О любимых гениях и о себе

Минут через двадцать промелькнула, ослепляя солнечными брызгами, лента Сыр-Дарьи. «Аннушка» приземлилась в аэропорту Крайнем. Солдатики ворвались в салон вместе с потоком солнечного света. Быстрая проверка паспортов и командировочных удостоверений. И вот Стас ступил на ступеньку трапа.

– Так это и есть сердце Великой Степи? – успел вымолвить он, как его обожгло ее дыхание. Как будто сорок доменных печей накинулись на него и принялись выплавлять из его организма все соки. Кто-то из встречавших военных, почувствовав состояние Стаса, поддержал его:

– Прибывшие впервые в сердце Степи в середине мая, не редко теряют сознание. Но сегодня только тридцать восемь градусов по Цельсию. Совсем недавно отцвели тюльпаны. Будьте мужественным, настоящая жара еще впереди!

«Ну что ж, сам напросился в печь, надо привыкать к ее жару», – подумал Стас и поблагодарил поддержавшего его лейтенанта.

– Юрий Балакин, – представился он и протянул ему флягу с мутной жидкостью, – у нас везде такая вода. У нас все ее кипятят. В моей фляге она тоже кипяченая. Так что пейте, не бойтесь. Бациллы уничтожены. До сорок третьей площадки доберетесь в автобусе с помощью моей фляги, а там акклиматизируетесь.

– А как же вы?

– Я поеду вместе с вами, днепропетровцами. Буду вместе с вами готовить к старту вашу ракету как представитель одного из отделов управления штаба нашего полигона.

За окном автобуса мелькали удручающие километры за километрами. Картина не менялась – одна и та же желто-серая равнина. Полупустынная. Изредка появлялись безлистные кустики, за ними ровные, как столы, участки красной глины и снова серые былинки, опаленные солнцем.

Вдруг автобус остановился. Возле него появился военный патруль. Из автобуса выскочили конструкторы, стали возмущаться:

– Зачем остановили? Неужели на тридцать первой площадке работа? Так мы поворачиваем направо, на сорок третью. До нее километров пять. Успеем доехать до гостиницы.

– У нас приказ никого не пропускать и на тридцать первую, и на сорок третью. Все население этих площадок уже эвакуировано. Оставайтесь здесь до особого указания.

– А когда поступит это особое указание? – спросили «промышленники» офицера с красной повязкой.

– Нам не докладывают. Когда улетит, тогда и поедете.

– О чем не докладывают? – спросил Стас стоявшего коллегу Эдуарда Компанийца. – Что улетит?

– Стас, да ты первый раз на полигоне? Смотри вперед и примечай. Видишь впереди на возвышении желто-красные строения? Это площадка 32 – монтажно-испытательная, чуть левее площадка 31 – стартовая. К ним уходит шоссе. На нашу 43-я от шоссе ответвление вправо. Туда мы и направляемся. Но ты нацель свой взор на 31-ую. Увидишь что-то необыкновенное.

Прошли минут двадцать ожидания. С непривычки в горле пересохло, мучила жажда. Но Стас глядел то на 31-ую, то на 32-ую площадки, расположившихся километрах в трех на пригорке. Стас удивлялся – до них километра три, а видны они, как на ладони. Великая безлесная степь – чудо! Но когда и что появятся с пригорка? Что за диковинка?

И вдруг из-за 31-ой неожиданно вынырнула звездочка и понеслась в знойном белесом небе в сторону 43-ей площадки. И сразу же грохот сотряс и степь, и автобус, и барабанные перепонки Стаса.

– Что это? – спросил Стас Эдика.

Тот улыбнулся:

– Полигон приветствует тебя ракетным запуском! Это же королевская «семерка». Может быть, мы присутствуем при выведении на орбиту космонавта! Потерпи до гостиницы. Там все узнаем…

43-я площадка оказалась небольшим поселком – несколько гостиниц, общежития для офицеров и работников столовых, столовые, солдатские казармы, котельная, железнодорожная станция, которой заканчивался более чем шестидесятикилометровый железнодорожный путь от штабного и жилого городка. В самом начале этой «железки» к ней примыкало ответвление от станции Тюра-Там, находившейся на железнодорожной магистрали Москва – Ташкент и Алма – Ата.

