Стань светом в темном море. Том 2

Глава 98

Лифт

Часть 7

Кану только покачал головой и усмехнулся:

– Христиане любят демонизировать чужих богов. Дагон – бог воды, которому поклонялись в Месопотамии.

Впервые слышу. Впрочем, неудивительно – откуда бы мне знать божеств других стран? Из всех богов, связанных с водой, на ум приходил разве что Посейдон – его часто упоминают в греческих и римских мифах. Но попросите меня назвать кого-нибудь из богов воздуха или огня, я и этого не смогу.

Эмма дрожащим голосом пробормотала:

– Вы и понятия не имеете о тех чудовищах, которые обитают на дне океана.

Ю Гыми с откровенным скептицизмом ответила:

– Здесь обитаем мы и еще тысячи видов животных – медузы, рыбы, моллюски…

– Речь не о них!

Эмма чуть не плакала:

– Да? Тогда о ком? О головоногих? Вы не любите существ с большим количеством конечностей? Ну тогда удивительно, что вы вообще смогли здесь работать.

Судя по тону Ю Гыми, она не в первый раз сталкивалась с такими людьми. Как можно ненавидеть морских существ и жить на Подводной станции? Хотя… люди и не такое делают ради денег. Кто-то вон в секты вступает, так что чему тут удивляться.

Ю Гыми пожала плечами и с легким раздражением проговорила:

– Не понимаю, почему европейцы так боятся осьминогов и кальмаров… У млекопитающих кровь красная, потому что в ней гемоглобин, а у головоногих – голубая из-за гемоцианина. У них буквально голубая кровь, как у аристократов, которых вы обожаете! К тому же они такие же умные, как собаки и кошки. Откуда же эта ненависть?

– Потому что однажды они восстанут из темных глубин океана и нападут на человечество! – выпалила Эмма.

Ю Гыми молчала пару секунд, переваривая услышанное, а потом выдохнула так тяжело, что, казалось, под ее разочарованием просядет лифт.

Ну… если осьминоги и кальмары однажды действительно нападут на человечество, то я первым делом поставлю на плиту кастрюлю с водой и приготовлю соус для сашими.

Ю Гыми, похоже, решила не тратить свое время на конспирологические теории о восстании морских существ, поэтому просто отодвинулась от Эммы, всем своим видом показывая, что этот разговор для нее окончен.

Я же, глядя на Кану, который, похоже, хорошо разбирался в религии, осторожно спросил:

– А есть какие-нибудь боги, связанные с акулами?

Я ожидал услышать отрицательный ответ, но Кану вдруг оживился, глаза его заблестели:

– Конечно! Камо-хоали'и, Нанауэ… еще Ваумаума, Вакувака…

Он перечислил целый список имен, ни одно из которых мне ни о чем не говорило.

Судя по его объяснениям, на теплых островах Тихого океана, например на Гавайях, действительно было немало мест, где поклонялись акулам.

В последние годы вода у побережья Кореи стала теплее, и акулы начали появляться чаще… Однако, если подумать, я практически ничего о них не знал.

Видимо, я выглядел настолько озадаченным, что Кану вдруг спросил:

– Ты откуда родом?

– Из Кореи.

Кану кивнул, будто его догадка подтвердилась.

– В вашей культуре есть царь драконов Ёнван[7]. Он чем-то похож на Дагона.

Ёнван? Я завис на несколько секунд, прежде чем осознал, о чем он говорит.

А, точно. В детстве я читал о нем. Да, царь драконов, тот самый, который в сказках пытается съесть печень кролика или спасает Симчхон, которую бросили в море, желая принести ему жертву[8].

Картер, который прыгал, размахивая телефоном и пытаясь поймать сигнал, наконец остановился – видимо, понял, что ловить нечего. Потом посмотрел на нас с выражением «Вы вообще слышите, что несете?!» и раздраженно выпалил:

– Демон, царь драконов… Мне пофиг, кто там правит морями! Вопрос в том, кто нас отсюда вытащит? Что с лифтом? Все? Нам конец? Мы так и останемся здесь?!

В лифте наступила тишина. Все взгляды разом устремились на Ли Чжихён.

Ли Чжихён, все так же сидя на полу, устало ответила:

– Резервное питание скоро включится… наверное.

– Наверное?! Что значит «наверное»?! Ты же инженер и должна знать, что происходит! Давай уже делай свою работу!

