Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы

Затем образ богини начал постепенно исчезать, поглощенный еще более ярким светом. Он был отвлеченным, но все же наделенным определенными личными характеристиками и излучающим беспредельный ум. Мне стало ясно, что то, что я переживал, было слиянием с Мировой Самостью, или Брахманом, и поглощением, как я читал об этом в книгах по индийской философии. Минут через десять переживание стало успокаиваться, однако оно превосходило любые представления о времени и ощущалось подобием вечности.

Поток исцеляющей и питающей энергии, видения золотистых отблесков с переливающимися узорами длились всю ночь. И проистекающее из них чувство благополучия пребывало во мне еще много дней. Память об этом переживании годами оставалась живой и яркой и глубоко изменила всю мою жизненную философию.

Трансперсональная область психики

Вторая важная область, которую непременно следовало бы добавить к той картографии человеческой психики, что предлагает нам господствующая конформистская психиатрия, когда мы приступаем к работе с холотропными состояниями, сегодня известна под именем трансперсональной, что буквально означает «простирающаяся за личное» или «превосходящая персональное». Переживания, которые берут начало на этом уровне, влекут за собой превосхождение обычных границ индивидуального (нашего тела и нашего «я») и обыкновенных ограничений трехмерного пространства и линейного времени, к которым сводится наше восприятие мира при обычном состоянии сознания. Трансперсональные переживания лучше всего могут определяться через сравнение с нашим повседневным опытом самих себя и мира, как нам надлежит переживать себя самих и окружающую обстановку, чтобы производить впечатление «нормальных» в соответствии со стандартами нашей культуры и традиционной психиатрии.

В обычном или нормальном состоянии сознания мы переживаем себя как ньютоновы объекты, существующие в границах нашей кожи. Американский писатель и философ Алан Уотс говорил о таком переживании себя как об отождествлении с «эго в кожаной обертке». Наше восприятие окружающего ограничивается физиологическими пределами наших органов чувств и физическими характеристиками среды. Например, мы не способны видеть предметы, от которых нас отделяет толстая стена, корабли за горизонтом или обратную сторону Луны. Если мы находимся в Праге, то нам не расслышать, что о нас говорят наши друзья в Сан-Франциско. Не почувствовать нам и мягкость каракуля, пока наша кожа не придет в непосредственное соприкосновение с ним. Вдобавок ярко, всеми нашими чувствами мы можем переживать только те события, что происходят в настоящий момент. Мы можем вспоминать прошлые и предвосхищать будущие события или воображать их, и тем не менее – все это переживания, совершенно отличные от прямого и непосредственного переживания настоящего момента. Но в трансперсональных состояниях сознания ни одно из приведенных выше ограничений не является безусловным и любое из них вполне может преодолеваться.

Трансперсональные переживания можно подразделить на три большие категории. Первая из них предполагает прежде всего превосхождение обычных пространственных и временных барьеров или ограничений «эго в кожаной обертке». Сюда относятся переживания слияния с другой личностью в состоянии, которое можно было бы назвать «двуединством», к принятию в себя самобытности другой личности или к отождествлению с сознанием целой группы людей (такой, как все матери мира, все население Индии или все узники концлагерей), или даже переживание такого расширения сознания, что, кажется, способно объять все человечество.

Таким же образом мы можем превзойти пределы человеческого опыта и отождествляться с сознанием различных животных и растений или даже с неким видом сознания, которое, по всей видимости, должно соотноситься с неорганическими объектами и процессами. В самых же крайних случаях можно пережить и сознание биосферы, всей нашей планеты или всей материальной Вселенной. Нелепые и невероятные, как могло бы показаться какому-нибудь западнику, подверженному монистическому материализму и ньютоново-картезианской парадигме, эти переживания предполагают, что все то, что мы переживаем в повседневном состоянии сознания только как предмет, в холотропном состоянии сознания обладает соответствующей субъективной представленностью. Так, как будто у всего во Вселенной имелись бы свои объективная и субъективная стороны – а ведь именно так все это и описывается в великих духовных философиях Востока. Индуисты, например, все существующее видят как проявление Брахмы, а даосы мыслят Вселенную как преображение Дао.

