Ловушка для «Осьминога»

Когда Василий подрос и готовился идти в первый класс, Пелагея уже закончила техникум и стала экономистом на крупном механическом заводе. Тут она вышла замуж и тепло простилась с гостеприимным домом Колотухиных, но в каждый праздник непременно приходила с поздравлениями, да и в будни не забывала забежать, справиться о житье-бытье, узнать, какие у Васеньки отметки в школе.

Брак Пелагеи Кузьминичны был неудачным, через два года она развелась с мужем, но по фамилии осталась Мережковской. Жила скромно, одиноко и по-прежнему оставалась верным другом семьи Колотухиных. Она самоотверженно ухаживала за Дмитрием Андреевичем, когда у него случился инфаркт, а затем не отходила от заболевшей Марии Сергеевны, которая так и не перенесла смерти мужа.

Это произошло в 1964 году, когда появился на свет внук конструктора, маленький Андрей. Василий Дмитриевич женился рано, в двадцать лет, и сына его тоже нянчили добрые руки Пелагеи Кузьминичны, держа ее за руку, учился Андрюшка ходить по земле. Потом баба Палаша, как звал ее малыш, затосковала вдруг по родной Белоруссии и уехала на жительство в Брест. Но когда Василий Колотухин и его десятилетний сын осиротели, сразу же примчалась в Питер и не оставляла их, пока не наладила в доме относительный порядок и не переселила к ним поближе одинокую двоюродную сестру Василия Дмитриевича. Но и живя в Бресте, она часто наезжала в колотухинский дом, ревниво надзирая, не оставлены ли заботой одинокие мужчины, ведь Колотухин-старший так и не женился снова.

Родом Пелагея Кузьминична была из Гомельской области. В сорок втором их деревню вместе с жителями дотла спалили фашисты. Девушка спаслась только потому, что была в соседнем поселке, ходила туда за солью. Долго мыкалась Палаша по растерзанной гитлеровцами Белоруссии, пока не набрела на партизан. Была у них связной, в диверсиях на железной дороге участвовала. За это была награждена партизанской медалью.

Когда пришли наши, Палаша залечивала раненую ногу в лесном госпитале. Армия ушла дальше, освобождать Польшу, а молодая девушка вскоре отправилась в Ленинград – восстанавливать полупустой, остро нуждавшийся тогда в рабочих руках город.

IV

– А свитер мне зачем? – спросил Андрей, вытаскивая его из рюкзака. – Я его не хотел брать…

– Это я положила, Андрюша, – сказала Пелагея Кузьминична. – Теплая одежда в дороге никогда не помешает…

– Так ведь в Оренбургскую область еду! Там жара знаете какая бывает?!

– Так то днем, – не унималась Пелагея Кузьминична. – А ночью, я где-то читала, даже в пустыне иней выпадает. На то и резко континентальный климат. Да и не поймешь сейчас эту погоду – на юге летом снег идет. Вон как в Мексике было: народ на улицах замерзал. А на Чукотке плюс тридцать градусов. А чего тут удивляться? Распатронили небо ракетами, дырок понаделали, отсюда и казусы происходят. Ты, Андрюша, возьми свитерок-то, весу в нем всего ничего, а, глядишь, сгодится…

– Ладно, – отмахнулся Андрей, – возьму… А про ракеты вы напрасно. При чем здесь они? Погода зависит от солнечной активности. Вон в Сибири есть астроном-метеоролог, так он по расположению солнечных пятен ураганы в Атлантике предсказывает, когда косить-сеять дает советы. Дьяков его фамилия.

– Не скажи, Андрюша, – возразила Пелагея Кузьминична. – Ведь ракеты при запуске, они что? Атмосферу прожигают, кислород там и все прочее исчезает. А природа не терпит пустоты. Эту дырку заполняет другой воздух, перемешивание начинается, а с ним смерчи, прежде невиданные, и все такое прочее.

– Сдаюсь! – поднял руки и рассмеялся Андрей. – Аргументация у вас, дай бог каждому… Теперь точно – свитер беру.

– И очень хорошо… Пойдем-ка на кухню, побалуемся кофейком. А Василий Дмитриевич придет – будем ужинать. Значит, ты сегодня и отбываешь? «Красной стрелой»?

– На ней самой. Утром будем в Москве, перейдем на Казанский вокзал, оттуда покатим на оренбургском поезде.

– В добрый путь, – вздохнула Пелагея Кузьминична. – Большое дело вы делаете, студенты… Столько за эти годы понастроили! Пойду воду поставлю для кофе.

Они сидели на кухне и пили кофе. Андрей, выпив полчашки, достал сигарету. Курил он изредка, за компанию на студенческой вечеринке или когда его сильно что-то тревожило.

– Хочу вас спросить, Пелагея Кузьминична, – сделав первую затяжку, начал разговор Колотухин-младший. – Вы помните, как отец женился на маме?

