Ловушка для «Осьминога»

I

Сэмюэль Ларкин, заместитель директора ЦРУ и член Совета национальной безопасности Соединенных Штатов, прилетел из Мюнхена в Ухгуилласун на стратегическом бомбардировщике американских ВВС, переоборудованном в комфортабельную летающую резиденцию специальной службы.

Раскрашенный под пассажирский лайнер гражданской авиакомпании «Америка – Эйр», которая существовала на самом деле и являлась негласной собственностью ЦРУ, самолет сел в международном аэропорту Хассельбанкен, но подруливать к зданию вокзала не стал, свернув на запасную стоянку.

Автомобиль уже ждал высокого гостя, и едва к огромному Б-52 подали трап, прямо к нижним ступеням подкатил черный «мерседес» Вильяма Сандерса. Поодаль остановилась вторая машина. Это был темно-синий «олдсмобил», из которого вышли Стив Фергюссон и Майкл Джимлин. Четверо парней из охраны, подъехавшие на несколько минут раньше, заняли вокруг самолета позиции.

И вот на трапе появился Сэмюэль Ларкин. Его сопровождали двое рослых телохранителей. Один из них ступил на площадку трапа первым, осмотрелся, сделал знак идущему следом шефу, что все спокойно, и пошел вниз впереди него. Второй прикрывал шефа сзади.

– Как долетели, Сэм? – приветливо спросил Вильям Сандерс и, зная, что мистер Ларкин любит простецкое обращение, обнял его, похлопал по спине руками.

– Спасибо, мой дорогой, все обошлось, – отвечал Сэмюэль Ларкин. – Пересекли океан и эту балтийскую лужу и, представь себе, ни разу не упали в воду…

Сандерс одобрительно засмеялся шутке Ларкина и подвел его к стоявшим поодаль Стиву и Майклу.

– Позвольте вам представить, Сэм, моих помощников в Скандинавии. Это Стив Фергюссон, а это…

– А это маленький шалунишка Майкл, – перебил его Ларкин. – Который во младенческом возрасте однажды описал мои любимые кремовые брюки! Здорово, Майкл! Твой старик передает тебе привет и бутылку настоящего самогона, который он до сих пор еще варит сам, наш добрый разбойник из Кентукки… Бутылку ты получишь вечером после совещания, чтоб не напился родным пойлом прежде времени.

Ларкин и Джимлин-старший были друзьями детства, окончили вместе один колледж и один и тот же, Гарвардский, университет, где изучали право. Оба начинали как адвокаты, а затем сработал принцип «каждому своё»… Отец Майкла занялся бизнесом, а его однокашник сделал карьеру в тайной политике.

– Рад с вами познакомиться, мистер Фергюссон, – протягивая руку и сменив ковбойский тон, с которым он только что говорил с Майклом, на учтивый и даже несколько чопорный, обратился Сэмюэль Ларкин к Стиву. – Мне доводилось встречаться с вашим отцом, Иваром Лаймесоном… Кстати, здесь, в этом городе, в сорок шестом году. Он был нашим большим другом, ваш отец, и мне особенно приятно, что такое чувство по отношению к моей стране стало в вашей семье наследственным. Впрочем, теперь вы мой соотечественник, американский гражданин, мистер Фергюссон, и я горжусь тем, что вместе со мной и моими друзьями сын Ивара, бескомпромиссного противника Советов, участвует в совместной борьбе против красной агрессии.

Сэмюэль Ларкин произнес эту мини-речь, не выпуская руки Рутти Лаймесона из своей ладони, затем потряс ее и освободил, наконец, со значением оглядев торжественные под стать минуте лица Вильяма Сандерса и Майкла.

– Мой отец боготворил Америку, – сказал Стив. – Он умер, когда мне было только двенадцать лет, но я помню, как он говорил, что именно ваша страна, мистер Ларкин, спасла мою родину от вторжения русских и оккупации в сорок четвертом году.

– Об этом мы поговорим позднее, мой мальчик, – мягко остановил его Сэмюэль Ларкин. – Обсудим наши дела, а потом трахнем по рюмочке того пойла, что я приволок славному парнишке Майклу от его старого папаши… Если Майкл не выдует этот галлон самогона в одиночку. Ха-ха!

Мистер Ларкин набросил на себя очередную маску, подхватил под руки Стива и Вильяма Сандерса и потащил их, раскатисто заливаясь смехом, к черному «мерседесу».

