– Тогда какие вопросы? Давай-давай, Кангин, садись к Маргарите. Не кривись мне тут, опять ничего не сделал! Хочу видеть, чем ты на уроках занимаешься. Давайте, дети, быстрее, время идет, чем дольше копаетесь – тем меньше у вас шансов на перемену!
Тут уже возмущается весь остальной класс, и мне ничего не остается, как пересесть за парту к Лукину.
– Ценю твое самопожертвование, Тыква. Навлечь гнев Ириски, чтобы пересесть ко мне поближе, – это сильно.
– Шел бы ты, дурачок, – ласково отвечаю я.
Лукин с интересом заглядывает в мою тетрадку.
– У-у-у, Тыква, плохи твои дела, зарежут на Хеллоуин.
– Я тебя сейчас сама зарежу! – Я хватаю со стола циркуль и угрожающе покачиваю им в опасной близости от клешни этого идиота.
– Тимошина! – Ирина Сергеевна бьет рукой по столу. – Да прекрати ты болтать!
Лукин заходится в беззвучном хохоте.
И так было всегда. Андрей пакостил, а ругали меня. Сама изваляла портфель в снегу и намочила школьные учебники, сама закрылась в туалете и пропустила там чтение стихов, сама начала драку на утреннике. А он белый и пушистый! Пожалуй, такая несправедливость била куда больнее его издевательств.
Ритка бойко решает задачу на доске – а точнее, имитирует решение, записывая за Ириной Сергеевной и делая вид, будто и сама размышляла в том же ключе. Впрочем, подруга прекрасно понимает, что нашу математичку такими приемчиками не взять, и за нерешенные задачи придется получить свою точку в журнале. Ничего, на следующей неделе исправит.
Украдкой, пока все заняты задачей и сосредоточились лишь на том, чтобы не потерять мысль на исписанной формулами доске, я кошусь на Андрея.
Мы все изменились, повзрослели. Ничего общего с пятиклашками, что читали стишки Деду Морозу или неуклюже вышагивали на лыжах по школьному двору. Через каких-то полгода мы навсегда расстанемся. Сдадим экзамены, поступим в вузы, станем почти взрослыми. Мне уже семнадцать, я давно не беспомощный ребенок, а вполне симпатичная – во всяком случае, хочется в это верить – девушка.
А Лукин – без пяти минут взрослый парень, и не скажешь, что еще школьник. Краш, как бы сказала Рита. Внешне – безусловно. Светлые волосы чуть выше плеч, слегка растрепанные. Светло-карие глаза и ямочки на щеках, которые появляются, когда он улыбается. Жаль, что эта улыбка преимущественно злорадная или насмешливая. По-другому Лукин улыбаться просто не умеет.
Он действительно дорого одет. Я вообще не разбираюсь в брендах и лейблах, в нашем городке редко кто одевается по лукам из модных журналов. Но зато я, как внучка швеи, отлично разбираюсь в качестве. И светлый свитер, так подходящий к его волосам, из настоящего кашемира, сумка – натуральная кожа.
Кажется, у Лукиных свой бизнес, вот только не могу вспомнить какой. Андрея всегда привозили на машине в школу, у него всегда были деньги на обеды и пиццы в столовой, у него первого появился крутой смартфон. Я часто думала: почему же его семья не уедет в столицу или просто в крупный город? Зачем им наша провинция? Но спросить было не у кого.
– Хорошо. Маргарита, я жду от тебя задание к следующему уроку. Иначе точка превратится в двойку. И ее я уже занесу в электронный дневник, так что скрыть от родителей не получится. Поняла?
– Да, Ирина Сергеевна.
– Садись. Так, ну что, 11-й «А», я ожидала от вас большего. Почему-то каждый раз, когда в конце урока я спрашиваю, кому непонятно, никто не поднимает руки. А через неделю вы приходите с нерешенными задачами. Открываем сборники, решаем задачи номер сорок и сорок один. Даю вам десять минут подумать, потом слушаю варианты решения. Хотя бы через какие теоремы будете пытаться.
Как сложно на первом уроке вникать в геометрию! Я открываю сборник и читаю условия задачи, но идей ровным счетом никаких, и в этом сложность. В обычном учебнике задания распределены по темам, что уже огромная подсказка, а здесь… В такие моменты моя уверенность в поступлении начинает таять.
– Кхм, – раздается сбоку.
Я поворачиваюсь к Андрею и вижу перед ним только одиноко лежащую тетрадочку.
– Что? – Я делаю вид, что не понимаю.
– Я только что перевелся.
– Это моя проблема?
– У меня нет сборника.
– А у меня – работы.
– Что, мелочно мстишь? – фыркает Лукин. – Так правильно я тебя уволил, ты поди и клиентам в кофе плюешь.
– Обычно нет, но в твой – плюнула.
– Да зачем тебе учебник, Тыква? Ты же все равно ничего в нем не понимаешь.
– Лукин, с какого фига ты ко мне привязался?! Отстань, ясно? Возьми свое самомнение – и пересядь с ним за свободную парту!
– Тимошина! – Математичка, кажется, теряет терпение. – Выйди из класса!
– Но Ирина Сергеевна…
– Что? Сначала ты болтала с Коваленко, теперь с Лукиным, у тебя что, вообще рот не закрывается? Иди, погуляй до перемены, водички попей. Давай-давай, Тимошина. Надоела ты мне.
Я действительно на взводе, готова вцепиться идиоту в волосы. Но уйти и немного выдохнуть – не такая уж плохая идея, правда, мое домашнее задание увеличится на одну задачу. Математичка не выгоняла с урока без последствий. Провел хоть минуту в коридоре – получай дополнительную нагрузку, и твои проблемы, что тему объясняли без тебя.
Прежде чем уйти, я подхватываю сборник и засовываю его под пиджак, чтобы Ирина Сергеевна не увидела. Андрей смотрит укоризненно, как будто я делаю что-то непорядочное. Но теперь улыбаюсь уже я. Посмотрим, как ему понравится выпрашивать учебник, с его-то гонором.
И так было всегда! Лукин меня доводил, а потом делал невинный вид – и ему все сходило с рук!
Впрочем, однажды прием не сработал…
Шесть лет назад
Я сижу у кабинета директора впервые в жизни и рыдаю от несправедливости и страха. Нет, бабушка никогда не наказывала меня без причины, но жизнь уже научила: виноватым всегда делают того, кто не успел пожаловаться первым. На глазах учителей и одноклассников я устроила драку, а того, что Лукин специально наступил мне на подол, никто не видел.
Меня уже успели переодеть, и теперь некогда роскошное новогоднее платье лежит в пакете, небрежно свернутое впопыхах. Из пакета выглядывает грязный уголок, и я стараюсь на него не смотреть, чтобы не рыдать еще сильнее.
– Привет, – раздается рядом.
Я начинаю икать. То ли от слез, то ли потому, что передо мной стоит – самый отъявленный хулиган в параллели. Кир старше на год, по непонятным причинам он оказался в пятом классе и, надо сказать, с трудом справлялся с программой. Но что важнее: Кир дружил с Андреем.
– Чего тебе? – спрашиваю я.
– Да вот, хотел кое-что показать.
Он протягивает смартфон, на экране которого я вижу видео. Сначала, сквозь слезы, застилающие глаза, я не понимаю, что происходит на экране, а потом до меня доходит.
Кир снимал, как Лукин пихал меня и как наступил на платье.
– З-зачем ты снимал? – спрашиваю я.
От удивления даже слезы почти высохли.
– Да так. Свои причины. Давай номер, я тебе скину.