Как только были распределены номера в гостинице под громким названием «Люкс», прилетевшие были вызваны на совещание на площадку 42.

Небольшое двухэтажное здание, где размещался штаб воинской части 14333, занимавшейся испытаниями 8К69, было более чем скромным. Удивляли лишь несколько молодых тополей по его периметру. На втором этаже был кабинет с табличкой на двери «Главный конструктор М. К. Янгель». Кабинет тоже не отличался помпезностью – сугубо рабочая комната. В ней собрались кабэвцы, заводчане, представители смежных организаций, прилетевшие из разных городов СССР. Совещание открыл технический руководитель испытаний 8К69 Михаил Иванович Галась:

– Прежде всего, давайте поздравим королёвцев с успешным выведением на околоземную орбиту нового космического аппарата. Свидетелями этого очередного космического успеха страны были все мы, здесь собравшиеся. Среди нас находится тот, кто впервые прилетел на полигон, – Михаил Иванович указал на Стаса, – новичок на ракетном полигоне да еще и с успешным космическим запуском – это хороший признак для всех нас. Будем надеяться, что и наша ракета будет успешно отработана и займет достойное место в деле защиты отечества. Пожелаем дальнейших успехов королёвцам. А теперь за работу. У кого есть вопросы?

Поднялся заместитель Галася по испытаниям 8К69 Михальцов:

– График продолжения работ после праздников был согласован еще в конце апреля. Есть ли у наших смежников дополнения к графику?

– Вроде бы, еще до майских праздников мы отработали на полигоне почти всё. Не только отработали, но и каждый прибор и узел прощупали. Непременно, мы должны на этом пуске доказать, что наше «изделие» работоспособно, – эти слова представителя харьковского КБ Электроприборостроения Леонтия Михайловича Бондаренко вызвали одобрение у всех.

3. Каким прекрасным был старт и полет первой в жизни ракеты Стаса!

Ракету вывезли из монтажно-испытательного корпуса на наземный старт, установили в вертикальное положение. Она прекрасно просматривалась даже с расстояния в десяток километров – белая «стрела» вонзились в небо! Проверки «изделия» в вертикальном положении подтвердили его готовность к запуску. Он должен был состояться после полуночи.

– Почему выбрана именно стрельба на Камчатку и старт в ночное время? – спросил Стас у Компанийца. И получил исчерпывающий профессиональный ответ:

– В этом пуске мы должны подтвердить работоспособность всех систем нашего «изделия». Для этого вовсе не обязательно, чтобы оно обогнуло планету и попало в свой собственный старт. По составленной нашим баллистическим отделом программе космический аппарат должен выйти на орбиту и тут же затормозиться, чтобы попасть в цель на Камчатском полигоне.

– Чтобы не поднимать лишнего шума за рубежом? – попытался Стас понять намерения кабэвских баллистиков.

– Конечно, американцы поднимут шум, если засекут своими локаторами нашу головную часть на орбите. Но этого не произойдет, ведь мы решили, чтобы при этом запуске ракета находилась на орбите только над Советским Союзом. То есть укоротили орбиту и стреляем всего лишь на Камчатку, – Эдик посмотрел на часы, – уже полночь, пора выходить на степной простор, поближе к старту. В это время на Камчатке – утро.

Белая «стрела», освещенная прожекторами, великолепно смотрелась на фоне звезд. Эдик и Стас сверили часы. Эдик воскликнул:

– Пуск!

И через мгновение «стрела» исчезла в клубах дыма. Стас успел лишь произнести:

– Неужели снова авария! – как из черных клубов дыма вынырнула белая стрела с огненным факелом, прочертила ночное небо и превратилась в звезду. Конструкторы помчались на рядом находившийся Измерительный Пункт. У Стаса колотилось сердце, а в голове было одно родившееся в этот миг заклинание:

– Лети, родимая, без сучка и задоринки!

