Она моя дочь?

– Вы серьёзно собираетесь это туда положить?

– Ну, да, не могу же я их оставить в кладовке, они там испортятся.

На лице Давида отразилось даже страдание, когда он увидел, что в его идеальный холодильник запихивают неидеальные продукты. Минуту Давид помолчал, подумал, а потом сказал:

– Только, пожалуйста, займите одну полку и желательно, нижнюю.

Сказал так, будто это ему доставляет душевную боль. А может, даже физическую.

Откуда берутся такие эстеты, боящиеся в своей идеальной квартире обычных неидеальных вещей. Таких, например, как продукты в холодильнике. Для него они точно и дёшевые, и неидеальные.

Озираясь, и уже не так бодро, я продолжила выкладывать продукты в холодильник.

Давид развернулся и ушёл, не прощаясь. Зачем приходил – непонятно.

Странно получилось, неужели он проезжал мимо только для того, чтобы подвести меня с пакетом? Может, так и есть.

Нечего придумывать. Не следит же он за мной.

-–

Ну, всё, я так и знал, во всяком случае, догадывался, чем мне это грозит – освоением территории.

В моей квартире теперь появится что-то, что меня раздражает. Не верю, что я это позволяю.

Может быть, она делает это специально, чтобы я поскорее выплатил ей зарплату вперёд, и она бы сняла комнату. Теперь понимаю, в её просьбе была необходимость, а я взял и отказал. Нужно подумать, как разрешить данную ситуацию, чтобы и от слов не отказаться и деньги ей дать.

Чужие продукты в моём холодильнике теперь будут навязчиво вспоминаться в самые неподходящие моменты.

Интересно получилось, что я увидел её на улице и остановился, чтобы помочь ей подвезти.

А почему я это сделал?

Может быть, потому что увидел, какая она немощная и слабая, тащит этот гигантский пакет, и моя нога сама ударила по тормозам, чуть не спровоцировав ДТП.

Слава богу, всё обошлось.

Мои рефлексы начинают работать совершенно не в ту сторону, в которую требуется. По идее, они должны оберегать меня, а получается наоборот, подвергают опасности.

Я ушел из квартиры. Поехал дальше, по делам.

Дела потребовали моего выезда.

-–

Вечером он не пришёл, а утром пришла Эмилия. Она вошла шумно и я сразу открыла глаза от шуршания пакета и шаркания ногами по полу.

– Ну, как ты тут, обустроилась уже?

– Да, – приоткрыла я один глаз.

Понятное дело, теперь так будет всегда. Моя комната – это как бы, не моя комната, это общественное помещение, которым пользуются все.

И хоть мы поставили ширму, чтобы отгородить меня от стиральных машинок и полок с бытовой химией, это мало что меняет. Присутствие здесь другого человека всё равно напоминает, что я не у себя дома и не в своей комнате, и даже не в той, за которую заплатила и живу в ней на правах аренды.

Здесь я чувствую себя не на своём месте. Чувствую себя помехой для всех. Вижу, как Эмилии неприятно и неловко меня будить.

– Ничего, ничего, спи, – сказала она, когда я хотела встать, – я сейчас возьму инвентарь и пойду, не беспокойся.

– Ладно, я ещё полежу немного.

– А он дома?

– Нет, не приходил вчера.

– Наверное, опять уехал. Тем лучше, меньше уборки.

– Думаете, там есть что убирать?

– Не забывай о той пыли, которую мы не видим, – улыбнулась она.

– Невидимая пыль?

– Точно, – подмигнула она.

– А он что, часто уезжает?

Она показала на камеру и приложила палец к губам. Я поняла, что там записывается все, что мы говорим.

Я кивнула. Поняла.

– Часто, – ответила она и пошла из кладовки.

-–

Зателенькал телефон. Я потянулась, взяла и нажала кнопку.

– Мамочка, привет, это я.

– Привет, золотце, ты уже проснулась?

– Бабушка ещё спит. Я тайно взяла телефон, чтобы она не заметила и звоню тебе.

– Какая ты хитрая.

– Да, я очень хитрая. Вчера бабуля сказала прочитать три страницы, а я знаешь сколько прочитала?

– Сколько?