Вторая категория трансперсональных переживаний характеризуется прежде всего преодолением скорее временных, нежели пространственных границ – превосхождением линейного времени. Мы уже говорили о возможности достоверного воспроизведения значимых воспоминаний детства и о повторном проживании травмы рождения. Эта историческая регрессия может идти и дальше и вызывать достоверные зародышевые и эмбриональные воспоминания из разных периодов внутриутробной жизни. Ничем из ряда вон выходящим не является и переживаемое на уровне клеточного сознания полное отождествление себя со спермой и яйцеклеткой в момент зачатия. Но и на этом процесс восстановления в памяти о нашем создании не останавливается; в холотропных состояниях могут возникать переживания, относящиеся к жизни наших человеческих и животных предков, или же такие, что, по всей видимости, идут из расового и общественного бессознательного, как оно описывается у К.Г. Юнга. Весьма часто переживания, которые, как представляется, происходили в других культурах и в иные исторические периоды, сочетаются с ощущением личного воспоминания (дежа вю); люди говорят о воскрешении воспоминаний из прошлых жизней, или предыдущих воплощений.

Описываемое до сих пор содержание трансперсональных переживаний состоит из различных явлений, существующих в пространстве и времени. Они включают элементы нашей повседневной, знакомой действительности – других людей, животных, растения, вещества и прошлые события. В этих переживаниях удивительно не их содержание, а то обстоятельство, что мы являемся свидетелями чего-то либо полностью отождествляемся с чем-то, что обычно недоступно нашим органам чувств. Мы знаем, что в мире существуют беременные самки китов, но нам несвойственна способность доподлинно пережить то, что мы и есть такая самка. Мы с готовностью признаем, что когда-то произошла Французская революция, но нам несвойственна способность наяву переживать то, что мы в ней участвуем и, раненные, лежим на парижских баррикадах. Мы знаем, что в мире везде, где мы отсутствуем, происходит множество вещей, но обычно считается невозможным переживать что-либо, происходящее вдали от нас, или далекие исторические периоды (конечно, без посредства спутника или телевидения). Нас может поразить также и то, что мы обнаруживаем, что наше сознание сообщается с низшими животными, растениями и даже с неорганическими объектами и процессами.

Третья категория трансперсональных переживаний представляется еще более странной; здесь, кажется, наше сознание может простираться до сфер и измерений, которые западная индустриальная культура не рассматривает как «реальные». К ним относятся многочисленные встречи или даже отождествления с богами и демонами различных культур и другими архетипическими образами, посещения удивительных мифологических стран и общение с бесплотными и сверхчеловеческими сущностями, с духами-хранителями, с внеземными существами или обитателями параллельных миров. Дополнительными примерами этой категории оказываются видения и интуитивное понимание мировых символов, таких как крест, нильский крест или анкх, свастика, пентакль, шестиконечная звезда или знак инь-ян.

На своих самых дальних горизонтах наше индивидуальное сознание может отождествиться с космическим сознанием, или Мировым Умом, известным под множеством разных имен: Брахмана, Будды, Космического Христа, Кетер, Аллаха, Дао, великого духа и многими иными. Пределом всех переживаний оказывается отождествление со Сверхкосмической и Метакосмической пустотой – непостижимой и изначальной бессодержательностью и небытием, осознающей себя и являющейся исконной колыбелью всего сущего. У нее нет конкретного содержания, но она содержит в себе все в зачаточном и непроявленном виде.

Трансперсональные переживания имеют множество странных характеристик, вдребезги разбивающих самые основополагающие метафизические предпосылки материалистического мировоззрения и ньютоново-картезианской парадигмы. Те исследователи, которые изучали или лично переживали эти захватывающие феномены, понимают, что попытки конформистской науки отбросить их как бесполезные игры человеческой фантазии или воображения или как галлюцинации (непредсказуемые продукты патологических процессов в мозге) наивны и неполноценны. Любое непредвзятое изучение трансперсональной области психики непременно приходит к выводу, что подобные явления представляют собой решительный вызов не только для психиатрии и психологии, но и в целом для всей западной науки.

