– Наложить жгут, – командует Ровный. – Остановим кровотечение.
– Давай. Неси шнуровку.
Всего несколько секунд мне требуется для того, чтобы закричать:
– Нет.
Ровный, Дикий и остальные парни с удивлением поворачиваются в мою сторону и приподнимают брови.
– Нельзя шнуровкой.
– Чего? – тут же переспрашивает Ровный. – Ты врач, что ли?
– Медсестра, – признаюсь я. – Можно я посмотрю рану?
Ровный и Дикий переглядываются, после чего я получаю молчаливое одобрение в виде кивка головой. Подхожу ближе и осматриваю ранение в плечо. Арман, кажется, без сознания. Я быстро ощупываю пульс, убеждаюсь в том, что он есть и осматриваю место ранения.
– Давно его ранили?
– Пару минут назад. Тут недалеко от клуба, – говорит Дикий.
– Нужно срезать ткань, я не могу понять, есть ли повреждение вены или артерии.
Я тянусь рукой к одежде, но меня тут же одергивают словами:
– Тебе нельзя его трогать.
– Ему необходимо срезать одежду, к тому же я уже прощупала пульс. Если вы хотите спасти его, я должна это сделать.
На лицах мужчин застывает молчаливая борьба. Что Дикий, что Ровный, не знают, как правильно поступить, а я не хочу медлить, потому что если задето хоть что-то, я не уверена, что смогу чем-то помочь.
– Пусть делает, – неожиданно говорит Арман, и я даже подпрыгиваю от неожиданности, потому что думала, что он не в сознании.
– Найдите еще спирт, перекинь, чистые бинты, жгут или ремень.
Я говорю спокойным ровным голосом, беру ножницы и начинаю срезать одежду. Свитер прилип к ране и мне приходится действовать аккуратно, хоть и быстро. Я освобождаю рану от одежды, слегка надавливаю по краям и понимаю, что крови много, но не так, как было бы при повреждении вены. Все мои манипуляции сопровождаются скрипом зубов мужчины, на что я стараюсь не обращать внимания.
Я выдыхаю и пытаюсь взять себя в руки, не нервничать, потому что дрожащие руки это плохо. Через пару секунд мне приносят все, что я просила. Я промываю руки спиртом, распечатываю бинт, смачиваю его перекисью и протираю кожу вокруг раны. Слегка надавливаю и убеждаюсь, что кровотечения, как такового нет, да и Арман в сознании.
– Это единственное ранение? – спрашиваю, а сама осматриваю мужчину на предмет других ран.
– Единственное.
Я киваю, обрабатываю рану и накладываю давящую повязку для предотвращения дальнейшего инфицирования.
– Нужно зафиксировать руку, – говорю я и беру Армана за ладонь.
С помощью ремня фиксируем руку в согнутом положении на животе, и я, наконец, выдыхаю. Арман лишь с силой сжимает челюсти и тяжело дышит.
– Ты уверен, что она все сделала правильно? – спрашивает кто-то из толпы, и я вижу, как лицо Ровного напрягается.
– Если ты… – он делает выпад в мою сторону, но договорить ему не позволяет Арман.
– Она все сделала правильно, – резко говорит он. – Все свободны.
– Но Арман, – вдруг возражает Дикий.
– Свободны, я сказал. Врач прибудет, потом поговорим.
Голос Армана звучит едва слышно, но все подчиняются. Парни расходятся, Дикий и Ровный теряются где-то по периметру, а я не знаю, что делать. Так и стою рядом со столами и пялюсь на рану, потому что ничего другого придумать не могу.
– Мне уйти? – тихо спрашиваю я.
– Нет, тебе остаться, – едва слышно говорит он. – Расскажи, откуда у простой официантки из “Ночной бабочки” вдруг медицинское образование.
Глава 12
Я прокололась?
Я так устала от этого. Сказать не то, сделать не то, заслужить наказание…
Я на мгновение прикрываю глаза, но выдохнуть полной грудью не выходит. Я знаю, что Арман сейчас смотрит на меня, и, наверное, видит, что я совершенно потеряна. Я открываю глаза, чтобы не затягивать паузу, и встречаюсь с ним глазами. На лице Армана не дергается ни один мускул, он умеет отрешаться от боли. Только вот не собирается отрешаться от своих сомнений по моему поводу.
– Ты бледный, – произношу невпопад.
Сама не знаю, что несу из-за нервов. Но Армана непривычно видеть таким. Усталость смыла звериный оскал с его лица, и он кажется мягче и уязвимее. Напоминает живого человека. В этот момент намного проще поверить, что он действительно может что-то чувствовать, а не только отдавать приказы и, как животное, жить одними инстинктами.
– Тебе нужно обезболивающее. Я могу поискать, мне же нашли мазь…
В его глазах полыхают искры злости. Арман резко поднимает корпус, а я вместо того, чтобы отпрянуть от греха подальше, обхватываю его плечо и помогаю ему сесть. Его ведет вперед ярость, но ему же больно, я вижу по его лицу, и поэтому помогаю, чтобы он меньше тревожил рану. Потом правда замираю и сжимаюсь, ожидая вспышки мужской силы. Он не будет меня бить, но может зажать ладонями как стальными канатами. Мало не покажется.
– Я должна была ответить на твой вопрос, – я киваю как заведенная. – Я знаю, знаю…
Я вздрагиваю от его прикосновения. Арман накрывает мою ладонь пальцами, которую я забыла на его плече. Я так испугалась, что не одернула ее вовремя. Я жду, что он сейчас хлестко оттолкнет меня, но Арман задерживается пальцами на моей руке.
Не сжимает, а словно сам привыкает, что вот так дотронулся до меня. Не чтобы отпихнуть или дернуть вниз к ширинке. Не для секса или угрозы. А просто… Словно я не грязная шлюха, которая нужна только для разрядки. Или предательница, которую оставили в живых, чтобы она отработал свою вину телом.
Нет. Сейчас происходит что-то другое между нами…
Шаткое и хрупкое. Но я чувствую это.
– Я подрабатывала официанткой, – говорю, пока у меня еще есть шанс исправить оплошность. – Медсестрам мало платят, и мне банально не хватало денег. Это можно проверить, у меня были утренние смены в частной клинике “РедЛайн”. Там подтвердят, что я работала на них.
Арман убирает мою ладонь со своего плеча. Я перестаю чувствовать жар его крепких пальцев и даже покачиваюсь на ногах, словно потеряла главную опору.
– То, что ты медсестра, я не сомневаюсь, – бросает он.
– А насчет чего тогда?