занималась с Яном. Он выделял на каждый сеанс ровно двадцать минут, делая перерыв между консультациями.

– Ладно… Сегодня мы аккуратненько поработаем с твоими квадрицепсами.

Док признавал, что он плохой пациент, но с Оливией становился сама покорность и покладистость. Поэтому он без единого возражения улегся на смотровой стол, подложив под колено подушку.

– Ты еще похудела, правда? – заметил он, вглядываясь в нее снизу вверх.

– Док, я пришла не на консультацию. Так что сосредоточься на упражнении! Напряги переднюю мышцу бедра, прижимая заднюю часть колена к подушке. Повтори это несколько раз. Начни с серии из тридцати повторов.

– Ты скажешь, если тебе понадобится помощь с дочкой? Ты уже давно не просила нас с Джо прийти и посидеть с ней вечером.

– Это ты завуалировано намекаешь на то, что я редко с кем-то встречаюсь? Давай, напрягай мышцу сильнее! Я хочу, чтобы ты раздавил эту чертову подушку! Представь себе, что это тот самый мужик, который недавно вынул твои верши и стащил у тебя омаров.

– Странный способ драки, ну да ладно… Расквашу ему морду задней частью колена!

При этих словах из прихожей донесся громкий детский смех.

– Вот видишь? Девчонка нас обожает! Джо никогда не перестанет изображать из себя клоуна.

– Хуже всего, что он даже не старается быть смешным специально.

– Джо ничего не делает умышленно. Это его принцип. А заодно и основа его обаяния… Готово, шеф, выполнил все тридцать раз!

– Тогда переходи на вторую ногу.

– Не верь я свято в твой профессионализм, я бы задался вопросом, на фига это все.

– Ты не можешь не ворчать, – вздохнула Оливия. – Знаешь что? Я готова заключить с тобой договор.

– Да что ты? Какой же?

– Если ты возьмешь себя в руки, обещаю, что стану внимательнее к себе.

Ян, который выглядел теперь озабоченным, сел на край стола и надел брюки, решив, что сеанс окончен.

– Если я правильно понял, этот договор предполагает, что я соглашусь на операцию. Так?

Оливия довольно кивнула:

– Я же, со своей стороны, обещаю тебе постараться немного отклеиться от дочки… Дать себе чуть-чуть свободы. Почаще выбираться из своей скорлупы.

Ее голос прервался, и Ян догадался, как тяжело далось ей это признание.

Еще никогда Оливия так не раскрывалась. Вспомнив о перенесенных ею испытаниях, Ян понял, что не может отказаться от договора, который она ему предложила.

Оливия решила припарковаться в пятидесяти метрах от дома, рядом с часовней Святого Леонарда в верхней части городка. Характерный грохот ее старой микролитражки мог разбудить дочку. И даже всполошить ее, если она узнает, что мама уезжала из дома. Немного раньше Оливия уложила Розу в присутствии Джо, чтобы девочка не испугалась, если, разбуженная плохим сном, проснется и вдруг увидит его.

– Мне больше нечего делать, – пожаловался Оливии ее друг, который получал удовольствие от игр с девочкой. – Почему ты ей не сказала, что уходишь?

– Тсс! Я впервые ее вот так бросаю.

– Ну вот, чуть что – сразу громкие слова.

– Не хочу, чтобы она запаниковала.

– Ну и кто из вас двоих сейчас трусит? Ты или Роза?

Оливия наклонилась к зеркалу и в очередной раз нервно провела помадой по губам.

– Кстати… Загляни на кухню, я испекла тебе печенье.

– Классный способ сменить тему.

– До скорого, Джо! Спасибо за все!

– Интересного кино!

Оливии редко приходилось ходить по улицам поселка поздно вечером. Под белым светом луны каменные фасады выглядели загадочно, будто за ними таилось множество разных историй. Сто лет назад понятия «загородный дом» не существовало. Понятное дело, улицы Келюи были тогда гораздо оживленнее, чем сегодня. Женщины в куаффах[2] спускались к мосткам, чтобы постирать белье, толкая тачки и прихватив с собой металлические стиральные доски. Оливия привыкла, что в это время года ставни у всех закрыты и поселок кажется призрачным, словно застывшим во времени, как и белая часовня на вершине холма, возвышающаяся над крышами. Привыкла к тому, что ее дом – единственный обитаемый на всю улицу, но это ее не напрягало. Она, напротив, воспринимала это как залог спокойствия. Никто не явится и не потревожит ее.

Она вошла во двор своего дома; белая галька заскрипела под подошвами, и Оливия пересекла его на цыпочках. Свет на втором этаже не горел, плач не слышался. Только ухала сова и подрагивала под ветром калитка сада. Женщина осторожно приоткрыла дверь, сняла в прихожей туфли и в колготках заскользила по паркету гостиной.