Хотя трансперсональные переживания происходят в ходе глубокого индивидуального самоисследования, невозможно толковать их просто как внутрипсихические явления в общепринятом смысле. С одной стороны, они появляются в той же среде переживаний, что и переживания биографические или околородовые, и, таким образом, являются исходящими изнутри индивидуальной психики. Но, с другой стороны, они почему-то прямо, без посредства наших органов чувств, подключаются к источникам информации, которые, несомненно, располагаются далеко за пределами того, что, как общепризнано, данному индивиду доступно. Где-то на околородовом уровне психики, по всей видимости, происходит странное переключение: то, что до того времени было глубинным внутри-психическим зондированием, становится переживанием мира в его полноте сверхчувственным образом. Некоторые люди сравнивали это с «переживательной лентой Мёбиуса», так как никоим образом нельзя говорить о том, что снаружи, а что внутри.

Эти наблюдения показывают, что мы можем получать сведения о Вселенной двумя в корне различающимися путями: помимо общепринятого способа обучения посредством чувственного восприятия и анализирования и синтезирования данных мы можем также открывать разные грани мира через прямое отождествление с ними в холотропном состоянии сознания. Таким образом, каждый из нас оказывается микрокосмом, голографически содержащим информацию о макрокосме. В мистических традициях это выражалось такими изречениями, как «что вверху, то и внизу» или «что снаружи, то и внутри».

Отчеты людей, переживавших эпизоды эмбрионального существования, момент зачатия и элементы сознания клетки, ткани и органа, наполнены медицински точными знаниями, связанными с анатомической, психологической и биохимической сторонами этого процесса. Подобным же образом наследственные, расовые и общественные воспоминания и переживания прошлых жизней часто предоставляют очень характерные подробности об архитектуре, нарядах, оружии, видах искусств, общественном устройстве, религиозных и обрядовых действиях в соответствующих культурах и исторических периодах и даже о конкретных исторических событиях.

Люди, испытавшие филогенетические переживания или отождествление с существующими видами жизни, не только считают этот опыт необыкновенно достоверным и убедительным, но нередко во время таких переживаний получают необыкновенные озарения относительно психологии, этологии и особых повадок животных или особенностей их размножения. В некоторых случаях это сопровождается архаическими мышечными иннервациями, не характерными для людей, и даже такими сложными видами поведения, как исполнение брачных танцев представителей какого-либо особого вида животных.

Те неразрешимые трудности, на которые вышеописанные наблюдения обрекают и философию, и науку, уже сами по себе весьма внушительные, еще более усиливаются тем обстоятельством, что трансперсональные переживания, столь достоверно отражающие материальный мир, часто являются без какого-либо промежутка в том же потоке и тесно взаимосвязанными с иными переживаниями, содержащими такие элементы, которые западный индустриальный мир реальными отнюдь не считает. Сюда относятся, к примеру, переживания с богами и демонами различных культур, а также показывающие такие мифические миры, как небеса и райские земли, царства из легенд и волшебных сказок.

Например, у нас может быть переживание небес Шивы, рая ацтекского бога дождя Тлалока, подземного мира шумеров или одного из буддийских горячих адов. Мы также можем общаться с Иисусом, испытать полностью сокрушающую нас встречу с индийской богиней Кали или отождествляться с танцующим Шивой. Но даже такие эпизоды могут сообщать новые достоверные сведения о религиозном символизме и мифических мотивах, которые прежде не были известны человеку, с которым они случились. Такого рода наблюдения подтверждают представление К.Г. Юнга о том, что помимо фрейдовского индивидуального бессознательного мы также можем получать доступ к общественному бессознательному, содержащему в себе культурное наследие всего человечества.

Весьма нелегкая задача – передать в нескольких предложениях заключения и выводы, сформулированные на основе ежедневных наблюдений, собранных в ходе более чем пятидесятилетних исследований холотропных состояний сознания, и сделать эти утверждения заслуживающими доверия. И совершенно нереалистично ожидать, что эти несколько высказываний были бы в состоянии опровергнуть культурно глубоко укоренившееся мировоззрение тех читателей, кто не знаком с трансперсональным измерением и кто не может увязать то, что я говорю, с их собственными личными переживаниями. Хотя у меня самого было много переживаний холотропных состояний и возможность непосредственно наблюдать их у тысяч других людей, на то, чтобы полностью оправиться от потрясения, вызванного этими открытиями, у меня ушли годы.

