Хрестоматия для 4 класса
Хозяйка слышит их разговор. Рада-радехонька, что Кокованя сиротку к себе зовет. Стала скорей Даренкины пожитки собирать. Боится, как бы старик не передумал.
Кошка будто тоже понимает весь разговор. Трется у ног-то да мурлычет:
– Пр-равильно придумал. Пр-равильно.
Вот и повел Кокованя сиротку к себе жить. Сам большой да бородатый, а она махонькая и носишко пуговкой. Идут по улице, и кошчонка ободранная за ними попрыгивает.
Так и стали жить вместе дед Кокованя, сиротка Даренка да кошка Муренка.
Жили-поживали, добра много не наживали, а на житье не плакались, и у всякого дело было. Кокованя с утра на работу уходил. Даречка в избе прибирала, похлебку да кашу варила, а кошка Муренка на охоту ходила – мышей ловила. К вечеру соберутся, и весело им.
Старик был мастер сказки сказывать, Даренка любила те сказки слушать, а кошка Муренка лежит да мурлычет:
– Пр-равильно говорит. Пр-равильно.
Только после всякой сказки Даренка напомнит:
– Дедо, про козла-то скажи. Какой он?
Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:
– Тот козел особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем – там и появится дорогой камень. Раз топнет – один камень, два топнет – два камня, а где ножкой бить станет – там груда дорогих камней.
Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Дарении только и разговору, что об этом козле.
– Дедо, а он большой?
Рассказал ей Кокованя, что ростом козел не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. А Даренка опять спрашивает:
– Дедо, а рожки у него есть?
– Рожки-то, – отвечает, – у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток.
– Дедо, а он кого ест?
– Никого, – отвечает, – не ест. Травой да листом кормится. Ну, сено тоже зимой в стожках подъедает.
– Дедо, а шерстка у него какая?
– Летом, – отвечает, – буренькая, как вот у Муренки нашей, а зимой серенькая.
– Дедо, а он душной?
Кокованя даже рассердился:
– Какой же душной! Это домашние козлы такие бывают, а лесной козел, он лесом и пахнет.
Стал осенью Кокованя в лес собираться. Надо было ему поглядеть, в которой стороне козлов больше пасется. Даренка и давай проситься:
– Возьми меня, дедо, с собой. Может, я хоть сдалека того козлика увижу. Кокованя и объясняет ей:
– Сдалека-то его не разглядишь. У всех козлов осенью рожки есть. Не разберешь, сколько на них веток. Зимой вот – дело другое. Простые козлы безрогие ходят, а этот, Серебряное копытце, всегда с рожками, хоть летом, хоть зимой. Тогда его сдалека признать можно.
Этим и отговорился. Осталась Даренка дома, а Кокованя в лес ушел. Дней через пять воротился Кокованя домой, рассказывает Даренке:
– Ныне в Полдневской стороне много козлов пасется. Туда и пойду зимой.
– А как же, – спрашивает Даренка, – зимой-то в лесу ночевать станешь?
– Там, – отвечает, – у меня зимний балаган у покосных ложков поставлен. Хороший балаган, с очагом, с окошечком. Хорошо там.
Даренка опять спрашивает:
– Серебряное копытце в той же стороне пасется?
– Кто его знает. Может, и он там. Даренка тут и давай проситься:
– Возьми меня, дедо, с собой. Я в балагане сидеть буду. Может, Серебряное копытце близко подойдет, – я и погляжу.
Старик сперва руками замахал:
– Что ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по лесу маленькой девчонке ходить! На лыжах ведь надо, а ты не умеешь. Угрузнешь в снегу-то. Как я с тобой буду? Замерзнешь еще!
Только Даренка никак не отстает:
– Возьми, дедо! На лыжах-то я маленько умею.
Кокованя отговаривал-отговаривал, потом и подумал про себя:
«Сводить разве? Раз побывает, в другой не запросится».
Вот он и говорит:
– Ладно, возьму. Только, чур, в лесу не реветь и домой до времени не проситься.
