, a
… a
обозначим углы, образуемые веревкой с линией горизонта, T
, T
… T
примем за силы, действующие на каждую часть веревки. Через Т = Х обозначим силу, действующую на веревку в самой нижней ее части. W – вес женщин, запомните это. Ну как, понятно?
Мэйтэй с хозяином переглянулись и ответили:
– В основном понятно.
Однако это «в основном» было сказано совершенно произвольно и отнюдь не означало, что то же самое можно будет сказать и о других слушателях.
– Итак, на основании известной вам теории равновесия для многоугольников получаем следующие двенадцать уравнений:
T
cos a
= T
cos a
T
cos a
= T
cos a
…
– Вероятно, достаточно формул, – грубо прервал его хозяин.
– Но ведь суть доклада именно в этих уравнениях. – Кангэцу-кун был страшно обескуражен. Мэйтэй тоже выглядел несколько смущенным.
– Раз в этом вся суть, – сказал он, – то, может, вернемся к ним позже?
– Если опустить эти формулы, то и все мое исследование, на которое я затратил столько сил, пойдет насмарку…
– Да чего ты стесняешься, выбрасывай поскорее, – спокойно произнес хозяин.
– Ну что ж, будь по-вашему, но только зря это.
– Вот теперь хорошо, – к моему несказанному удивлению, захлопал в ладоши Мэйтэй.
– Перейдем к Англии. Упоминание в «Беовульфе»[54 - «Беовульф» – англосаксонская эпическая поэма. В основе поэмы лежат народные сказания о спасении Дании от страшного дракона.] слова «галга», то есть «виселица», позволяет думать, что смертная казнь через повешение, несомненно, была введена уже в ту эпоху. Согласно Блэкстону[55 - Блэкстон Уильям (1723–1780) – английский юрист, автор четырехтомного труда «Комментарии к английским законам».], если приговоренный к повешению преступник почему-либо не умирал на виселице, он должен был подвергнуться этому наказанию вторично, но, как ни странно, в «Петре Пахаре»[56 - «Видение о Петре Пахаре» (1362) – выдающаяся социальная поэма английского поэта Уильяма Ленгленда (родился около 1332 г. – год смерти неизвестен).] встречается такая фраза: «Каким бы ни был злодей, нет такого закона, чтобы вешать его дважды». Неизвестно, кто из них прав, но есть немало примеров, когда из-за нерадивости палача преступник не мог умереть сразу. В тысяча семьсот восемьдесят шестом году состоялась казнь через повешение знаменитого преступника Фицджеральда. Однако по странному стечению обстоятельств в тот момент, когда выбили подставку у него из-под ног, веревка оборвалась. Начали все снова, но на этот раз веревка оказалась слишком длинной, ноги преступника коснулись земли, и он снова остался жив. И только на третий раз, уже с помощью зрителей удалось довести дело до конца.
– Дальше, дальше, – внезапно оживился Мэйтэй. Даже хозяин проявил какие-то признаки заинтересованности.
– Вот уж действительно смерть не берет, – проговорил он.
– Еще одна интересная деталь: говорят, что у повешенного увеличивается рост ровно на сун[57 - Сун – мера длины, равная 3,03 см.]. Здесь не может быть никакой ошибки, врачи точно измерили.
– Это что-то новое. Взяли бы да повесили на минутку, скажем, Кусями-куна, глядишь, он подрос бы на целый сун и стал бы таким же, как все остальные люди, – сказал Мэйтэй и оглянулся на хозяина. А тот вопреки ожиданиям с очень серьезным видом спросил:
– Кангэцу-кун, были такие случаи, когда люди вырастали на целый сун и после этого?
– Такое совершенно исключено. Дело в том, что в таком положении у человека вытягивается спинной мозг, короче говоря, тело не просто удлиняется, а в нем происходят разрывы.
– Тогда не надо. – Хозяин сразу же отказался от этой затеи.
Конца доклада не было видно, докладчик намеревался даже охарактеризовать физиологические процессы, совершающиеся в организме повешенного, но Мэйтэй непрестанно лез со своими дурацкими репликами, а хозяин то и дело зевал во весь рот, поэтому Кангэцу, остановившись на полуслове, собрал свои бумаги и ушел. У меня не было возможности узнать, как держался Кангэцу-кун в тот вечер, как он ораторствовал, – всё это происходило где-то очень далеко.
Несколько дней прошло спокойно, но однажды, около двух часов пополудни, неожиданно как снег на голову свалился Мэйтэй-сэнсэй. Не успев сесть, он заговорил, да так оживленно, будто пришел сообщить по меньшей мере о падении Порт-Артура:
– Ты слыхал, что произошло с Оти Тофу в Таканаве?
Хозяин, как всегда, угрюмо ответил:
– Нет, я уже давно с ним не встречался.
– Мне захотелось поведать тебе о неудаче, постигшей Тофу, вот я и пришел, несмотря на занятость.
– Опять преувеличиваешь, наглец ты этакий.
– Ха-ха-ха, не наглец, а бесцеремонный, прошу запомнить, ведь это касается моей чести.
– А, все равно, – как ни в чем не бывало ответил хозяин. Настоящее воплощение Тэннэн Кодзи!
– Говорят, что в прошлое воскресенье Тофу отправился в Таканаву, в храм Сэнгакудзи. Правда, в такую погоду лучше было бы не ездить… Поехать в Сэнгакудзи или в другое подобное место мог додуматься лишь какой-нибудь провинциал, который совершенно не знает Токио.
– Это уже его дело. Ты не имеешь права ему запретить.
– Такого права у меня действительно нет. Да не в правах дело. В том храме есть балаган, называется он «Общество по охране вещей Гиси». Тебе известно об этом?
– Нет…
– Как, неужели неизвестно? Но ведь тебе приходилось бывать в Сэнгакудзи.
– Нет, не приходилось.
– Ну… Поразительно. Теперь понятно, почему ты изо всех сил защищаешь Тофу. Как тебе не стыдно – уроженец Эдо[58 - Эдо – старинное название города Токио.] и не знаешь Сэнгакудзи.