Принимая во внимание ограниченный объем этой книги, я не могу приводить здесь во всех подробностях отчеты о конкретных случаях, которые могли бы пролить свет на природу трансперсональных переживаний и знаний, которые делают доступными эти переживания. И тех читателей, которые хотели бы в дальнейшем более подробно изучить эту область, мне приходится отослать к своим книгам «Путешествие в поисках себя» и «Психология будущего» (Grof, 1978, 2000), в которых я подробно излагаю различные виды трансперсональных переживаний и привожу много наглядных примеров того, каким образом они передают новую необычную информацию о различных гранях Вселенной. В тех же книгах также описывается метод холотропного дыхания, открывающий доступ к перинатальным и трансперсональным областям для всякого, кому необходимо подтверждение вышеупомянутых наблюдений на личном опыте (см. информацию на нашем веб-сайте holotopic.com). Сходную информацию, специально направленную на освещение психоделических сеансов, можно почерпнуть в моей книжке «ЛСД психотерапия», которая теперь уже несколько лет доступна в новом издании (Grof, 1994).

Само существование и природа трансперсональных переживаний разрушают некоторые из самых основных положений механистической науки. Они предполагают такие на первый взгляд нелепые представления, как относительная и произвольная природа всех физических границ, нелокальные связи во Вселенной, передача сообщений неведомыми средствами и путями, память без материальной подкладки, нелинейность времени или сознание, связанное со всеми живыми организмами и даже с неорганической материей. Многие трансперсональные переживания включают в себя события из микрокосма и макрокосма – сфер, обычно недоступных невооруженным органам чувств человека, или времен, предшествующих происхождению Солнечной системы, образованию планеты Земля, появлению живых организмов, развитию нервной системы и возникновению человека разумного.

Исследование холотропных состояний обнажает замечательную парадоксальность человеческого естества. Оно отчетливо показывает, что каким-то таинственным, необъяснимым способом каждый из нас несет в себе сведения обо всем мире, обо всем сущем, обладает возможным доступом ко всем его частям и в некотором смысле является сразу всей вязью мирового целого в той же степени, в какой он представляет собой лишь его микроскопическую часть, некое отдельное и незначительное биологическое существо. Новая картография отражает это обстоятельство и изображает индивидуальную человеческую психику как соразмерную в своем существе со всем миром и со всею полнотой жизни. И насколько бы нелепой и неприемлемой ни показалась эта мысль для ученого, вышколенного в соответствии с традиционной наукой, и для нашего здравого смысла, все же, быть может, было бы гораздо легче примирить ее с теми новыми революционными разработками в разных научных дисциплинах, о которых обычно говорят как о новой или возникающей парадигме.

Я твердо держусь того мнения, что обрисованная здесь расширенная картография имеет важнейшее значение для всякого серьезного подхода к таким явлениям, как шаманизм, обряды перехода, мистицизм, религия, мифология, парапсихология, околосмертные переживания и психоделические состояния. Эта новая модель психики – предмет не только академического интереса. Как будет ясно из следующих глав этой работы, она влечет за собой глубокие и революционные последствия для понимания эмоциональных и психосоматических нарушений и предоставляет новые революционные возможности для излечения.

2. Природа и архитектоника эмоциональных и психосоматических нарушений

Традиционная психиатрия использует медицинскую модель болезни и само понятие болезни не только для нарушений явно органической природы, но также и для расстройств эмоциональных и психосоматических, для которых никакой биологической причины не находится. Определением «психическая болезнь» психиатры пользуются весьма и весьма свободно и пытаются приписывать различным эмоциональным расстройствам особые диагностические категории, которые соотносятся с категориями соматической медицины. И, как правило, время начала проявления симптомов рассматривается как начало «заболевания», а сила проявления симптомов используется как мера для определения серьезности происходящего патологического процесса. Ослабление же проявления симптомов принимают за «клиническое выздоровление», а их усиление за «ухудшение клинического состояния».