Как зима в полную силу вошла, стали они в лес собираться. Уложил Кокованя на ручные санки сухарей два мешка, припас охотничий и другое, что ему надо. Даренка тоже узелок себе навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да еще веревку.
«Нельзя ли, – думает, – этой веревкой Серебряное копытце поймать?»
Жаль Даренке кошку свою оставлять, да что поделаешь. Гладит кошку-то на прощанье, разговаривает с ней:
– Мы, Муренка, с дедом в лес пойдем, а ты дома сиди, мышей лови. Как увидим Серебряное копытце, так и воротимся. Я тебе тогда все расскажу.
Кошка лукаво посматривает, а сама мурлычет:
– Пр-равильно придумала. Пр-равильно.
Пошли Кокованя с Даренкой. Все соседи дивуются:
– Из ума выжился старик! Такую маленькую девчонку в лес зимой повел!
Как стали Кокованя с Даренкой из заводу выходить, слышат – собачонки что-то сильно забеспокоились. Такой лай да визг подняли, будто зверя на улицах увидали. Оглянулись, – а это Муренка серединой улицы бежит, от собак отбивается. Муренка к той поре поправилась. Большая да здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться не смеют.
Хотела Даренка кошку поймать да домой унести, только где тебе! Добежала Муренка до лесу, да и на сосну. Пойди поймай!
Покричала Даренка, не могла кошку приманить. Что делать? Пошли дальше. Глядят, – Муренка стороной бежит. Так и до балагана добралась. Вот и стало их в балагане трое.
Даренка хвалится:
– Веселее так-то.
Кокованя поддакивает:
– Известно, веселее.
А кошка Муренка свернулась клубочком у печки в звонко мурлычет:
– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Козлов в ту зиму много было. Это простых-то. Кокованя каждый день то одного, то двух к балагану притаскивал. Шкурок у них накопилось, козлиного мяса насолили – на ручных санках не увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да как Даренку с кошкой в лесу оставить! А Даренка попривыкла в лесу-то. Сама говорит старику:
– Дедо, сходил бы ты в завод за лошадью. Надо ведь солонину домой перевезти.
Кокованя даже удивился:
– Какая ты у меня разумница, Дарья Григорьевна. Как большая рассудила. Только забоишься, поди, одна-то.
– Чего, – отвечает, – бояться. Балаган у нас крепкий, волкам не добиться. И Муренка со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся все-таки!
Ушел Кокованя. Осталась Даренка с Муренкой. Днем-то привычно было без Коковани сидеть, пока он козлов выслеживал… Как темнеть стало, запобаивалась. Только глядит – Муренка лежит спокойнехонько. Даренка и повеселела. Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит – по лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела, – это козел бежит. Ножки тоненькие, головка легонькая, а на рожках по пяти веточек.
Выбежала Даренка поглядеть, а никого нет. Воротилась, да и говорит:
– Видно, задремала я. Мне и показалось.
Муренка мурлычет:
– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Легла Даренка рядом с кошкой, да и уснула до утра. Другой день прошел. Не воротился Кокованя. Скучненько стало Даренке, а не плачет. Гладит Муренку да приговаривает:
– Не скучай, Муренушка! Завтра дедо непременно придет.
Муренка свою песенку поет:
– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Посидела опять Даренушка у окошка, полюбовалась на звезды. Хотела спать ложиться, вдруг по стенке топоток прошел. Испугалась Даренка, а топоток по другой стене, потом по той, где окошечко, потом где дверка, а там и сверху запостукивало. Не громко, будто кто легонький да быстрый ходит. Даренка и думает:
«Не козел ли тот вчерашний прибежал?» И до того ей захотелось поглядеть, что и страх не держит.
Отворила дверку, глядит, а козел – тут, вовсе близко. Правую переднюю ножку поднял – вот топнет, а на ней серебряное копытце блестит, и рожки у козла о пяти ветках. Даренка не знает, что ей делать, да и манит его как домашнего:
– Ме-ка! Ме-ка!
Козел на это как рассмеялся. Повернулся и побежал.
