Стук

Успокоив колотившееся в груди сердце, доцент, больше не оборачиваясь и стараясь не обращать внимания на подобного рода странные ощущения, стремглав вылетел прочь из стен института.

И до последнего момента, пока не закрылась входная дверь, его преследовали чужие пронизывающие взгляды. Вот только в фойе за его спиной никого не было.

На следующий день в кабинете кафедры Андрея встретила утром лишь обеспокоенная заведующая, которая нервно перебирала какие-то книги и объемные папки.

– Черт-те что!..

– Нужна помощь? – вежливо поинтересовался доцент.

– А, Андрей, это ты… – Она повернулась лицом к вошедшему, и тогда мужчина увидел, как мелко подрагивали губы заведующей.

– Вы что-то ищете?

– Нет. Пытаюсь собрать вещи. Ты уже слышал, что творится в здании?

– О чем вы говорите?

Тяжелый вздох вырвался из груди немолодой женщины, и она вся вдруг как-то резко осела на ближайший стул, будто силы ее покинули в один миг.

– Я знала, что не к добру эта твоя находка в подвале. Нехорошо все вышло… Как только стены пробили, то сразу же начало твориться что-то неладное во всем институте. Это не замечают уже только полные самодуры.

Андрей нахмурился, внимательно слушая.

– Теперь всем, и студентам, и педагогам, постоянно что-то мерещится в коридорах и кабинетах. Все валится из рук, техника ломается. И холодно стало везде, как в могиле.

– Думаете, это правда может быть связано со всеми этими останками? – произнес вслух Андрей, но сам подумал о том, что это просто не могло быть не связано.

– Конечно… Как бы многие это ни отрицали, но ведь не могут такие вещи происходить на пустом месте. Вчера пострадала одна из археологов в подвале, ее увезли на скорой с переломами. Сегодня утром в столовой повара обварило раскаленным супом из перевернувшейся кастрюли. На студентов то и дело падают стенды со стен или ни с того ни с сего возле них разбиваются стекла. И мне самой уже постоянно кажется, будто за плечами кто-то стоит. И смотрит, просто молча смотрит…

Женщина нервно обернулась и передернула плечами.

– Если заживо замурованные в подвале люди были теми самыми «строительными жертвами» при возведении здания, то теперь их освобожденные души будут тревожить живых, – робко высказал свои предположения Андрей, покачиваясь с пятки на носок.

– Лучше подумай вот над чем, – протянула заведующая кафедрой. – Этих людей замуровали, чтобы они оберегали и охраняли здание, согласно древним суевериям. А теперь, много веков спустя получив желанную свободу, неспокойные души больше не станут оберегать эти стены. Более того, будь я на их месте, я бы как можно скорее разрушила бы их.

Где-то в отдалении, будто на соседнем этаже корпуса, раздался тяжелый грохот.

– Что происходит в институте? – с напором спросил Андрей, предчувствуя беду.

– С утра все здание ходит ходуном. Ломается мебель сама по себе, от стен отваливаются куски, сыпется краска. И трещины… Всюду теперь трещины!

– Боже мой, вы были правы…

– Да. И, не знаю, как ты, Андрей, а я намерена забрать все важные документы и как можно скорее убраться отсюда. Вся администрация сейчас на срочном собрании на третьем этаже, обсуждают необходимость эвакуации. Но, чтобы вызванные службы признали, что здание находится в аварийном состоянии, нужно время. А времени нет.

Буквально совсем рядом, за стеной, оглушительно громко хлопнула дверь, а после послышался звон разбившегося стекла.

– Я ухожу, – едва смог вымолвить Андрей и бросился прочь.

– Я тоже скоро догоню! – крикнула ему вослед заведующая и принялась с удвоенной силой рыться в грудах документов, откладывая часть из них на стол.

Андрей бежал по коридору и думал, как же он не обратил внимания на суматоху, царившую в здании, еще когда вошел в него десять минут назад. Теперь он видел и испуганные лица людей и торопливо стремившихся к выходу студентов. Охранник бегал в фойе на первом этаже и не находил себе места.

А еще все стены вокруг были покрыты трещинами, и с потолка постоянно сыпалась пыль.

Когда Андрей спускался по чугунной лестнице, то лицом к лицу столкнулся с Валентином Вячеславовичем, поднимавшимся с первого этажа размеренным шагом. Он явно никуда не торопился.