Ли Чжихён, терпение которой было на исходе, не выдержала и закричала::

– Я сделала все, что могла! Если ты умнее меня, то какого черта торчишь здесь?! Не хочешь ждать, пока включится резервное питание? Тогда открой дверь и прыгай!

– Что?!

Прежде чем кто-то успел его остановить, Картер швырнул телефон прямо в лицо Ли Чжихён.

Кевин молниеносно рванулся вперед.

Бам!

Я направил луч фонарика в сторону звука. Телефон с глухим стуком отскочил от стены и проехался по полу. Кроме Кевина и Картера, никто не сдвинулся с места. Похоже, Кевин отбил телефон лезвием топора. Все произошло меньше чем за три секунды. Я замер, сжимая фонарик.

Кевин медленно, но уверенно шагнул вперед:

– Руки лишиться хочешь?!

Его охрипший голос прозвучал как рык хищника. Он поднял топор и пошел на Картера. Тот попятился и, запинаясь, попытался оправдаться:

– Я… я не хотел попасть в нее, просто…

– Просто что?!

– Просто… просто хотел напугать… Я же не в тебя кидал, чего ты завелся…

Чем ближе подходил Кевин, тем тише становился голос Картера. В конце концов он почти перешел на шепот. Ли Чжихён молчала и просто смотрела на него с нескрываемым презрением. Я, наконец опомнившись, подскочил к ней с фонарем, чтобы посмотреть, не пострадала ли она.

Ким Гаён у меня за спиной встревоженно спросила:

– Цела? По лицу не попало?

– Не знаю.

Ли Чжихён поморщилась от света фонарика.

Я внимательно осмотрел ее голову и лицо, после чего сказал:

– Повреждений нет.

Ни телефон, ни топор ее не задели. Ю Гыми, лицо которой побелело от ужаса, и Ким Гаён, напряженно ожидавшая моего вердикта, с облегчением выдохнули.

Как только я отвел фонарик от лица Ли Чжихён, та снова прислонилась к стене, разглядывая остальных. Тем временем Кевин угрожающе прижал Картера к стенке. Сэм и Джеймс улюлюкали и смеялись, Логан скрестил руки и безразлично наблюдал за этим со стороны. Эмма молча смотрела на происходящее. Вдруг Кевин схватил Картера за шиворот и, протащив через весь лифт, бросил перед Ли Чжихён. Глухо лязгнуло лезвие топора – это Кевин угрожающе стукнул им по стене.

Картер, насупившись, начал бормотать что-то себе под нос, но Ли Чжихён даже не стала слушать. Она смотрела на него так, что казалось – ей даже разговаривать с ним неприятно.

Она взглянула на всех, кто находился в лифте, и сказала:

– Зря я не уехала одна. Я все время думаю: на кой черт я решила, что должна всех спасти? Твоя выходка заставила меня пожалеть о том, что я вообще пыталась помочь людям. Я не хочу слышать от тебя ни слова.

– Эй, я же извиняюсь!

– Думаешь, твои извинения чего-то стоят?

Ли Чжихён смотрела на Картера так, будто он – пустое место. Похоже, она пострадала не физически, а морально. Зубы починить – дело нехитрое. Сделать это легко. Хотя нет, поправочка. Легче, чем разбитое сердце.

Я подумал о том, что, когда лифт остановился на четвертом этаже, у Ли Чжихён был шанс уйти одной, без нас. Если бы она тогда уехала, возможно, застряла бы в лифте в одиночестве, но хотя бы не видела всего этого дерьма. Чувство вины накрыло меня, словно волна.

Кевин наконец разжал пальцы, отпуская Картера. Тот посмотрел сначала на него, потом на Ли Чжихён и, не сказав ни слова, направился к самой дальней стене лифта, подальше от них обоих. По пути он поднял свой разбитый телефон, осмотрел его… И просто бросил обратно на пол.

Кевин, провожая его взглядом, машинально коснулся повязки. Похоже, проверял, не разошлась ли рана. Мне подумалось, что в темноте он не сможет ничего разобрать, поэтому я направил луч фонарика ему на ногу.

Отлично. Повязка на месте, кровь не проступает. Я слегка кивнул, показывая, что все в норме. Кевин посмотрел на меня и дважды кивнул в ответ. Мы правильно поняли друг друга? Надеюсь.

Кевин бросил осторожный взгляд на Ли Чжихён и, немного помедлив, сел рядом, оставляя между ними около метра. Потом что-то пробормотал, и мой переводчик едва уловил его слова:

– Спасибо, что взяла с собой. Пусть даже с такой ногой я не мог ничем помочь.