Пришла Даренушка в балаган, рассказывает Муренке:
– Поглядела я на Серебряное копытце. И рожки видела, и копытце видела. Не видела только, как тот козлик ножкой дорогие камни выбивает. Другой раз, видно, покажет.
Муренка, знай, свою песенку поет:
– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Третий день прошел, а все Коковани нет. Вовсе затуманилась Даренка. Слезки запокапывали. Хотела с Муренкой поговорить, а ее нету. Тут вовсе испугалась Даренушка, из балагана выбежала кошку искать.
Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит Даренка – кошка близко на покосном ложке сидит, а перед ней козел. Стоит, ножку поднял, а на ней серебряное копытце блестит.
Муренка головой покачивает, и козел тоже. Будто разговаривают. Потом стали по покосным ложкам бегать. Бежит-бежит козел, остановится и давай копытцем бить. Муренка подбежит, козел дальше отскочит и опять копытцем бьет. Долго они так-то по покосным ложкам бегали. Не видно их стало. Потом опять к самому балагану воротились.
Тут вспрыгнул козел на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зеленые, бирюзовые – всякие.
К этой поре как раз Кокованя и вернулся. Узнать своего балагана не может. Весь он как ворох дорогих камней стал. Так и горит-переливается разными огнями. Наверху козел стоит – и все бьет да бьет серебряным копытцем, а камни сыплются да сыплются. Вдруг Муренка скок туда-же. Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Муренки, ни Серебряного копытца не стало.
Кокованя сразу полшапки камней нагреб, да Даренка запросила:
– Не тронь, дедо! Завтра днем еще на это поглядим.
Кокованя и послушался. Только к утру-то снег большой выпал. Все камни и засыпало. Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли. Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагреб.
Все бы хорошо, да Муренки жалко. Больше ее так и не видали, да и Серебряное копытце тоже не показался. Потешил раз, – и будет.
А по тем покосным ложкам, где козел скакал, люди камешки находить стали. Зелененькие больше. Хризолитами называются. Видали?
Евгений Абрамович Баратынский
«Весна, весна! как воздух чист!..»
Весна, весна! как воздух чист!Как ясен небосклон!Своей лазурию живойСлепит мне очи он.Весна, весна! как высокоНа крыльях ветерка,Ласкаясь к солнечным лучам,Летают облака!Шумят ручьи! блестят ручьи!Взревев, река несетНа торжествующем хребтеПоднятый ею лед!Еще древа обнажены,Но в роще ветхий лист,Как прежде, под моей ногойИ шумен и душист.Под солнце самое взвилсяИ в яркой вышинеНезримый жавронок поетЗаздравный гимн весне…Иван Алексеевич Бунин
Листопад
Лес, точно терем расписной,Лиловый, золотой, багряный,Веселой, пестрою стенойСтоит над светлою поляной.Березы желтою резьбойБлестят в лазури голубой,Как вышки, елочки темнеют,А между кленами синеютТо там, то здесь в листве сквознойПросветы в небо, что оконца.Лес пахнет дубом и сосной,За лето высох он от солнца,И Осень тихою вдовойВступает в пестрый терем свой.Сегодня на пустой поляне,Среди широкого двора,Воздушной паутины тканиБлестят, как сеть из серебра.Сегодня целый день играетВ дворе последний мотылекИ, точно белый лепесток,На паутине замирает,Пригретый солнечным теплом;Сегодня так светло кругом,Такое мертвое молчаньеВ лесу и в синей вышине,Что можно в этой тишинеРасслышать листика шуршанье.Лес, точно терем расписной,Лиловый, золотой, багряный,Стоит над солнечной поляной,Завороженный тишиной;Заквохчет дрозд, перелетаяСреди подседа, где густаяЛиства янтарный отблеск льет;Играя, в небе промелькнетСкворцов рассыпанная стая —И снова все кругом замрет.