Данные же, полученные при исследовании холотропных состояний, наводят на мысль, что само мышление на языке болезни, диагноза и аллопатической терапии совершенно не подходит для большинства психиатрических расстройств, которые по природе являются явно неорганическими, включая некоторые из тех состояний, на которые обычно навешивают ярлык психозов. Мы все переживали превратности и испытания внутриутробного развития, рождения, младенчества и детства. У всех из нас в нашем бессознательном это оставило травматические отпечатки, хотя они, конечно же, различаются по их напряженности, размаху и доступности этих воспоминаний для перепроживания в сознании. Каждый человек также несет в себе целый набор разнообразных более или менее сокрытых эмоциональных и биоэнергетических блокировок, которые являются помехой для его полноценной телесной и психической жизни.

Проявление эмоциональных и психосоматических симптомов является началом процесса выздоровления, посредством чего организм пытается освободиться от этих травматических отпечатков и упростить свою жизнедеятельность. Единственный путь, через который это может произойти, – это появление травматического материала в сознании и его полное переживание и эмоциональное и телесно-двигательное выражение. Если перепроживаемая травма соотносится своими размерами с такими событиями, как трудные затяжные роды, длившиеся много часов и серьезно угрожавшие биологическому выживанию, выражения чувств и телесные проявления могут оказаться чрезвычайно драматическими. В этих условиях гораздо проще сделать выводы, что такие проявления являются следствием экзотической и неизвестной патологии, нежели понять, что они представляют собой процесс потенциально благотворный. Так что должным образом понятые и поддержанные даже необычайно тяжелые симптомы могут способствовать выздоровлению, духовному раскрытию, преображению личности и развитию сознания.

Таким образом, появление симптомов представляет собой не столько проблему, сколько возможность для исцеления; такое понимание – это основа для большинства психотерапий переживания. Симптомы проявляются в области, где система защиты слабее всего, давая возможность для начала процесса исцеления. Согласно моему опыту, это верно не только для неврозов и психосоматических расстройств, но также и для многих состояний, на которые традиционно навешивают ярлык функциональных психозов. В связи с этим любопытно отметить, что китайский иероглиф для слова «кризис» состоит из двух более простых иероглифов, причем у одного значение «опасность», а у другого «возможность». Представление о том, что симптомы – это не проявления болезни, но выражение процесса исцеления, и их необходимо поддерживать, – основное положение терапевтической системы, называемой гомеопатией (Vithoulkas, 1990). В традиционной психотерапии эмоциональные и психосоматические симптомы, которые имеют не органическое, а психическое происхождение, рассматриваются как последствия биографических травм, полученных уже после рождения, особенно тех, что случились в младенчестве или детстве. Терапевтическая проработка с использованием холотропных состояний показывает, что в дополнение у них имеются более глубокие корни на перинатальном и трансперсональном уровнях. Таким образом, к примеру, тот, кто страдает от психогенной астмы, может обнаружить, что биографический материал, лежащий в основе этого нарушения, состоит из воспоминаний об асфиксии во время несчастного случая, связанного с утоплением в детстве, и при перенесенной в грудном возрасте дифтерии. На более глубоком уровне та же самая проблема также связывается с протискиванием через родовые пути, но ее самые глубокие корни могут быть связаны с переживанием случая из прошлой жизни того, кто был задушен или повешен. И для разрешения этого симптома необходима проработка всех слоев бессознательных проблем, с которыми он сообщается. Новые открытия по поводу этой многоуровневой динамической структуры основных видов эмоциональных и психосоматических нарушений в иных местах уже излагались мною подробно (Grof, 1985, 2000).

3. Терапевтические механизмы и процесс исцеления

Таким образом, работа с холотропными состояниями показала, что эмоциональные и психосоматические проблемы намного сложнее того, как они видятся обычно, и что их корни проникают в психику гораздо глубже. Однако она же выявила существование более глубоких и более эффективных терапевтических механизмов. Ведь традиционные школы психотерапии признают только те терапевтические механизмы, которые связаны с послеродовым биографическим материалом и индивидуальным бессознательным, к примеру, снятие психологического подавления и воспоминание о событиях младенчества и детства или воссоздание на основе свободных ассоциаций через сновидения и невропатические симптомы, эмоциональное и интеллектуальное проникновение в чью-либо историю жизни и, наконец, анализ переноса.