На Измерительном Пункте (ИПе) из динамика звучало: «Полет первой ступени – нормальный, двигатели работают устойчиво, программа тангажа отработана нормально, есть разделение ступеней, двигатели второй ступени работают нормально, норма, норма, норма…». Как это было приятно слышать! Осталось дождаться сообщения с Камчатки, подтверждающее, что там зарегистрировали попадание макета боевой головной части в цель.

На ИПе работала Государственная Комиссия. За ее работой наблюдали испытатели, приехавшие и со старта, и из степи. Все замерли в ожидании сообщения с Камчатского полигона «Кура». Но сведений с Камчатки не поступало! Прошел час, другой. Председатель Государственной Комиссии заместитель начальника Военной Академии имени Ф. Э. Дзержинского генерал-лейтенант Ф. П. Тонких заявил:

– На этот раз все сложилось, как будто, удачно. Ступени отработали успешно. Плохо, что нет сообщений с «Куры». Но там, на границе с Чукоткой, свои трудности: погода неустойчивая и многое другое. Объявляю перерыв. Следующее заседание госкомиссии состоится на «десятке» в 11 часов утра. За остаток ночи и утром отдел анализа штаба уточнит по в-ч связи все, что наблюдалось на «Куре» и, конечно, доложит отклонения головной части от цели. До 11 часов все свободны.

На ИПе Стас разыскал лейтенанта Балакина, пригласил его в гостиницу «Люкс» отметить успех. Он отказался:

– Мне надо работать с Камчаткой! Странно, что они не прислали сообщения…

Его словам Стас не придал значения и побежал в «Люкс». Он «гудел», как радостный улей. Пили за удачу, за то, чтобы и последующие пуски были такими же успешными, за здоровье всех окружающих, за тех, кто не с нами.

Стасика поздравляли: ты новичок на полигоне, ты принес нам удачу! Праздничное настроение требовало еще чего-то особенного.

Молодежная компания из разных организаций – Днепропетровска, Харькова, Москвы, Ленинграда решила встретить рассвет в Великой Степи. Солнце нового дня выползало из-за дальних лысых бугров. Его появление приветствовали радостным свистом многочисленные суслик, выбежавшие из своих многочисленных нор… Молодежи было радостно, весело, непринужденно…

В восемь утра автобусы, «газики» и «Волги» увезли создателей «частично орбитального бомбардировщика» за шестьдесят километров в город. В нем находились, кроме штаба полигона и его подразделений, жилые кварталы, школы, филиал Московского авиационного института, гостиницы, ресторан, столовые, универмаг, магазины… И все это называлось «десятой площадкой».

При въезде в город над контрольно-пропускным пунктом высилась гордая надпись – «Звездоград»! Миновали ее как-то обыденно, без торжественных восклицаний. Но сердце Стасика трепетало от гордости за причастность к великим космическим свершениям.

В штабе полигона праздничное настроение отступило на второй план. Вызвала удивление задержка открытия заседания Государственной Комиссии. Ее председатель генерал – лейтенант Ф. П. Тонких не выходил из отведенной для него комнаты. Вызывал к себе по очереди руководителей бригад испытателей из организаций, создавших 8К69. Долго беседовал втайне от остальных с Галасем и его заместителем Михальцовым, а потом с харьковчаниным Бондаренко. Был уже час дня, а заседание еще не начиналось. Наконец-то, в зал вышли насупившийся Федор Петрович и такой же непроницаемый начальник штабного отдела анализа испытаний ракет Кауфман. Федор Петрович обвел взглядом притихших участников заседания, произнес:

– Испытания «машины» 8К69 далеки от завершения. Они сталкиваются с некоторыми особенностями, которые предстоит нам понять. И все же хочу отметить, что рассвет в конце туннеля замаячил.