Последние мгновенья счастья!Уж знает Осень, что такойГлубокий и немой покой —Предвестник долгого ненастья.Глубоко, странно лес молчалИ на заре, когда с закатаПурпурный блеск огня и златаПожаром терем освещал.Потом угрюмо в нем стемнело.Луна восходит, а в лесуЛожатся тени на росу…Вот стало холодно и белоСреди полян, среди сквознойОсенней чащи помертвелой,И жутко Осени однойВ пустынной тишине ночной.Теперь уж тишина другая:Прислушайся – она растет,А с нею, бледностью пугая,И месяц медленно встает.Все тени сделал он короче,Прозрачный дым навел на лесИ вот уж смотрит прямо в очиС туманной высоты небес.О, мертвый сон осенней ночи!О, жуткий час ночных чудес!В сребристом и сыром туманеСветло и пусто на поляне;Лес, белым светом залитой,Своей застывшей красотойКак будто смерть себе пророчит;Сова и та молчит: сидитДа тупо из ветвей глядит,Порою дико захохочет,Сорвется с шумом с высоты,Взмахнувши мягкими крылами,И снова сядет на кустыИ смотрит круглыми глазами,Водя ушастой головойПо сторонам, как в изумленье;А лес стоит в оцепененье,Наполнен бледной, легкой мглойИ листьев сыростью гнилой…Не жди: наутро не проглянетНа небе солнце. Дождь и мглаХолодным дымом лес туманят, —Недаром эта ночь прошла!Но Осень затаит глубокоВсе, что она пережилаВ немую ночь, и одинокоЗапрется в тереме своем:Пусть бор бушует под дождем,Пусть мрачны и ненастны ночиИ на поляне волчьи очиЗеленым светятся огнем!Лес, точно терем без призора,Весь потемнел и полинял,Сентябрь, кружась по чащам бора,С него местами крышу снялИ вход сырой листвой усыпал;А там зазимок ночью выпалИ таять стал, все умертвив…Трубят рога в полях далеких,Звенит их медный перелив,Как грустный вопль, среди широкихНенастных и туманных нив.Сквозь шум деревьев, за долиной,Теряясь в глубине лесов,Угрюмо воет рог туриный,Скликая на добычу псов,И звучный гам их голосовРазносит бури шум пустынный.Льет дождь, холодный, точно лед,Кружатся листья по полянам,И гуси длинным караваномНад лесом держат перелет.Но дни идут. И вот уж дымыВстают столбами на заре,Леса багряны, недвижимы,Земля в морозном серебре,И в горностаевом шугае,Умывши бледное лицо,Последний день в лесу встречая,Выходит Осень на крыльцо.Двор пуст и холоден. В ворота,Среди двух высохших осин,Видна ей синева долинИ ширь пустынного болота,Дорога на далекий юг:Туда от зимних бурь и вьюг,От зимней стужи и метелиДавно уж птицы улетели;Туда и Осень поутруСвой одинокий путь направитИ навсегда в пустом боруРаскрытый терем свой оставит.Прости же, лес! Прости, прощай,День будет ласковый, хороший,И скоро мягкою порошейЗасеребрится мертвый край.Как будут странны в этот белый,Пустынный и холодный деньИ бор, и терем опустелый,И крыши тихих деревень,И небеса, и без границыВ них уходящие поля!Как будут рады соболя,И горностаи, и куницы,Резвясь и греясь на бегуВ сугробах мягких на лугу!А там, как буйный пляс шамана,Ворвутся в голую тайгуВетры из тундры, с океана,Гудя в крутящемся снегуИ завывая в поле зверем.Они разрушат старый терем,Оставят колья и потомНа этом остове пустомПовесят инеи сквозные,И будут в небе голубомСиять чертоги ледяныеИ хрусталем и серебром.А в ночь, меж белых их разводов,Взойдут огни небесных сводов,Заблещет звездный щит Стожар —В тот час, когда среди молчаньяМорозный светится пожар,Расцвет полярного сиянья.1906 г.Былины
Главные герои русского эпоса
Исцеление Ильи Муромца