Новые же данные показывают, что эти подходы не в состоянии распознать и оценить необычайный исцеляющий потенциал более глубоких действующих сил психики. Так, например, воспоминание о рождении и переживание смерти эго и духовно-психического возрождения может оказывать далеко идущее терапевтическое воздействие на широкую палитру эмоциональных нарушений. Действенные терапевтические механизмы также связаны с различными видами трансперсональных явлений, таких как переживания прошлой жизни, столкновение с архетипическими образами и мотивами и отождествление с разными животными. Особой значимостью в этом отношении обладает восторженное чувство единства с другими людьми, с природой, Вселенной и Богом. Если таким чувствам предоставить течь своим чередом и должным образом воссоединяться с ними, то они явят собой исцеляющий механизм необычайной силы.

Эти данные показывают, что понятийная основа психотерапии должна быть расширена до пределов картографии бессознательного. Однажды Фрейд, чтобы описать человеческую психику, использовал метафору айсберга. Но то, что тогда вообще представляли под психикой, было лишь самой верхушкой айсберга над водной поверхностью. А скрытая под водой масса этого айсберга соответствовала бессознательным областям, которые обнаружил психоанализ. В свете же открытий современных исследований сознания мы можем переиначить это сравнение и сказать, что все то, что насчет человеческой психики открыл фрейдовский психоанализ, представляет собой в лучшем случае видимую часть айсберга, в то время как огромные области бессознательного в ответ на усилия так и не открылись Фрейду и даже для него оставались скрытыми. Мифолог Джозеф Кемпбелл с его язвительным ирландским юмором определил это очень точно: «Фрейд пытался поймать рыбу, сидя на спине у кита».

4. Стратегия психотерапии и изучения себя

Бичом современной психотерапии является поразительное отсутствие согласия ее различных школ насчет самых основополагающих вопросов жизнедеятельности человеческой психики и ее главных движущих сил, насчет причины, природы и развития симптомов, насчет стратегии и техники психотерапии. Это относится не только к школам, основанным на полностью взаиморазличающихся философских предпосылках вроде бихевиоризма, психоанализа и экзистенциальной терапии, но также и к различным ветвям глубинной психологии, которая исторически развивалась из того же источника; из первоначальной работы Зигмунда Фрейда – адлеровская, ранкианская, юнговская, кляйнианская, райхианская и лакановская школы, а также эгопсихология и многие другие.

Мир современной психотерапии напоминает собой большой забитый рынок, на котором трудно ориентироваться. Каждая из множества школ одному и тому же эмоциональному и психосоматическому нарушению дает разные объяснения и использует разную терапевтическую технику. Каждый из этих подходов выказывает себя в качестве научного метода понимать и лечить эти проблемы. Трудно даже вообразить подобную степень разногласий в какой-либо из наук естественных. А в психологии мы как-то научились сживаться с подобным положением и, как правило, даже не подвергаем это сомнению и не считаем его странным.

Нет никаких убедительных статистических исследований, показывающих, что один вид психотерапии превосходит другие. Различия, существующие внутри школ, кажется, даже больше, нежели между ними. Да и вообще, психотерапия настолько же хороша, насколько хорош врач; хорошим врачам во всех школах удается получать лучшие результаты, а плохим врачам – худшие, вне зависимости от их принадлежности. Так что совершенно ясно, что результаты психотерапии имеют весьма малое отношение к теоретическим представлениям особой школы и к тому, что врачи думают насчет того, что они делают: по поводу содержания и времени толкований, об анализе переноса, стратегическом использовании молчания и так далее.

Кажется, что факторы, которые в психотерапии играют решающую роль, весьма отличаются от тех, которые обычно обсуждаются на страницах профессиональных книг. Их также очень трудно описать в научных понятиях, чему служат примером такие определения как «качество человеческих взаимоотношений между врачом и пациентом» или же «чувство пациента, что он впервые в жизни был безоговорочно принят и понят другим человеком». В связи с этим мы как начинающие профессионалы потому выбираем одну определенную школу психотерапии, к примеру фрейдовскую, райхианскую, юнговскую или салливановскую, что были вовлечены в нее исключительно по личным причинам. Это исключительно субъективный выбор, отражающий структуру нашей собственной личности и имеющий весьма малое отношение к объективной ценности и научной точности того или иного отдельного подхода.

