Современные страсти по древним сокровищам

– В Афинах мне говорили, что в СССР живут одни бандиты. Особенно в Москве. Там все – НКВД. Поэтому полетела в Киев. Там НКВД меньше.

В те дни в городе студенты толпами валили в кинотеатр на Московском проспекте. На афише было написано: «Индийский фильм «Бродяга»!

В зале царила непринужденная обстановка. Студенты вместе с индийскими киноартистами на киноэкране пели «шлягер»:

– Бродяга – Я! А-а-а-а! Бродяга – Я! А-а-а-а!

Парни и девушки тут же обнимались и целовались.

Выйдя из кинотеатра, Мари воскликнула:

– У нас в Афинах говорили – в СССР мрачная, идеологически закованная публика. А я увидела все по-другому. Фильм оказался обычным. У нас в Афинах таких много. Но ваша публика даст фору афинской. Теперь будет о чем рассказать в Греции.

Через некоторое время я заглянул на хозяйскую половину дома. Двери в комнаты были открыты. Из дальней доносились женские голоса. Бабушки спорили с Мари. Из обрывков фраз я понял, что речь идет о том самом неведомом мне петухе.

– Александра! Ты самая старшая из нас. Наверняка знаешь, где родители закопали петуха! Ладно уж, нам твоим таким же, как и ты, престарелым сестрам, ты не намерена раскрыть тайну. Но ведь Мари приехала из заграницы только ради нее!

– Как вы мне надоели! Расскажи! Расскажи! Да еще и покажи! Ткни пальцем или даже носом в кучу земли! Тайна есть тайна. Мне за восемьдесят. Когда будет восемьдесят пять, тогда и раскрою тайну Хохлача.

Из той дальней комнаты выбежала младшая из трех престарелых сестер. Я выскочил на крыльцо, как ошпаренный. Так значит, тайна – не бред гречанки и настолько существенна, что из-за нее разругались мои хозяйки?

Младшая из хозяек схватила меня за руку:

– Станя! Вызови "скорую помощь"! Александре плохо! У нее сердце колотится, как бешеное.

Примчалась "скорая помощь". Врачи констатировали смерть старшей хозяйки. Сердце не выдержало!

Прошло дней десять после ее похорон. Мари зашла в мою комнату:

– Станек, ты прекрасный экскурсовод! Мне нужна твоя помощь. Можешь показать мне окрестности переулка Галины Петровой?

– Почему вы все называете меня по-польски?

– Потому что в нашем роду кое кто взял в жены полячку. Когда в начале XX века донские казаки усмиряли восстание поляков и российский император в знак наказания приказал переместить Варшавский политехнический институт в Новочеркасск и переименовал его в Новочеркасский политехнический, один из моих предков привез в Новочеркасск жену-полячку. Станек, так ты мне покажешь окрестности переулка Галины Петровой.

– Вот это да! Мари, так вы, оказывается, не только донская казачка и гречанка, но еще и полячка! Сколько кровей в вас намешано! Так вы – сплошная тайна!

– Ну что, я собой пороюсь с тобой в окрестностях?

– Неужели надо брать с собой лопаты или бульдозер? И что в переулке копаться? Он и так разрыт. Прокладывают трамвайные пути. Невдалеке улица Энгельса, небольшая площадь Чапаева, на ней скверик. Но я покажу вам все, что вас интересует, если расскажете о своих проблемах.

– О, какой ты умненький! Перешел на «вы» потому, что тебе надо знать мою тайну!

– А почему бы и не знать! А если вы ищете какой либо запрятанный яд или секретное оружие?

Мари надулась и вышла.

Через пару дней она, как кошечка, попыталась обнять меня:

– Станечек! Дорогой! Мне скоро уезжать домой, в Грецию. Но я ничего не разыскала. И мне некому помочь.

– Конечно, обратиться в милицию или в КГБ вам нельзя.

– Какой ты умный. Что же мне делать, не знаю.

– Один выход! Раскрыться! Что же за тайна не дает вам покоя?

– Вот ты какой, настырный! Тайну чуть-чуть приоткрою. Наши предки, убегая, закопали где-то здесь Хохлач.

– Что за чушь. Вы в своем уме? Спрятать петуха! Он что – золотой? Но если настаиваете, могу вас сопроводить по окрестностям. Конечно, за коньячек и все прочее.