В славном городе во Муроме,Во селе было Карачарове,Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын,Сиднем сидел цело тридцать лет.Уходил государь его батюшкаСо родителем со матушкоюНа работушку на крестьянскую.Как приходили две калики перехожиеПод тое окошечко косявчето.Говорят калики таковы слова:«Ай же ты Илья Муромец, крестьянский сын!Отворяй каликам ворота широкие,Пусти-ка калик к себе в дом».Ответ держит Илья Муромец:«Ай же вы, калики перехожие!Не могу отворить ворот широкиих,Сиднем сижу цело тридцать лет,Не владаю ни руками, ни ногами».Опять говорят калики перехожие:«Выставай-ка, Илья, на резвы ноги,Отворяй-ка ворота широкие,Пускай-то калик к себе в дом».Выставал Илья на резвы ноги,Отворял ворота широкиеИ пускал калик к себе в дом.Приходили калики перехожие,Они крест кладут по-писаному,Поклон ведут по-ученому,Наливают чарочку питьица медвяного,Подносят-то Илье Муромцу.Как выпил-то чару питьица медвяного,Богатырско его сердце разгорелося,Его белое тело распотелося.Воспроговорят калики таковы слова:«Что чувствуешь в себе, Илья?»Бил челом Илья, калик поздравствовал:«Слышу в себе силушку великую».Говорят калики перехожие:«Будь ты, Илья, великий богатырь,И смерть тебе на бою не писана;Бейся-ратися со всяким богатыремИ со всею поленицею удалою,А столько не выходи дратьсяС Святогором-богатырем —Его и земля на себе через силу носит;Не ходи драться с Самсоном-богатырем —У него на голове семь власов ангельских;Не бейся и с родом Микуловым —Его любит матушка сыра земля;Не ходи още на Вольгу Сеславьича —Он не силою возьмет,Так хитростью-мудростью.Доставай, Илья, коня собе богатырского,Выходи в раздольице чисто поле,Покупай первого жеребчика,Станови его в срубу на три месяца,Корми его пшеном белояровым.А пройдет поры-времени три месяца,Ты по три ночи жеребчика в саду поваживайИ в три росы жеребчика выкатывай,Подводи его к тыну ко высокому.Как станет жеребчик через тын перескакиватьИ в ту сторону и в другую сторону,Поезжай на нем, куда хочешь,Будет носить тебя».Тут калики потерялися.Пошел Илья ко родителю ко батюшкуНа тую на работу на крестьянскую, —Он дубье-колодье все повырубил,В глубоку реку повыгрузил,А сам и сшел домой.Выстали отец с матерью от крепкого сна —испужалися:«Что это за чудо подеялось?Кто бы нам это сработал работушку?»Работа-то была поделана,И пошли они домой.Как пришли домой, видят:Илья Муромец ходит по избы.Стали его спрашивать,Как он выздоровел.Илья и рассказал им,Как приходили калики перехожие,Поили его питьицем медвяныим —И с того он стал владать руками и ногамиИ силушку получил великую.Пошел Илья в раздольице чисто поле,Видит: мужик ведет жеребчика немудрого,Бурого жеребчика косматенького.Покупал Илья того жеребчика,Что запросил мужик, то и дал;Становил жеребчика в сруб на три месяца,Кормил его пшеном белояровым,Поил свежей ключевой водой.И прошло поры времени три месяца.Стал Илья жеребчика по три ночи в садуповаживать,В три росы его выкатывал;Подводил ко тыну ко высокому,И стал Бурушко через тын перескакиватьИ в ту сторону и в другую сторону.Тут Илья МуромецСедлал добра коня, зауздывал,Брал у батюшки, у матушкиПрощенье-благословеньицеИ поехал в раздольице чисто поле.Илья Муромец и Святогор