Когда Кевин и Эмма спустились на второй этаж, чтобы сесть в лифт, Ли Чжихён ни словом их не попрекнула. Она не обвиняла и не задавала вопросов. Просто позволила остальным сесть в свой личный «ковчег», построенный ценой неимоверных усилий, и не потребовала ничего взамен.

Впрочем, она спасла не только их, но и всех нас. В общей сложности двенадцать человек, включая ее саму. Плюс двоих животных. Впечатляет. Я о себе толком позаботиться не могу, а она смогла вывести целую группу.

Ли Чжихён ничего не ответила на слова Кевина. Просто смотрела на луч фонарика, направленный в потолок.

Наступила тишина. Мы ждали. И тут внезапно в кабине вспыхнул свет. Лифт дернулся и снова пошел вверх. Видимо, ровно через пять минут после отключения электричества сработала резервная система. Люди разом оживились. Кто-то засмеялся, кто-то обрадованно закричал. Я быстро выключил фонарик.

– Иисус! Я знал, что ты меня не бросишь! Аминь! А-а-а-аминь!

Громкий голос Сэма прорвался сквозь протяжный свист Логана. Сложив руки в молитвенном жесте, Сэм воздел их к потолку и с воодушевлением воскликнул:

– Как только выберусь, буду усердно ходить в церковь! Буду усердно молиться! Буду усердно читать Библию!

– Ну врать ты уже усердно научился, – бросил Джеймс.

Сэм тут же переключился на него, и завязалась перебранка.

Ким Гаён, сложив ладони, тихо пробормотала:

– Наму Амида Будда. Бодхисаттва Авалокитешвара…[9]

Стоявшая неподалеку Ю Гыми тоже сложила ладони, но вместо молитвы с благоговейной улыбкой прошептала:

– Планктон.

Какой хаос.

Как бы то ни было, лифт продолжал подниматься. Даже вечно недовольный Бенджамин и уныло сидящий в углу Картер чуть приободрились. Я же снова взял планшет и включил секундомер, отметив, что лифт простоял пять минут.

Спустя еще семь минут свет снова погас, и мы остановились. На этот раз никто не закричал. Только со всех сторон послышались раздраженные ругательства.

Глава 99

Лифт

Часть 8

Если во время первой остановки люди паниковали, то теперь тяжело вздыхали и шуршали одеждой, поудобнее устраиваясь на полу. Видимо, даже к кромешной тьме со временем можно привыкнуть.

– Похоже, Иисус тебя бросил, – насмешливо фыркнул Джеймс, обращаясь к Сэму.

– Заткнись!

– Он мог бы поднять тебя на поверхность, но ты так его заманал, что он решил: пусть уж этот придурок там сгниет.

В темноте раздались глухие шлепки – кажется, эти двое начали шутливо пихаться.

Я несколько раз повернул ручку фонарика, заряжая его, включил и снова направил в потолок. Ли Чжихён сидела с закрытыми глазами и, кажется, молилась. Кевин некоторое время молча наблюдал за ней, а потом невидяще уставился в пространство перед собой.

Тем временем Логан тихо окликнул двух девушек, сидящих неподалеку:

– Эй, дамы…

Оглядевшись, Ким Гаён убедилась, что других дам здесь нет, а значит, Логан обращается к ним с Ю Гыми.

– Развлеките нас. Расскажите что-нибудь интересное. Что угодно.

Ким Гаён усмехнулась, недоверчиво покачав головой, а потом отвела плечи, будто разминаясь.

– Я что, похожа на сказочницу?

– Можем обойтись без сказок. Расскажи, например, о чем вы там шептались между собой.

– Ну уж нет, наши разговоры слишком страшные для мужских ушей.

– Не знаю, как остальные, а я самый что ни на есть мужик, так что мне норм. Женщины вечно собираются в кучку, шушукаются, хихикают – явно что-то веселое обсуждают. Давайте делитесь.

Ким Гаён зевнула, вытянула ноги перед собой и согнулась пополам, практически коснувшись лбом коленей.

– Если лифт рухнет, тела размотает так, что останется одно месиво.

– Что?

– Гыми говорила, что при падении с такой высоты тело разлетается в хлам. Кости, мясо – все вдребезги, собрать обратно уже невозможно. Знаешь кимчичжон? Ну, корейскую пиццу, которую делают в вегетарианской столовой? Она еще похожа на свежую рвоту. Вот примерно так и выглядят останки после падения.