Погода стояла непредсказуемая – то ли ноябрьская, то ли мартовская. Одним словом, с неба лили холоднющие водяные струи. Почти ураганный ветер сбивал с ног…

Мы лазали по кучам камней и земли по переулку, перебрались в скверик Чапаева, на улицу Энгельса. Промокли. Ее и меня бил озноб.

Неужели так необходимо было Мари рыться в грязи переулка и в скверике, чтобы отыскать там какие-то петушиные кости? Можно было бы понять, если бы кости были бы все же золотыми…

Я простудился. Померил температуру – около 38-ми градусов. И Мари слегла в постель. Врач, прослушав своей трубкой ее легкие, установил крупозное воспаление легких, температура под сорок. Отправил ее в больницу. Там она в бреду все время повторяла:

– Александра, ты не уйдешь далеко от меня. Я догоню тебя! Я заставлю тебя раскрыть секрет! Мне нужен Хохлач! Без него меня не пустят в Афины!

В больнице через неделю Мари, не приходя в сознание, отправилась по пути престарелой Александры…

За какие грехи свалились на меня все эти беды? Две смерти за непродолжительное время! И все они из-за где-то невдалеке упрятанных петушиных останков?

Решил я выяснить, что же это такое «Хохлач», из за которого погибли две женщины?

Обратился в институтскую библиотеку. Но технари есть технари! Библиотекарши пожали плечами. Преподаватели тоже ничего не знали о кургане-петухе. Посоветовали мне встретиться с самым авторитетным в области истории из преподавателей нашего института бывшим дворянином Пальшау.

Михаил Владимирович Пальшау читал нам лекции. Интереснейший был старик!

Родился он в 1887 году. Его отец Владимир Николаевич был губернским архитектором. Мать Любовь Николаевна окончила Высшие Женские Бестужевские курсы в Санкт-Петербурге и стала преподавателем французского и немецкого языков. Поэтому Михаил Владимирович овладел с подачи матери этими языками да плюс польским и украинским. Поступил в Петербургский университет на физико-математическое отделение. Будучи студентом, вступил в партию ЭСЕРов. Бастовал вместе с друзьями – студентами. В 1906 году его арестовали, заключили в тюрьму города Луцка Волынской губернии. Министерство внутренних дел Российской империи предоставило ему выбор: или высылку под гласный надзор полиции в Архангельскую губернию, или выехать за границу с возвращением в Россию не ранее 20 ноября 1909 года.

Бывало же такое в царской России! Жил Михаил Владимирович то в Женеве (Швейцария), то Париже (Франция), то Льеже (Бельгия). В 1910 году вернулся в Россию. Расстался с партией ЭСЕРов. В 1914 году окончил Петербургский электротехнический императора Александра III институт. Так началась электротехническая жизнь Михаила Владимировича на благо России.

Во многих городах России и Советского Союза он трудился над обеспечением электроснабжением наших заводов. Принимал активное участи в осуществлении Ленинского плана электрификации России (ГОЭРЛО). В 1921 был одним из организаторов Первого Всероссийского электротехнического съезда в Москве

С момента организации в НПИ кафедры электропривода, которую я закончил в 1959 году, ее заведующим стал М.В. Пальшау. Но только до 1938 года.

23 мая 1938 года был арестован, как бывший эсеровец и иностранный шпион и получил 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Освобожден был в январе 1944 года. Куда было деваться во время войны почти шестидесятилетнему бедному, больному бывшему зэку? Конечно, Михаил Владимирович вернулся из Новосибирской глубинки в Новочеркасск, на свою любимую кафедру. Но в НПИ его взяли всего лишь на должность ассистента с окладом в 400 рублей. Что такое 400 рублей можно представить себе, узнав, что в 1944 году на рынке буханка хлеба стоила 100 рублей!

В 1959 году Михаил Владимирович был уже полностью реабилитированным, авторитетнейшим преподавателем. Во время учебы я и мои друзья обратили на него особое внимание. В нем было что-то дворянское. И осанка, и манера поведения.

Подошел я к семидесяти двухлетнему дворянину Пальшау, спросил о Хохлаче. Он отвел меня в сторонку, посмотрел в мои юные глаза и произнес:

– Молодой человек! Вы заинтересовались тем, о чем мне говорить не доставит удовольствия. Особенно после контакта в прошлом с НКВД. Где вы живете?

– В переулке Галины Петровой.