Как не да́лече-да́лече во чисто́м во поли́,Тута куревка́ да поднималася,А там пыль столбом да поднималася, —Оказался во поли добрый молодец,Русский могучий Святогор-богатырь.У Святогора конь да будто лютый зверь,А богатырь сидел да во косу сажень,Он едет в поле, спотешается,Он бросает палицу булатнуюВыше лесушку стоячего,Ниже облаку да ходячего,Улетает эта палицаВысоко да по поднебесью;Когда палица да вниз спускается,Он подхватывает да одной рукой.Наезжает Святогор-богатырьВо чистом поли он на сумочку да скоморошную.Он с добра коня да не спускается,Хотел поднять погонялкой эту сумочку, —Эта сумочка да не ворохнется;Опустился Святогор да со добра коня,Он берет сумочку да одной рукой, —Эта сумочка да не сшевелится;Как берет он обема рукам,Принатужился он силой богатырской,По колен ушел да в мать сыру землю, —Эта сумочка да не сшевелится,Не сшевелится да не поднимется.Говорит Святогор да он про себя:«А много я по свету езживал,А такого чуда я не видывал,Что маленькая сумочка да не сшевелится,Не сшевелится да не сдымается,Богатырской силы не сдавается».Говорит Святогор да таковы слова:«Верно, тут мне, Святогору, да и смерть пришла».И взмолился он да своему коню:«Уж ты, верный богатырский конь,Выручай теперь хозяина».Как схватился он да за уздечику серебряну,Он за ту подпругу золоченую,За то стремечко да за серебряно,Богатырский конь да принатужился,А повыдернул он Святогора из сырой земли.Тут садился Святогор да на добра коня,И поехал по чисту полюОн ко тем горам да Араратскиим.Утомился Святогор, да он умаялсяС этой сумочкой да скоморошноей,И уснул он на добро́м коне,Заснул он крепким богатырским сном.Из-под далеча-далеча из чиста поляВыезжал старо́й казак да Илья Муромец,Илья Муромец да сын Иванович,Увидал Святогора он бога́тыря:«Что за чудо вижу во чистом поли,Что богатырь едет на добром кони,Под богатырем-то конь да будто лютый зверь,А богатырь спит крепко-накрепко».Как скричал Илья да зычным голосом:«Ох ты гой еси, удалой добрый молодец!Ты что, молодец, да издеваешься,А ты спишь ли, богатырь, аль притворяешься,Не ко мне ли, старому, да подбираешься?А на это я могу ответ держать».От богатыря да тут ответу нет.А вскричал Илья да пуще прежнего,Пуще прежнего да зычным голосом,От богатыря да тут ответа нет.Разгорелось сердце богатырскоеА у старого казака Ильи Муромца,Как берет он палицу булатную,Ударяет он богатыря да по белым грудям,А богатырь спит, не просыпается.Рассердился тут да Илья Муромец,Разъезжается он во чисто поле,А с разъезду ударяет он богатыряПуще прежнего он палицей булатною,Богатырь спит, не просыпается.Рассердился тут старый казак да Илья Муромец,А берет он шалапугу подорожную,А не малу шалапугу – да во сорок пуд,Разъезжается он со чиста поля,И ударил он богатыря по белым грудям,И отшиб он себе да руку правую.Тут богатырь на кони да просыпается,Говорит богатырь таково слово:«Ох, как больно русски мухи кусаются!»Поглядел богатырь в руку правую,Увидал тут Илью Муромца,Он берет Илью да за желты́ кудри́,Положил Илью да он к себе в карман,Илью с лошадью да богатырскоей,И поехал он да по святым горам,По святым горам да Араратскиим.Как день он едет до вечера,Темну ноченьку да он до́ утра,И второй он день едет до вечера,Темну ноченьку он до утра,Как на третий-то да на денечекБогатырский конь стал спотыкатися.Говорит Святогор да коню доброму:«Ах ты, волчья сыть да травяной мешок,Уж ты что, собака, спотыкаешься?Ты идти не мошь аль везти не хошь?»Говорит тут верный богатырский коньЧеловеческим да он голосом:«Как прости-тко ты меня, хозяйнушко,А позволь-ка мне да слово вымолвить.Третьи суточки да ног не складучиЯ вожу двух русскиих могучиих богатырей,Да й в третьих с конем богатырскиим».