– Ах! – заворчал старик, впившись пальцами в поручень, когда доцент в него врезался.

– Валентин, нужно уходить немедленно! – скороговоркой произнес Андрей и схватил коллегу за рукав пальто.

– Да что такое?! – возмутился профессор, даже не пытаясь сдвинуться с места.

– Все здание рушится и рассыпается на глазах! Похоже, в тот подвал никому не стоило лезть, и теперь мертвые преследуют живых!

На миг доценту показалось, что в глазах Валентина Вячеславовича промелькнули искры гнева.

– Что за чепуху ты несешь?! – взъярился старик. – Я пытался оправдывать тебя и твое поведение, как мог, Андрей! Но теперь я ясно вижу, что все бесполезно! Ты – явно больной человек, который не может отличить свои фантазии от реальности и видит во всем паранормальную дурь!

– Да что вы…

– Я это терпеть не намерен! Я сегодня же пойду в отдел кадров и сообщу, что ты невменяемый! Тебя нужно отстранить от преподавательской деятельности!

– Да посмотри же ты вокруг, Валентин! Стены все в трещинах! Здание развалится на куски в любой момент!

– Такого не может быть! Это здание простояло не одну сотню лет и еще простоит! Дома, к счастью, просто так не могут взять и за один день полностью разрушиться…

Договорить профессор не успел. Где-то над его головой и головой обезумевшего от всего происходящего Андрея раздался пронзительный металлический скрежет, после скрип, и сверху посыпалась мелкая белая крошка. А следом за ней и куда более крупные куски.

– Что за?.. – только и успел произнести Валентин, задрав лицо кверху, когда прямо на него и стоящего рядом доцента с треском и лязгом обрушилась целая секция лестницы.

Громоздкая конструкция, подняв облако густой пыли молочного цвета, с громыханием упала на ступени, проломив их своим весом, сломав перила и погнув все металлические элементы. Это послужило началом цепной реакции, финалом которой стало полное разрушение здания.

Со всех сторон раздавались крики людей, которым не повезло успеть убраться из института. Под ногами крошился пол, от него отламывались куски и фрагменты, которые с шумом падали вниз, разлетаясь на осколки. Звенели стеклянные окна, лопаясь одно за другим, с резкими щелчками разрастались глубокие трещины, превратившие стены в сплошную паутину щелей.

Кто-то бежал, другие звали на помощь из-под обломков. Студенты и преподаватели задыхались от пыли, кашляли и плакали, а здание все продолжало и продолжало осыпаться, как карточный домик. Стены сминались, падая друг на друга, промялась крыша, а пол на первом этаже оказался проломлен до самого подвала, где уже высилась гора трупов и кирпичных развалин.

Андрей очнулся, по его ощущениям, через несколько часов. Он лежал на спине, придавленный несколькими крупными кусками стен и чугунных перил лестницы. Пошевелиться было невозможно: тело почти не слушалось, а голова безумно болела. В горло забилась сухая пыль, и любые попытки закричать превращались лишь в тихий клекот. Дышать было очень тяжело, а во рту стоял явственный привкус крови.

Кругом была кромешная темнота и давившая на уши тишина. Андрей понял, что он лежит где-то глубоко, очень глубоко под завалами, раз даже свет сюда не проникал. Все, что он смог сделать самостоятельно, – это освободить кисть правой руки из-под груды разбитых кирпичей. Вслепую пошарив пальцами по земле, Андрей дотронулся до краешка чьей-то одежды. На ощупь это показалось ему шерстяным пальто, и доцент с ужасом догадался, что всего в полуметре от него, насмерть раздавленный обломками, лежит профессор Валентин Вячеславович.

Андрея обуял неконтролируемый животный страх. Он был обездвижен, лишен сил и надежды. Погребен под завалами и распят, как бабочка.

Ни звуков, ни света, ни воздуха не проникало в его могилу. Рукой Андрей смог дотянуться лишь до какого-то куска деревяшки, валявшегося неподалеку от мертвого профессора.

Экономя силы и даже не пытаясь больше кричать, чтобы сберечь оставшийся кислород, мужчина мог лишь дробно стучать по деревяшке костяшками пальцев, надеясь, что кто-нибудь из спасателей сумеет расслышать его сигнал о помощи, сумеет разгрести завалы и выпустить его из этой удушающей темницы.

Тук-тук.