Работа с холотропными состояниями наводит на мысль о весьма любопытной альтернативе: если эксперты не могут прийти к соглашению, почему бы им не довериться собственному исцеляющему разуму, собственному внутреннему целителю. Такой подход вначале предлагался К.Г. Юнгом. Он осознавал то, что невозможно добиться интеллектуального понимания того, как работает психика, почему развиваются симптомы, и разработать на основе этого некую технологию, которая позволит выправлять психологическую жизнедеятельность других людей. Согласно Юнгу, душа не является продуктом мозга; она – мировое начало (апгта tnundi)> которое пронизывает все сущее, и наша индивидуальная психика – часть этой космической матрицы.

Рассудок – только одно частное отправление психики, дающее нам возможность ориентироваться в житейских обстоятельствах и справляться с повседневными делами; он не способен постигать психику и руководить ею. Юнг видел задачу врача в том, чтобы помочь установить динамическое взаимодействие между сознательным эго пациента и самостью, некой более высокой стороной его личности; и это взаимодействие принимает вид диалектического обмена, использующего язык символов. И тогда исцеление идет из общественного бессознательного и руководится внутренней разумностью, великая мудрость которой превосходит всякое знание любого отдельно взятого врача или терапевтической школы. В этом суть того, что Юнг называл процессом индивидуации.

Терапевтическая работа с холотропными состояниями, как то показывают примеры из лечения психоделиками или холотропным дыханием, в общем-то подкрепляет юнговское понимание терапевтического процесса. Однако она намного более действенна, чем те терапевтические методы, что были доступны Юнгу, вроде разбора сновидений и метода деятельного воображения. Холотропные состояния имеют свойство приводить в действие потенциал самоизлечения души и тела и запускать начало процесса преображения, руководимого глубинной внутренней разумностью. В этом процессе бессознательный материал с сильной эмоциональной нагруженностью и значимостью сам собой проявляется в сознании и становится доступным для полного переживания и воссоединения.

И тогда задача врача – предложить метод для возбуждения холотропного состояния сознания (например, психоделическое вещество, ускоренное дыхание или музыка, навевающая воспоминания), создавать безопасное окружение, а также безоговорочно и с полным доверием поддерживать самодвижное протекание процесса. Это доверие должно распространяться и на те ситуации, в которых врач умом не в состоянии понять, что происходит. Исцеление и разрешение могут часто происходить такими путями, которые превышают наше рациональное понимание. Таким образом, в этом виде терапии врач отнюдь не деятель, не посредник в качестве средства, способствующего процессу исцеления, но сочувствующий помощник и соратник. Эта установка находится в полном согласии с изначальным значением греческого слова therapeutes, которое означает сидельца или помощника при процессе исцеления.

5. Роль духовности в человеческой жизни

Традиционная психология и психиатрия находятся во власти материалистической философии и не признают духовность ни в каком ее виде. С точки зрения западной науки единственную действительность представляет собой мир материальный, а духовная вера в любом виде рассматривается как отражение недостатка образования, как первобытное суеверие, магическое мышление или возврат к образчикам детского поведения. И в таком случае прямые переживания действительностей духовных низводятся до мира грубой психопатологии, до разряда серьезных психических расстройств. Западная психиатрия не делает никакого различия между мистическим переживанием и переживанием психотическим и рассматривает оба в качестве проявлений психического заболевания. В своем отторжении религии она не отличает первобытные народные верования или фундаменталистски буквальные толкования священных писаний от утонченных мистических традиций и духовных философий Востока, основанных на многих столетиях систематического самосозерцательного исследования души. Любого рода духовность она превращает в патологию и вместе с ней всю духовную историю человечества.

Данные исследований холотропных состояний подтверждают одну важнейшую догадку К.Г. Юнга. По Юнгу переживания, берущие свое начало на более глубоких уровнях психики (в моей терминологии «околородовые» и «трансперсональные» переживания), обладают неким свойством, которое он называл (вслед за Рудольфом Отто) нуминозностью. Они связаны с ощущением того, что человек сталкивается со сферой священной, святой и коренным образом отличающейся от повседневной жизни, со сферой, относящейся к высшему порядку действительности. Понятие «нуминозное» относительно нейтрально и потому предпочтительнее других подобных именований, таких как религиозное, мистическое, магическое, святое или священное, которые часто употребляются неточно и легко сбивают с толку.