– Наше ведомство и лично господин президент придают особое внимание вашему региону, коллеги, – сказал Сэмюэль Ларкин, когда Вильям Сандерс официально представил его резидентам ЦРУ в скандинавских странах, собравшимся на вилле «Вера крус», находившейся в двадцати милях восточнее от города Ухгуилласун.

Официально вилла принадлежала аргентинскому скотопромышленнику, выходцу из Финляндии, который построил на берегу живописной бухты трехэтажный дом, а скорее замок, чтобы иногда отдыхать от южноамериканской пампы в прохладе родного края. Но практически владелец на вилле «Вера крус» не бывал, он нес свой «истинный крест»[1 - Игра слов. «Вера крус» означает в переводе с испанского «Истинный крест». – Здесь и далее – примеч. авт.] совсем в других местах, а виллу сдавал в аренду. За нее на его банковский счет Центральное разведывательное управление анонимно переводило весьма крупные суммы.

Около года назад, когда резидентура, зашифрованная словом «Осьминог», начала действовать, в «Вера крус», помимо тайного штаба, была развернута шпионско-диверсионная школа, где началась подготовка агентуры для заброски в Советский Союз. Но к моменту приезда Сэмюэля Ларкина и скандинавских резидентов на совещание на вилле кроме охраны и вышколенной прислуги никого не было – обучающиеся в школе были вывезены на летние сборы на север, в Лапландию, и теперь под руководством опытных инструкторов тренировались там на выживание в суровых условиях арктических районов – школа готовила специалистов, способных после высадки их с подводных лодок выдержать испытание Севером и просочиться оттуда в южные районы Советского Союза.

– Мы сумели добиться своего и разместили новое оружие в ФРГ, Англии и Италии, – продолжал Сэмюэль Ларкин. – Этот наш ответ на появление у русских противоракетных систем, к сожалению, не был безапелляционно принят всеми членами НАТО. Что касается скандинавских стран, то здесь дела вообще из рук вон плохи. Датчане и норвежцы всячески стремятся уйти от выполнения северо-атлантических обязательств. Да еще Швеция и Финляндия с их политикой нейтралитета… Особенно нас беспокоит Финляндия. Недавний визит в Москву президента Мауно Койвисто, объявившего себя продолжателем линии Паасикиви – Кекконена, продление с русскими Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи тысяча девятьсот сорок восьмого года уже на третий двадцатилетний срок, до двух тысяч четвертого года, пацифистские идеи финнов, и особенно их предложение по созданию в Северной Европе безъядерной зоны – все это беспокоит Вашингтон и Лэнгли[2 - В Лэнгли (пригород Вашингтона) находится штаб-квартира ЦРУ.], внушает вполне очевидные и серьезные опасения.

Чтобы победить противника, надо действовать единым фронтом. И вот этот левый, северный фланг европейского фронта борьбы с проникновением красной опасности оказался у нас с вами, коллеги, самым слабым. Гласность в России в связи с перестройкой обязывает нас к тому, что наша тайная служба должна быть еще более тайной. Мы должны помнить слова Фридриха Второго: только та армия выигрывает сражение, впереди которой движутся сотни ее шпионов. Мы живем с вами в такое время, когда армии не воюют. Воюем мы! От нас теперь зависит судьба американской мечты. И одна из наших боевых, я не боюсь этого слова, именно боевых задач заключается в том, чтобы дестабилизировать дружеские отношения между Финляндией и Россией.

Сэмюэль Ларкин умолк и пристальным взглядом обвел лица внимавших ему резидентов.

– Тем более, – заметил Майкл Джимлин, – что в сентябре нынешнего года исполняется сорок лет с того дня, как финны отшатнулись от Гитлера и помирились со Сталиным. По имеющимся у меня сведениям, в обеих странах готовятся отметить это событие с большой помпой. Они намерены расширить объем торговли до двадцати восьми миллиардов рублей. Русские в городе Раха собираются строить для финнов коксовое производство, расширять сеть газопроводов, увеличить экспорт природного газа и других энергоносителей, в том числе и атомных, а финны обещают русским новый целлюлозно-бумажный комбинат в Кронборге, совместное проектирование атомного суперледокола, строительство крупного комбината по переработке леса в Марийской Республике.

– Почему именно там? – спросил Джон Ламберт, гость из Копенгагена.

– Общность языка, – пояснил Вильям Сандерс. – Марийский и финский языки относятся к одной группе: финно-угорской…

– Так же как и эстонский, – добавил Майкл Джимлин, – и языки некоторых северных народностей России. А еще венгерский… Как видите, господа, Финляндия привязана к Советам не только экономически. Вопрос об их взаимоотношениях далеко не простой.