Ю Гыми энергично закивала, подтверждая сказанное. Логан уставился на них с отвисшей челюстью, а Ким Гаён тем временем подняла голову и, глядя в потолок, продолжила:

– Если умереть на такой глубине, то разложение произойдет просто с бешеной скоростью. О чем ты там говорила, Гыми?

Она повернулась к подруге. Та, широко зевнув, ответила:

– О морских вшах.

– Точно! Всякие морские паразиты, сотни, тысячи тварей сразу набегут и примутся жрать кожу и мышцы. Тело начнет стремительно разлагаться. Креветки и крабы полезут в нос и рот, чтобы добраться до наших вкусных внутренних органов, а вот разные рыбы первым делом сожрут глаза и губы, потому что они самые мягкие. – Она выдержала эффектную паузу и добавила: – В общем, все морские твари почуют пиршество и приплывут сюда со всей округи.

Логан скривился, явно сожалея о том, что вообще спросил. Сэм и Джеймс перестали толкаться и теперь тоже внимательно слушали. Прислушивались даже Картер и Бенджамин, сидящие поодаль и изображавшие полное безразличие.

Ким Гаён понизила голос, придавая ему зловещие нотки:

– В глубинах океана разложение происходит в разы быстрее. Тело превращается в скелет уже за три-четыре дня, максимум – за неделю.

Я задумался. Неужели так быстро? Когда полиция нашла моего отца, тело было частично скелетированным, но ведь к тому времени отец был уже несколько лет как мертв…

– После этого останки опускаются на дно, где следующие три-четыре года сохраняются в виде костей. И вот представь: лежишь ты на дне морском, а вокруг разные невоспитанные рыбешки задевают тебя плавниками, а крабы своими коротенькими ножками бегают по твоим косточкам. Твое тело станет питательной средой для тысяч морских существ, а скелет – их новым домом. Ты превратишься в часть океанской экосистемы.

Ю Гыми театрально всхлипнула, смахивая рукой воображаемую слезу.

– Ах… Разве не прекрасно…

Ким Гаён перевела взгляд на Логана, который выглядел так, будто его вот-вот вырвет.

– Круговорот жизни. Чем вам не увлекательная история?

– Вы и правда говорили о таких вещах?

– А о чем, по-твоему, еще говорить в такой ситуации? О прическах? Маникюре?

Судя по виду, еще немного, и Логан разревелся бы. Он скривился, явно испытывая отвращение, и пробормотал:

– Почему ты рассказываешь об этом с улыбкой?

– Да хоть бы и с улыбкой! Тебе-то какое дело?!

В голосе Ким Гаён зазвенела ярость, и Логан поморщился. Потом резко отвернулся и уставился на меня, как будто искал спасения.

– Эм… Как там тебя зовут?

Вспоминай давай. Я твое имя с первого раза запомнил, а мое – не такое уж сложное. И произносится легко.

Подождите-ка. С какой стати теперь моя очередь?!

– Пак Мухён. И, честно говоря, я не мастер рассказывать истории.

– Ну хоть что-нибудь расскажи. – Логан бросил настороженный взгляд на Ким Гаён и Ю Гыми и затем уточнил: – Только пусть это будет что-нибудь оптимистичное и воодушевляющее.

Оптимистичное и воодушевляющее? В этой ситуации? Хм, кажется, я что-то слышал про лифты…

– Говорят, вероятность погибнуть в авиакатастрофе ничтожно мала. Но вероятность умереть в лифте – в тысячи раз ниже.

Все молча уставились на меня.

Я продолжил:

– Именно поэтому мы спокойно пользуемся и тем и другим. Вероятность погибнуть в падающем лифте – меньше чем один на десять миллионов. – Я секунду помолчал, а потом с усмешкой добавил: – Поэтому если наш лифт все-таки рухнет, то мы пробьем настолько крошечную вероятность, что во второй раз с нами такого точно не случится. И если кто-то из нас выживет, обязательно купите лотерейный билет. Вдруг повезет?

Я неловко улыбнулся, чувствуя, как краснею от смущения. Люди реагировали по-разному: кто-то устало вздохнул, кто-то слабо усмехнулся, кто-то просто покачал головой, посчитав мое замечание глупостью.