Тут Святогор-богатырь да опомнился,Что у него в кармане тяжелешенько;Он берет Илью за желты кудри,Он кладет Илью да на сыру землюКак с конем его да богатырскиим.Начал спрашивать да он, выведывать:«Ты скажи, удалый добрый молодец,Ты коей земли да ты какой орды?Если ты богатырь святорусский,Дак поедем мы да во чисто поле,Попробуем мы силу богатырскую».Говорит Илья да таковы слова:«Ай же ты, удалой добрый молодец!Я вижу силушку твою великую,Не хочу я с тобой сражатися,Я желаю с тобой побрататися».Святогор-богатырь соглашается,Со добра коня да опущается,И раскинули они тут бел шатер,А коней спустили во луга зеленые,Во зеленые луга они стреножили.Сошли они оба во бело́й шатер,Они друг другу порассказалися,Золотыми крестами поменялися,Они с друг другом да побраталися,Обнялись они, поцеловалися, —Святогор-богатырь да будет больший брат,Илья Муромец да будет меньший брат.Хлеба-соли тут они откушали,Белой лебеди порушалиИ легли в шатер да опочив держать.И недолго, немало спали – трое суточек,На четверты они да просыпалися,В путь-дороженьку да отправлялися.Как седлали они да коней добрыих,И поехали они да не в чисто поле,А поехали они да по святым горам,По святым горам да Араратскиим.Прискакали на гору Елеонскую,Как увидели они да чудо чудное,Чудо чудное да диво дивное:На горы на ЕлеонскияКак стоит тута да дубовый гроб.Как богатыри с коней спустилися,Они ко гробу к этому да наклонилися,Говорит Святогор да таковы слова«А кому в этом гробе лежать сужено?Ты послушай-ка, мой меньший брат,Ты ложись-ка во гроб да померяйся,Тебе ладен ли да тот дубовый гроб».Илья Муромец да тут послушалсяСвоего ли братца большего,Он ложился, Илья, да в тот дубовый гроб.Этот гроб Ильи да не поладился,Он в длину длинён и в ширину широк.И ставал Илья да с того гроба,А ложился в гроб да Свягогор-богатырь.Святогору гроб да поладился,В длину по меры и в ширину как раз.Говорит Святогор да Ильи Муромцу:«Ай же ты, Илья да мой меньший брат,Ты покрой-ка крышечку дубовую,Полежу в гробу я, полюбуюся».Как закрыл Илья крышечку дубовую,Говорит Святогор таковы слова:«Ай же ты, Илюшенька да Муромец!Мне в гробу лежать да тяжелешенько,Мне дышать-то нечем, да тошнешенько,Ты открой-ка крышечку дубовую,Ты подай-ка мне да свежа воздуху».Как крышечка не поднимается,Даже щелочка не открывается.Говорит Святогор да таковы слова:«Ты разбей-ка крышечку саблей вострою».Илья Свягогора послушался,Берет он саблю вострую,Ударяет по гробу дубовому.А куда ударит Илья Муромец,Тут становятся обручи железные.Начал бить Илья да вдоль и по́перек, —Все железные обручи становятся.Говорит Святогор да таковы слова:«Ах ты, меньший брат да Илья Муромец!Видно, тут мне, богатырю, кончинушка.Ты схорони меня да во сыру землю,Ты бери-тко моего коня да богатырского,Наклонись-ка ты ко гробу ко дубовому,Я здохну тебе да в личко белое,У тя силушки да поприбавится».Говорит Илья да таковы слова:«У меня головушка есть с проседью,Мне твоей-то силушки не надобно,А мне своей-то силушки достаточно.Если силушки у меня да прибавится,Меня не будет носить да мать сыра земля.И не наб мне твоего коня да богатырского,А мне-ка служит верой-правдоюМне старо́й Бурушка косматенький».Тута братьица да распростилися,Святогор остался лежать да во сырой земли,А Илья Муромец поехал по святой РусиКо тому ко городу ко КиевуА ко ласковому князю ко Владимиру.Рассказал он чудо чудное,Как схоронил он Святогора да богатыряНа той горы на Елеонскии.Да тут Святогору и славу поют,А Ильи Муромцу да хвалу дают.А на том былинка и закончилась.