– Конечно, помню, – отозвалась Пелагея Кузьминична. – Тебе подлить горяченького?.. Как женился?.. Она с год к нам ходила, а потом Васенька мне и говорит: «Хочу жениться…» И слава богу, отвечаю, она девушка добрая, любит тебя, счастья вам да деток в дом. У дедушки твоего инфаркт тогда уже случился, но отошел он, совсем было поправился, не думали мы, что через год эта болезнь опять за него примется. Так что тогда сначала Марии Сергеевне сказали, потом Дмитрию Андреевичу. И сыграли свадьбу.

– Значит, мама бывала здесь до того, как… Ну, свадьба…

– Бывала, – подтвердила Пелагея Кузьминична. – А как же иначе? Неужели как сейчас. Явятся, и нате вам: папа, мама, знакомьтесь: моя жена… А у родителей чуть не разрыв сердца. Конечно, главное, чтобы по сердцу была, но отцу прежде не сказать – жестоко его обидеть. Дружкам ведь сообщишь… А разве есть на свете человек, кто тебе больший друг, чем отец? Такой отец у тебя, Андрюша…

Пелагея Кузьминична вдруг подозрительно посмотрела на Андрея:

– А чего это ты разговор такой затеял? Уж не собрался ли жениться?

– Собрался, Пелагея Кузьминична…

– Вот это да! Чуяло мое сердце: надо все бросать и к вам ехать… И кто же она?

– Девушка.

– Понятно, что не юноша и не старая бабка… Из университета вашего?

– Нет. Впрочем… Она раньше училась, потом ушла, стала работать.

– Ну что ж, не всем быть учеными, надо кому-то и обычную работу выполнять. Главное – человеком оставаться… И где же она работает, Андрюша?

– В салоне красоты. Она косметолог…

– Нужная профессия. Помогать людям становиться красивее – это даже благородно, если хочешь.

– Вот и Марина так считает.

– Так что же тебя тревожит? Ты с отцом говорил?

Андрей опустил голову:

– Пока нет… Не уверен, правильно ли он поймет.

– Чудак-человек! Да твой отец что хочешь поймет. У него не только светлая голова, у него и сердце умное. Сегодня же и скажи. Ведь уезжаешь… Пусть он пока привыкнет. А вернешься – свадьбу сыграем. Глядишь – еще и до твоих ребятишек доживу… Их понянчу.

Пелатея Кузьминична вдруг всхлипнула и полезла в карман передника за платком.

V

Николай Колмаков ехал в Таллин.

Он собрался в тот же день. Сразу после беседы с генералом Третьяковым оформил проездные документы, заехал домой за «допровской корзинкой», так они с Тамарой называли в шутку его походный портфель, позвонил жене на работу, заехать проститься уже не было времени – опаздывал на поезд, поцеловал Галинку, она обложилась учебниками, готовилась к экзаменам в училище, сказал ей, что уезжает ненадолго.

Сейчас он выстраивал в голове план будущих действий в Таллине, ведь у него два разных поручения от генерала: поискать, не было ли у Рауни Пенсаса связей, которые вели бы в направлении, касающемся их ведомства, и разобраться с тем, что произошло на теплоходе «Вишера».

Перед его отъездом генерал Третьяков подробно расспросил Колмакова о поездке на границу, узнал его мнение по поводу ЧП на контрольно-пропускном посту Клюквенное, о странных событиях на заставе имени Петра Игнатенко.

– И вы тоже считаете, что это был дельтаплан с двигателем? – спросил Третьяков, когда Колмаков закончил рассказ. – Согласны с подполковником Логиновым, выдвинувшим такое предположение?

– Видите ли, товарищ генерал, мы с подполковником Логиновым прибыли на этот участок заставы уже потом, – сказал Колмаков, – и сами шума мотора не слышали. Но о нем говорят пограничники двух застав. А один из них видел летящую тень…

– А не могла ему эта тень померещиться? – вступил в разговор полковник Митрошенко. – Солдат недавно прибыл на границу – нервы напряжены, чувства обострены. Ведь этот парень, который говорил про тень, он из новичков?

– Из новичков.

– Ну вот… Помнится мне, – продолжал Митрошенко, – что несколько лет назад как раз в Кронборгском отряде был случай, по-моему, даже на участке коменданта Зеленского, когда вот такой же первогодок уверял, что у него над головой пролетел ночью планер. В нашу сторону пролетел…

– Да-да, – оживился Третьяков. – Мне после этого начальство из Москвы не раз говорило: у тебя, мол, планеры из-за границы Ленинград атакуют…

– Всех тогда подняли по тревоге. ПВО подключили, искали, с ног сбились, по нашей линии проясняли ситуацию, – продолжал Митрошенко. – А потом оказалось, что это планировала сова. Следственным, так сказать, экспериментом установили…

Колмаков пожал плечами: