Вор. Часть первая

Прошло полгода. Полгода с моего первого убийства. С тех пор меня ни разу никто не назвал по имени, кроме Агнес и Билла, потому что мы были друзьями. В тот день, когда я убил Дэббинса, Агнес была сама не своя. С одной стороны она была рада, что ее отца убили, а с другой начала меня ненавидеть, потому что, как и любая дочь, любила своего родителя. Агнес начала работать в одиночку, почти не бывая в таверне и не разговаривая со мной. Я очень беспокоился по этому поводу, но несколько недель назад понял, что лучше не давать чувствам, которых и так почти не было, поглощать себя. Билл остался работать в таверне. Мы продолжали дружить. Билл стал мне, словно братом, который всегда поддержит и даст совет. Рейт оставался предводителем банды. Он, правда, немного потерял свою репутацию, когда все узнали, что он берет в банду сирот и маленьких ребят, но это было поправимо, потому что Рейт убил человека, который пустил этот слух. Рейт и Доули продолжали соперничать между собой, но это было не так заметно, после смерти Дэббинса. После убийства отца Агнес меня окончательно приняли в банду. Теперь я был почти главным. Меня все уважали, как мне казалось, но думаю, что меня больше боялись, чем уважали. Я же продолжал жить своей обычной жизнью, периодически работая на Рейта, но это было и неважно, потому что основные деньги получал от грабежей и мелких драк, которые приходилось частенько разнимать. В казино и игральные дома я особо не ходил, в этом не было необходимости, мне это было незачем.

Было пятое июня. Я сидел в таверне и болтал с Биллом. Ребят из банды не было видно, потому что наступило прекрасное утро понедельника. Лучи солнца только начинали проглядываться и освещать дорогу замечательному деньку, который подбирался к жителям ужасного, убивающего каждого города Крейна. Это утро было таким славным, что хотелось продлить его, но это было невозможно. Я сидел и думал об Агнес. Я так и не смог ее забыть, хотя мне и не хотелось ее забывать, хотелось сохранить в памяти хоть маленький кусочек моей прошлой жизни, которую я проживал еще недавно, ничего не зная об этом ужасном месте. Вспомнив Агнес, я вспомнил сестру. Это было ужасно. Каждое мое воспоминание, связанное с Терезией, поглощало мой разум, делило мою душу на части, выбивая из меня все чувства, и грызло меня изнутри.

– Билл, – произнес я, чувствуя, что боль становится сильнее и больше обычного. – Виски с капелькой ванильного сиропа.

– Хорошо, – сказал Билл.

Через несколько секунд он принес стакан, наполненный напитком, который навевал столько воспоминаний, наполненных горечью, но это был единственный напиток, который я мог пить, потому что не хотел терять связь, маленькую ниточку, удерживающую меня на плаву, не давая стать тем, кем я мог стань еще несколько месяцев назад – бездушной тварью, убивающей всех без разбору. Я взял стакан и выпил его содержимое. Стало еще хуже. Боль становилась невыносимой. Я хотел кричать, но не мог этого позволить, потому что боялся, что не смогу остановиться, и боль постигнет меня всего.

– Спасибо, Билл, – сказал я.

– Не за что. Снова? – спросил он, зная, что мне плохо.

– Да, – выдавил я, – Снова.

– Все будет хорошо. Просто нужно перетерпеть. Время лечит.

Это было неправдой. Время не лечит. Оно убивает человека изнутри, пытаясь восстановить самую ужасную часть его сознания. Время делает человека беззащитным, беспомощным, маленькой букашкой, которой приходится собирать свою душу по кусочкам.

– Хочешь еще виски?

– Нет, – сказал я, еле сдерживая всю эту нетерпимую боль. Говорят, что любую боль можно перетерпеть, но эта боль была невыносимой.

Вдруг дверь в таверну отворилась, и в эту маленькую, пыльную, но невероятно уютную комнату вошла Оливия Брейт. Оливия Брейт была одной из членов банды Рейта. Мы познакомились несколько месяцев назад, случайно столкнувшись в коридоре. Теперь же мы были больше, чем друзьями. Русые волнистые волосы Оливии аккуратно лежали на плечах, на розовых щеках горел алый румянец, нежные губы расплылись в улыбке. Девушка сняла свой легкий летний коричневый плащик и небрежно бросила его на ближайший круглый деревянный стол. Затем Оливия убрала назад волосы и поправила воротник голубой рубашки. Конечно, Оливия была красивой девушкой, но она никогда не сравнится с Агнес. Оливия подошла ко мне и поцеловала в щеку. Я тоже поцеловал ее в ответ. Вроде все было так, как и с Агнес, но что-то все же было иначе. Оливия села на стул рядом со мной. В мыслях всплыла Агнес, когда мы сидели здесь полгода назад, когда она впервые меня поцеловала… «Хватит, Уильям! Пора тебе забыть об Агнес!» – приказал я сам себе.

– Сегодня есть ликер, Эванс (фамилия Билла)? – спросила Оливия своим голосом. Он был нечто среднее между низкими и высокими нотами одновременно.

– Да, есть.

– Можно стаканчик? – лукаво и, словно подлизываясь, спросила Оливия.

– Да, – сухо ответил Билл. Я знал, что ему не нравилась Оливия, но ничего не мог поделать. – Сто пятьдесят крайн, – выдавил он.

Оливия повернулась ко мне и взглянула своими серыми глазами, словно змея смотрит на свою добычу.

– Ты же заплатишь, Уил?

Сейчас в мыслях была только Агнес, Агнес и Терезия. Терезии больше не было, я ее больше никогда не увижу. Агнес же была рядом, но казалось, что она такая же мертвая, как и Тера. Однажды, когда умерла моя любимая бабушка, я долго плакал. Мама тогда сказала одну фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Не живи прошлым, люди приходят и уходят, главное, чтобы они всегда жили в твоем сердце, а не в твоей голове».

– Да, – резко и грубо ответил я, – Только больше никогда не называй меня по имени.

– Как скажешь, Дрейк! – произнесла она.

Билл повернулся ко мне, словно моля о помощи. Я пожал плечами и достал из внутреннего кармана черного плаща небольшой коричневый кожаный кошелек, взял оттуда несколько мятых и жирных купюр и протянул их Биллу. Билл с неохотой взял их и исчез за барной стойкой. Через несколько секунд он вернулся с грязным стаканом в руке, который был наполовину заполнен какой-то жидкостью. Оливия залпом выпила всю жидкость и поставила стакан на стол.

– Уил, сегодня день рождения у Агнес, помнишь? – спросил Билл, стараясь не смотреть на Оливию.

– Я не забыл.

– Что ты ей подаришь?

– Думал пойти в кофейню купить латте и круассан с шоколадом. А ты, Билл?

– Я планировал точно такой же подарок, – с разочарованием выдавил Билл.

– Хочешь, – вдруг моментально сказал я. – Я сделаю ей другой подарок?

– Какой? Что может быть лучше кофе и круассана с вытекающим из него теплым шоколадом?

От слов Билла у меня потекли слюни. Я почувствовал этот вкус во рту.

– Я куплю ей каких-нибудь цветов и бутылку самого дорогого виски, – гордо сказал я.

– Звучит прелестно, – вдруг вставила свое слово Оливия.

– Ладно, мне пора, – сказал я, встал со стула, поцеловал Оливию и выбежал из таверны.

Крейн только начинал просыпаться. Лучи яркого солнца едва освещали город, играя в прятки на запутанных улочках. Небо окрасилось в бледно-розовый цвет. Птицы только начинали петь. Везде было тихо. На улицах не было ни души. Я бежал по каменной брусчатке, мерно отбивая ритм своими черными туфлями. Казалось, что все вокруг застыло на одном месте. Увидев в конце улицы какой-то магазин, около которого стояли цветы в синем ведре, я прибавил темп и через несколько секунд оказался рядом с ведром. Магазин, естественно, был закрыт, но это никогда не ограничивало настоящего вора Крейна. Цветы в ведре пахли божественно. Здесь были небольшие букетики алых, розовых и белых роз. Я решил взять белые, потому что Агнес их любила, как мне сказал Билл. Достав несколько купюр номиналом в сто крайн, я сунул их под дверь магазина. Теперь оставались только виски. С этим могли возникнуть проблемы, но в Крейне, который нес различные истории о моем безжалостном обращении с людьми, мне можно было все. Я побежал в сторону игральных домов. Хоть я их и ненавидел, но там с утра и до вечера работали бармены, продающие алкоголь. Я забежал в первый же попавшийся на пути игральный дом. Внутри было так же тихо, как и в таверне. Не было ни единого человека. Честно говоря, игральные дома представляли собой жалкое зрелище: несколько круглых столов на восемь или десять персон и барная стойка, туда я сразу и направился. Все было грязным, обшарпанным и сломанным. За барной стойкой стоял какой-то парень, на вид чуть младше меня, и протирал бокалы белой тряпкой.