– Хм-м…

Не то от скуки, не то потому, что тишина была невыносимой, Логан снова начал шарить взглядом по лифту. Сначала покосился на Ли Чжихён, которая по-прежнему молилась, потом повернулся к сидящей в углу Эмме:

– Может, у тебя…

– Нет у меня ничего «оптимистичного и воодушевляющего»!

– Эм…

– Наше поколение – цветы, которые распустились в разгар зимы. После месяцев лютого мороза наступили теплые деньки, и мы решили, что пришла весна. Потянулись вверх, и тут нас снова накрыла метель, как глупых белок или зайцев, которые слишком рано повылезали из нор. И нам ничего не остается, кроме как вернуться в темную ледяную яму и прожить там всю жизнь.

– Почему… почему ты так пессимистично настроена?!

– Ты вообще понимаешь, где мы?! Думаешь, в застрявшем на дне океана лифте легко сохранять оптимизм?!

Логан тут же замолчал. Демонстративно отвернулся от Эммы и перевел взгляд на Ли Чжихён. Но она все еще молилась, и Логан быстро переключился на Кевина, который стоял, сложив руки на груди и привалившись к стене. Кевин спокойно встретил его взгляд.

Логан не выдержал и отвернулся. Повернулся к Кану, и тот, сонно щурясь, поинтересовался:

– Что? Рассказать тебе историю?

– Ха. Нет уж, спасибо.

– Но у меня есть одна интересная. И воодушевляющая к тому же.

– Ты сам только что видел, как меня несколько раз жестоко прокатили. Пусть тогда твоя история будет стоящей.

Кану оглядел всех, кто уже невольно прислушивался к разговору, и с легкой усмешкой заговорил:

– А вы знали, что на проекте «Планета» был выживший?

Что?! Вот это новость.

Проектом «Планета» называлась масштабная космическая программа, предшествовавшая строительству Подводных станций.

– Ты про колонию на Марсе, которая развалилась через десять лет после запуска, похоронив под собой восемь тысяч двести человек? Насколько знаю, после этого все космические проекты свернули. Ну кроме «Луны».

Логан знал примерно столько же, сколько и я. Помню, когда эта Подводная станция только обретала очертания, богатые люди по всему миру грезили о переселении на Марс.

– Официально – да. А неофициально выжила одна женщина с Гаити. Она вообще не получила серьезных ранений. Успела добраться до спасательной капсулы, откуда в течение пятнадцати дней подавала сигналы бедствия. В конце концов сигналы засекли и ее спасли.

Что?! Как он об этом узнал? Это правда или просто очередная теория заговора?

Я отложил все вопросы на потом и задал самый насущный:

– Почему неофициально?

– Потому что выжившая была не в себе. Полностью слетела с катушек. На Марсе погибли лучшие из лучших – гениальные ученые, доктора наук, известные актеры, политики… А выжила только она. Девушка с Гаити, которую взяли в проект не за выдающиеся способности, а просто потому, что она была здорова, трудолюбива и соглашалась на самую грязную работенку, чтобы заработать на жизнь. – Кану говорил ровно, бесстрастно. – К тому же ее как раз должны были заменить. Из-за высокого уровня радиации дешевую рабочую силу держали на Марсе всего две недели, потом меняли. Такие работники не разрабатывали проекты, не занимались исследованиями. Их нанимали для выполнения самых рутинных задач, «поддержки высококвалифицированных специалистов». Заманивали обещаниями, платили гроши, использовали до предела, подвергая радиации, а потом заменяли. Новый уровень колониального рабства. Богатые страны первого мира использовали выходцев из бывших колоний как дешевую рабочую силу, красиво называя это «международным трудоустройством». Они платили им крошечные зарплаты, а потом просто выбрасывали, когда уровень радиации становился слишком высоким. И конечно, женщины страдали сильнее всего – ведь их тела более уязвимы при радиации, чем наши.

Где, черт возьми, в этой истории хотя бы капля оптимизма?! Кану обрисовал жуткую картину современного рынка труда. Судя по всему, эта девушка была еще совсем молода, только начинала работать… проклятье. У меня перед глазами сразу встал образ моего младшего брата.

– Никто не воспринял всерьез то, что девушка рассказывала после спасения. Все списали ее слова на нехватку кислорода и азотное отравление, сказали, что она бредит. К тому же компания, которая ее наняла, обанкротилась, а на девушку повесили огромные счета за спасательную операцию и за лечение. В итоге ей пришлось уехать из США. – Кану снова на мгновение замолчал. – Но нашлись и те, кто прислушался к ее истории.