– В нашей работе не бывает простых вопросов, Майкл, – сказал Сэмюэль Ларкин. – Как бы там ни было, надо постоянно сеять недоверие между соседями. Поэтому я всячески приветствую деятельность недавно созданной резидентуры «Осьминог», которую возглавляет коллега Стив Фергюссон. Мероприятия «Осьминога», направленные на создание нервозной обстановки на границе русских и финнов в районе Карельского перешейка, полностью одобрены руководством ЦРУ. Продолжайте в том же духе, друзья! Более того, надо расширить диапазон ваших действий. Изучайте границу в Карелии, на Кольском полуострове, особенно в районе Петсамо – Печенга. Договоритесь, пользуясь тем, что встретились здесь, с коллегами из Норвегии о совместных действиях. Вам, мистер Джимлин, как политическому советнику нашего посольства в Гельсингфорсе, необходимо активизировать выступление правых журналистов в печати за отмену договора между финским и советским правительствами о взаимной выдаче перебежчиков, как противоречащего духу Заключительного акта, самому принципу защиты прав человека.

Коллеги Сандерс и Фергюссон! Все пограничные конфликты надо провоцировать так, чтобы вина за них ложилась на финские власти. Русские никоим образом не должны догадываться или иметь в руках доказательства того, что все идет отсюда, организовано вами и вашими людьми. В свою очередь, финны, не знающие за собой вины, будут раздражены необоснованными претензиями Союза. А выигрываем от этого мы с вами… Более того, неурядицы на границе отвлекут русскую контрразведку от тех оборонных объектов, которые появились в поле нашего зрения и к которым мы обязаны проявить самое пристальное внимание. Но об этом поговорим отдельно.

Сэмюэль Ларкин сделал небольшую паузу и продолжил:

– Господа! Перефразируя известную поговорку, я скажу вам: когда молчат пушки, воюют идеи. По-прежнему в арсенале нашей борьбы против распространения коммунистического духа должны оставаться деидеологизация, нравственное разложение молодежи Советского Союза и социалистических стран. Только не переоценивайте моральную стойкость русских! Их собственная пресса ежедневно публикует материалы, которые говорят об опасности духовного обнищания отдельных граждан, их деморализации, о массовости явления, которые они назвали «вещизмом», о потребительской сущности житейской философии новых советских мещан. По целому ряду причин, которые сейчас тщательно исследуют наши эксперты-социологи, в России немало отдельных индивидов и даже социальных групп, материальные претензии и стремления которых превосходят возможности существующей в настоящее время советской общественной системы. Их запросы мы должны всячески разжигать, пропагандируя в книгах, кино, радиопередачах западный образ жизни, наш стиль поведения личности. Революция нарастающих потребностей – вот тот троянский конь, который мы должны подбросить Советам!

Мне докладывали в Мюнхене, как толково работает в портовых городах Западной Европы торговая фирма «Монтана». Ее магазины с вывеской по-русски «Товары для моряков» – повсюду! Фирма методично и целенаправленно продает русским морякам товары с американской символикой. Джинсы, майки, юбки, вельветовые брюки и платья, поясные ремни – все у этой фирмы с изображениями нашего национального звездно-полосатого флага или государственного герба Штатов. Товары в ее лавках гораздо дешевле тех, что продаются в фирменных магазинах Антверпена, Роттердама, Гамбурга, Бремена и других городов, поэтому клиентура не иссякает… Дело доходит до того, что даже работники советских представительств ездят за десятки километров в портовые города, чтобы купить там монтановское барахло, сами носят наши звезды и полосы и родственникам в Россию везут.

Из России сообщают, что русскую столицу, Ленинград, Одессу, Ригу, Таллин и другие города заполонили товары с американской символикой. В Ростове-на-Дону молодые ребята щеголяют в форме американской морской пехоты. В Свердловске налажено частное производство вязаных шерстяных джемперов, стилизованных под американский флаг. Монтановские изделия продают и в московских валютных магазинах «Березка». Русские за джинсы американского производства переплачивают спекулянтам сумасшедшие деньги. Это ли не наша победа, господа?!

Присутствующие зааплодировали. Сэмюэль Ларкин снял большие роговые очки и стал медленно протирать их клетчатым платком.