– Чего тебе? – рявкнул он, когда я приблизился.

– Хочу купить виски, самого дорогого.

Парень отложил бокал и тряпку и скрылся за столом. Через несколько секунд он подошел ко мне с закрытой бутылкой в руках.

– Пять тысяч крайн, – сказал он и поставил бутылку рядом со мной на стол.

– Идет.

Бросив на стол несколько купюр, я взял бутылку и побежал обратно в таверну. Агнес должна была уже проснуться. По дороге в таверну я все думал об Агнес и Оливии. То, что я использовал Оливию, чтобы забыть Агнес, было неправильным, но другого выхода у меня не было. Когда я вернулся, Агнес еще не было внизу. Я сел на свое привычное место и начал ждать. «Что мне сказать? Что, если она не захочет меня видеть?» – начали накручиваться мысли одна за другой.

– Привет, – произнес голос, который я так хорошо знал.

Я обернулся. На лестнице стояла Агнес. Черные волосы были распущены, в зеленых глазах горела жизнь и пылало веселье, на щеках было немного розового румянца, губы расплылись в настоящей и чистой улыбке. На Агнес сегодня было то, что и всегда – белая рубашка, правда чистая, без пятен крови, черные штаны и коричневые сапоги. Она была прекрасна, словно ангел спустился на землю. Я не мог оторвать от нее взгляда. Мое тело перестало меня слушаться и застыло в какой-то непонятной позе. Агнес начала спускаться по лестнице, словно белый лебедь плывет по воде. Она подошла к барной стойке и села возле меня. Казалось, что в этом мире нет никого красивее, чем Агнес Дэббинс. Агнес посмотрела на Билла.

– С днем рождения, – радостно сказал Билл и протянул ей пластиковый стакан с ароматным кофе и бумажный пакет, в котором, по-видимому, был круассан с шоколадом.

Агнес открыла пакет и достала небольшой только испеченный круассан, соблазнительно пахнущий шоколадом и выпечкой. Она откусила кусочек. Из теплой выпечки потер шоколад прямо ей на пальцы и губы. Через несколько секунд Агнес съела весь круассан и протерла лицо и руки салфеткой из бумажного пакета. Затем она взяла магически пахнущий кофе и отпила немного.

– Спасибо, Билл! Это лучшее утро на свете, – улыбаясь, произнесла она.

Билл улыбнулся в ответ и посмотрел на меня, словно с усмешкой.

– Агнес, – произнес я, думая, что пора действовать. Агнес повернулась ко мне. Увидев ее глаза, я замер. Язык перестал слушаться. Зеленые, словно драгоценные камни, завораживающие глаза, в которых горел огонь жизни. С трудом заставив себя, я продолжил. – Подарок Билла был лучше, чем мой, но позволь мне тоже поздравить тебя с днем рождения.

Я протянул девушке бутылку виски и букет белых роз. Агнес взяла розы, поднесла к лицу и понюхала. Бутылку же она поставила на стол.

– Боже, Уил… Это прекрасно, – мягко произнесла она, кладя цветы на стол. Агнес посмотрела на меня и улыбнулась настоящей улыбкой. Я выдавил что-то на подобие улыбки. Мысль о том, что подарок Билла был лучше, чем мой, не выходила у меня из головы. Я хотел, чтобы лучшим подарком был мой. В этот миг я окончательно понял, что не могу перестать любить Агнес. Я ее любил очень сильно. Агнес накрыла мою ладонь своей. У нее была такая мягкая кожа, что до нее хотелось прикасаться снова и снова. – Это лучший подарок на мой день рождения, – произнесла она.