Голос его звучал спокойно, но в нем чувствовалась странная напряженность.

– День, когда марсианская база «Арес» разрушилась… Девушка утверждала, что прожила его десятки, даже сотни раз. Что снова и снова умирала, но каждый раз возвращалась в утро того дня. С каждой смертью она набиралась опыта, пока в конце концов не нашла способ выжить. Она до сих пор жива. Полностью седая от пережитого, но жива.

Все внутри меня похолодело. Казалось, будто невидимая ледяная рука сжала мне горло. Дрожь пробрала с головы до пят. Но Кану говорил совершенно ровным тоном, как будто рассказывал сказку.

Глава 100

Лифт

Часть 9

Эта история… была слишком похожа на то, что сейчас переживал я.

Кану что-то понял? Неужели он догадывался о том, через что я прохожу?

Но откуда? Я ведь не говорил ему о своем сне. Неужели кто-то другой рассказал?.. Или же он просто пересказывает историю, которую когда-то слышал? Без всякого умысла? Может, это одна из тысяч теорий заговора, которая прозвучала в нужный момент?

Нет, это совпадение. А что, если мой сон – не просто сон, а воспоминание о реальных событиях?

Что, если я и правда заново переживаю этот кошмар? В истории был Марс, а мы сейчас на глубоководной станции. Они никак не связаны… Правда?

Может, он решил над нами подшутить?

Нет, нет, нет. Эта история никак со мной не связана.

Это совпадение. То дурной сон.

Пока мысли вихрем проносились у меня в голове, Кану лениво осмотрелся, вздохнул и сказал:

– Как вы знаете, взрыв базы «Арес» стал третьей по масштабу катастрофой после лондонского и нью-йоркского инцидентов. Там находились люди разного возраста, разного пола, разного происхождения, но выжила только одна девушка из беднейшей страны третьего мира, у которой почти ничего не было. Почему именно она?

Действительно. Почему именно она? Должна же быть причина? А сейчас… Почему выжил именно я?

Кану продолжил:

– Какие факторы могли привести к такому исходу? И можно ли воссоздать их искусственно?

Я затаил дыхание. Его слова затягивали меня словно в водоворот.

И тут раздраженный голос Логана оборвал мои мысли:

– Черт возьми, Кану! Что за хрень ты несешь? Где в этой истории хоть что-то оптимистичное и воодушевляющее?! Я опять повелся…

История о том, как все жители марсианской базы погибли и в живых остался лишь один человек, Логана явно не впечатлила. Некоторые усмехнулись или тихонько хмыкнули, наблюдая за его всплеском эмоций, но Кану только почесал подбородок и невозмутимо продолжил:

– Исследование времени, проведенного вне привычного восприятия, стало важным не только для биологии, медицины, физики и астрономии, но и послужило толчком к совершенно новым подходам. Такие случаи происходили еще задолго до катастрофы на «Аресе». Кстати, странные явления наблюдались и при крушении поездов, и при авиакатастрофах. Взять хотя бы людей, которым посчастливилось их избежать. Кто-то опоздал на поезд, который сошел с рельсов. Кто-то пропустил рейс, который разбился. Кому-то приснился сон, предостерегающий об аварии. Кто-то проспал, перепутал даты, или его собака съела билеты. Самые банальные причины позволяли избежать гибели, а порой выжить даже в самой гуще событий. – Кану посмотрел на Логана с терпением преподавателя, объясняющего очевидное нерадивому ученику. – В середине двадцать первого века главным ресурсом стало не золото, не нефть, не продовольствие. Главным ресурсом стало время. Контроль над ним – это ключ ко всему. К тому, чтобы преодолеть границы человеческих возможностей.

– Но как это связано с тем, что мы застряли в этом гребаном лифте?

Кану цокнул языком и устало вздохнул.

– Допустим, та же аномалия, что случилась с гаитянкой, случится и здесь с кем-то из нас. Тогда все наши ошибки можно просто… отменить. Или исправить. Мы бы не застряли в этом «гребаном лифте». Никаких ссор. Никаких истерик. Никакой нервотрепки. Валялись бы сейчас на пляже в Гонолулу, наслаждаясь солнцем и прозрачной водой. Или я сидел бы в своей квартире в Сан-Франциско, потягивал кофе с сигареткой и читал новости о том, как какая-то Подводная станция к чертям разрушилась.