– Признаться, – сказал Вильям Сандерс, – находясь в Москве, я никак не мог понять причину такой извращенной любви русских ко всему иностранному. И до сих пор теряюсь в догадках. Некий психологический феномен.

– К сожалению, феномен этот распространяется не на всех русских, – возразил Майкл Джимлин. – А произошел он от долгих лет бедности, в которой жила страна, от плохого качества товаров первой необходимости, от вполне понятной политики большевиков, которые создавали прежде всего тяжелую и оборонную промышленность. Кроме того, в «вещизме» и в преклонении перед иностранным клеймом на заднице – серьезные просчеты их идеологических институтов. Нам просто грех было бы этим не воспользоваться.

– И вот что глубоко симптоматично, – заговорил опять Сэмюэль Ларкин. – Скажите мне, господа, вы можете себе представить, чтобы в канун Второй мировой войны русские парни носили на одежде нацистскую свастику, хотя СССР заключил тогда с Германией пакт о ненападении? Это невозможно даже в воображении. А наш флаг, нашего орла носят! Пластинки с записями американских ансамблей расходятся на черном рынке по бешеным ценам. Многочисленные молодежные оркестры исполняют нашу музыку, длинные волосы и бритые виски пришли к ним с нашей стороны… Нам, по сути, остается только расширять и разнообразить работу. Поэтому в фирмах, где вы работаете, русские должны получать дорогие подарки. Не скупитесь на средства! Расходы на них мы вам возместим. Но подарки, естественно, пусть вручают гостям официальные хозяева. Советским людям, находящимся за рубежом, не рекомендуется принимать ценные подарки от кого бы то ни было… Так ведь берут! Кто мог бы подумать в двадцатые, тридцатые и в сороковые годы, что советский торговый представитель будет за взятки заключать невыгодный для своей страны контракт?! А сейчас это бывает, они сами пишут в газетах о таких случаях.

К сожалению, русские власти в семьдесят восьмом году запретили морякам торгового флота покупать беспошлинно подержанные автомашины иностранных марок. Эта возможность материального воздействия на нужных нам людей отпала. Но моряки могут покупать за рубежом машины советских марок. Используйте это! Действуйте через агентские фирмы брокеров и шипчандлерские конторы! Не скупитесь! Давите русских нашим богатством, нашей щедростью, наконец… Мы с вами взрослые и хорошо информированные люди, мы понимаем, что ядерная война – палка о двух концах. Поэтому мы, разведчики, должны развернуть против Советов широкое наступление на их моральные, духовные устои. Символика Соединенных Штатов уже завоевала Москву! Не будем переоценивать случившееся – пока она только на задницах советских людей, но это непреложный факт. Пусть маленькая, но победа! Больше таких побед, коллеги, и мы взорвем Россию изнутри!

II

Когда забрезжило вдруг сознание, Олегу Давыдову показалось, будто летит он в самолете, и в этом первом ощущении был резон. На катере с бортовым номером 389, уносившем его от родного судна в неизвестность, стоял авиационный двигатель. Сознание вернулось к нему вдруг разом, он все вспомнил.

Не двигаясь и не открывая глаз, он лихорадочно прикидывал обстановку, оценивал сложившуюся ситуацию, инстинктивно чувствуя, что пока для вида лучше оставаться в беспомощном состоянии.

«Кто они? – думал Олег. – Что им надо?.. Пираты на Балтике? Чушь какая! А что с Борей? Где он? Я должен…»

Олег стал внутренне собираться с силами, чтобы подняться – вибрация катера все еще мучительно отдавалась в голове, – хотел открыть глаза, как вдруг услышал английскую речь. Говорили двое.

– Видите, он еще не очухался. За борт его, и делу конец. Лучший свидетель – мертвый свидетель.

– Еще раз вам говорю: этот парень спас мне жизнь, и я не позволю укокошить его за здорово живешь. Вы, Рекс, обязаны выполнять мои указания. Не так ли?

– Совершенно верно, сэр. Я всего лишь хотел вас предостеречь…

– Ладно, оставим это. У него, видимо, сотрясение мозга, ударился головой о рубку…

«Так ведь это же Борис, – узнал Олег голос Кунина. – Что же это? Он говорит здесь как старший… Как же так…»

Неожиданное открытие так поразило, что Олег дернулся и непроизвольно застонал.

– Видите, – сказал Кунин. – Я был прав… Придем на место – сделаем рентгеноскопию.

– Не знаю, – с сомнением проговорил второй голос. – Не думаю, чтобы это понравилось шефу.