– Уже? – встретил Оливию устроившийся на диване Джо, которого явно разочаровало ее скорое возвращение.

– Сеанс в кино заканчивается довольно быстро.

– А он не пригласил тебя выпить вина? – вяло удивился Джо, не отрываясь от документального фильма из жизни животных, где показывали долгую и трудную миграцию гну в Танзании. Оливия тоже заинтересовалась фильмом, чтобы не отвечать на вопрос.

– Ну и? Как тебе мое печенье?

– Дико вкусно! Гениальная идея – добавить тудаSmarties!

Глубоко натянутая кепка закрывала половину его лица, и Оливия порадовалась, что не придется встречаться с его изучающим взглядом и признаваться, что поспешила сбежать, едва на экране пошли титры, – в темноте соврать проще.

– Извини, но мне пора отпустить моего бебиситтера.

– Почему?

– Пока шел фильм, он не прекращал бомбардировать меня сообщениями, так что, думаю, он там не справляется.

Спутник отнесся к словам Оливии скептически и придержал ее за руку, чтобы она подольше посидела с ним.

– Роза уже большая.

– Да, но и более капризная.

Оливия выдернула руку. Какое свинство критиковать дочку, такую разумную и покладистую! В некотором роде использовать ее. На обратном пути она даже заплакала за рулем своей дребезжащей машины. Заплакала над тем, насколько она смешна, как ей трудно общаться с мужчинами, какая она напуганная на самом деле. В чем она могла упрекнуть своего сегодняшнего спутника? А ведь на острове тридцатилетние холостяки не встречаются на каждом шагу. Не отвадила ли она самого соблазнительного? Или единственного? И теперь придется ждать следующие десять лет? Тем не менее Оливия чувствовала себя так, будто избавилась от тяжелого груза. Капризная коробка передач переключалась легче, чем по дороге туда. Сама она дышала свободнее и глубже. Это доказывало, что она приняла правильное решение.

В последние четыре года они с Розой как будто забаррикадировались дома. Сплели прочный кокон, в который был доступ всего нескольким друзьям. Уютное гнездышко в самом отдаленном маленьком поселке на Груа. Они жили в размеренном ритме, перемещаясь между детским садом и кабинетом Оливии. Она подгоняла свои часы приемов под расписание дочки, которая была ее единственным приоритетом. Жители острова все хорошо понимали. В частности, Гастон. Бывший рыбак с надорванной спиной, блокированными суставами плеч и коленей. Один из ее постоянных пациентов. И самый ворчливый.

– Гастон, твоя очередь! – позвала она его, пока он увлеченно читал в приемной один из популярных журналов.

Оливия проводила его в маленький кабинет, примыкающий к большому залу, оставив мадам Сарфати заниматься на велотренажере.

– Добрый день, Ко, – приветствовала его велосипедистка, используя дружеское обращение «Ко», к которому привыкли многие поколения островитян. – Видишь, я готовлюсь к «Тур де Франс».

– Начни с велогонки вокруг острова, – подначил ее старик.

– Ну что, займемся упражнениями прошлого раза? – Оливия лишила его желания веселиться.

– Я бы предпочел массаж, – пробурчал пациент.

– Не лентяйничай… Нужно все это размягчить и укрепить, если хочешь, чтобы спина меньше болела… Массаж будет в конце, если ты хорошо поработаешь.

– Слушай, мы же не в школе!

– Еще как в школе, Гастон… Добро пожаловать в школу спины! Ложись на живот, начнем со сфинкса[3].

– Сфинкс на Груа, кто бы мог подумать.

– Больше всего, Гастон, я восхищаюсь энергией, которой ты не жалеешь на споры со мной.

– Я всегда знал, что ты ко мне неравнодушна… Хотя сегодня вечером ты намерена мне изменить.

– Все-то ты знаешь.

– Жозетта сказала, что ты идешь в кино. Она встретила в булочной Лионеля, и он как раз только что говорил об этом с Франком.

– Теперь я лучше понимаю, как на Груа работает сарафанное радио.

– Самое надежное из всех, это точно!

Документальный фильм закончился, путешествие гну успешно завершилось, и Оливия проводила Джо до двери. Он долго отказывался, но ей все же удалось с ним расплатиться. Правда, исключительно печеньем. Полным пакетом, размером соответствующим ее симпатии к нему. Мужчина, по своей привычке, густо покраснел и опустил глаза. Ему не удавалось скрыть нервозность. К концу дня без единого глотка алкоголя его лихорадило, он, казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Руки, засунутые в карманы, дергались, их пробивала неконтролируемая дрожь. Оливия сделала вид, что ничего не замечает. Ее друг сражался с собой весь вечер, и она знала, что он делал это ради Розы. И ради нее. Не было ли это маленькой победой в его долгой борьбе? Как показать ему, что она им гордится? И что ее чувство благодарности в определенном смысле усилилось?

Примечания