Дабы предотвратить недопонимание и путаницу, которые в прошлом компрометировали обсуждения многих подобных тем, решительно необходимо провести ясное различение между духовностью и религией. Ибо духовность основана на непосредственном переживании иных измерений действительности. Для нее не требуется особого места или особого лица, выступающего посредником в связях с божественным, хотя мистики могут, конечно же, пользоваться духовным руководством и прибегать к сообществу сотоварищей, как и они, посвятивших себя поискам. Духовность заключает в себе особое отношение человека и мира, и потому, в сущности, это личное и частное дело. У истоков всех больших религий были духовидческие (перинатальные и/или трансперсональные) переживания их основателей, пророков, святых и даже обыкновенных последователей. Все основные духовные священные писания: Веды, буддийский Палийский канон, Библия, Коран, Книга мормона и многие другие – основываются на откровениях в холотропных состояниях сознания.

По сравнению с этим организованная религия представляет собой институционализированную групповую деятельность, происходящую в предназначенных для этого местах (в храмах или церквях) и включающую в себя сословие назначаемых служителей. В идеале религии должны обеспечивать своим последователям доступ к непосредственным духовным переживаниям и поддерживать их. Однако часто случается, что, когда религия становится организованной, рано или поздно она полностью утрачивает связь со своими духовными истоками и превращается в светское учреждение, использующее в своих интересах духовные потребности человека, вовсе их не удовлетворяя. Вместо этого она создает некую иерархическую систему, сосредоточенную на погоне за властью, руководящим влиянием, политическим преобладанием, деньгами и иными благами. При подобных обстоятельствах религиозные иерархи стремятся воспрепятствовать появлению у их паствы непосредственных духовных переживаний и подавляют их из-за того, что они способствуют развитию независимости и ими невозможно по-настоящему руководить. И в таком случае настоящая духовная жизнь продолжается в мистических ответвлениях да монашеских орденах.

С научной точки зрения главный вопрос – это вопрос об онтологическом статусе трансперсональных переживаний. В то время как господствующая психиатрия и психология рассматривают их в качестве патологических признаков, трансперсональная психология считает их sui generis, важными явлениями, обладающими большой эвристической и терапевтической ценностью и заслуживающими серьезного изучения. Хотя большая часть из того, что содержится в господствующих религиях и в их богословии, безусловно, находится в серьезном противоречии с наукой, это совершенно не так в отношении духовности, основанной на прямых трансперсональных переживаниях. Открытия современных исследований сознания выказывают необычайно примечательное совпадение со многими революционными разработками в западной науке, о которой обычно говорят как о возникающей новой парадигме. Как заметил Кен Уилбер, между подлинной наукой и подлинной религией не может быть противоречия. И если, кажется, подобное противоречие имеется, то весьма вероятно, что мы имеем дело с «поддельной наукой» и «фальшивой религией», где у той или иной стороны имеется какое-то серьезное недопонимание положений другой и очень возможно ложное или подложное представление о своей собственной дисциплине (Wilber, 1982).

6. Природа действительности

Как мы видели, данные исследований холотропных состояний для современной психиатрии и психологии представляют собой серьезное испытание и требуют коренного пересмотра нашего мышления в этих сферах. Однако многие из них имеют столь основополагающую природу, что превосходят узкие рамки этих дисциплин и ставят под вопрос самые основные метафизические положения западной науки и ее декартово-ньютоновской парадигмы. Они серьезно подрывают веру в то, что сознание – продукт нейрофизиологических процессов в головном мозге и тем самым эпифеномен материи; они настоятельно внушают мысль, что это – первичное свойство всего сущего.

Размеры этой работы не дают мне возможности предложить полное всестороннее изложение столь важного предмета и пояснить это примерами из врачебной практики. Я делал это уже в своих книгах «За пределами мозга: рождение, смерть и трансценденция в психотерапии» (Grof, 1985) и «Космическая игра: исследования рубежей человеческого сознания» (Grof, 1998) и, таким образом, могу отослать заинтересованных читателей к этим изданиям. Я упомяну здесь, в частности, ряд поразительных данных танатологии, относительно молодой науки, изучающей смерть и умирание; и большинство читателей, вероятно, уже знакомо с этими открытиями, разрушающими существующую парадигму.