Обреченный защищать

– Вы не знаете. Полиция не знает. Никто не знает! – ее голос звучал визгливо, в нем слышались истерические нотки. – Но всем обязательно нужно залезть поглубже, расспросить о подробностях. Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, так как наш милый разговор окончен. И больше не пытайтесь мне звонить!

Она разорвала соединение. Я не винил ее – было чудом, что разговор вообще состоялся, учитывая ее состояние. Теперь мне стали известны обстоятельства смерти помощника прокурора, но легче от этого не стало, ведь подобное ожидало и меня. Иногда лучше не знать всех деталей, особенно когда они касаются собственной незавидной участи.

Я словно наяву видел грубо перерезанное горло, сочащееся кровью. Мышиные хвостики, торчащие из черного, покрытого язвами тела. Трясущиеся, ликующие. Вот что меня ждет?

Я ощутил неприятное покалывание под кожей, будто бы мелкие жгуты сию минуту собирались вырваться наружу. Кургин обещал мне две недели, неужели порча действовала так быстро? Или разговор с Иванниковой взбудоражил мое воображение?

В мгновение ока я очутился перед зеркалом в ванной, стаскивая с себя одежду. Похоже, в ближайшие две недели мне придется повторять этот ритуал все чаще и чаще. До тех пор, пока я еще смогу повторять.

Чернота проклятия продолжала расползаться, гулять по моему телу. Пятно выросло до размеров ладони, по форме напоминая картинку из теста Роршаха – ту, в которой одни видят прекрасную бабочку, а другие – зловещую ухмылку смерти. Число волдырей увеличилось до трех, причем первый из них надулся так, словно был готов лопнуть и разродиться той дрянью, о которой упоминала Иванникова. Пока что это было единственное место, где я ощущал болезненное натяжение кожи. Страшно представить, что чувствовал помощник прокурора перед смертью, будучи истерзанным мелкими жгутами.

На сегодня с меня было достаточно. Не одеваясь, я прошел на кухню и плеснул в стакан армянского коньяка. Спиртное грело душу и оставляло ореховый привкус во рту, но одной дозы было недостаточно.

Бутылка опустела быстро.

И все же обласканный алкоголем я долго не мог отпустить тревожные мысли о предстоящей смерти. Ворочался на диване, перекладывая подушку и одеяло, ожидая приближение кошмарного сна.

Сон пришел. Я понимал это, находясь внутри него, и всем сердцем жаждал проснуться, вырваться в реальный мир. Чрево пульсировало и трепетало при виде меня. Венозные стены сочились вязкой жижей. Узкий коридор приглашал пройти в сторону, из которой исходили волны страха.

Вопреки воле и здравому смыслу мое предательское тело сделало шаг вперед. Раздирающие горло крики и жалкие потуги вновь обрести контроль не увенчались успехом.

Я не знал, что именно ждет впереди, однако не требовалось большого ума, чтобы понять – конец пути поставит точку в моей жизни.

Глава 12

Сон длился не больше пяти минут, но я проснулся разбитым и холодным от пота, словно блуждал в кошмарах всю ночь. Часы показывали 6.42, как и утром ранее. Мне с тоской подумалось, что теперь я буду просыпаться в одно и то же время до тех пор, пока Кургин не снимет с меня проклятие. Однако ранний подъем не пугал меня так, как происходящее в Чреве.

Я еще не потерял надежды покончить с проклятием (или чем бы там ни были вызваны пятна и кошмары) самостоятельно. Судя по новостям, иногда современная медицина творила чудеса, а чудо было именно тем, что мне требовалось.

Я позавтракал без аппетита и принял душ, опасливо косясь в запотевшее зеркало. Чернота расползалась по груди все больше, устремляясь к животу. К счастью, ее пока еще можно было спрятать под одеждой. Мне не хотелось даже думать о том дне, когда порча затронет лицо.

Через час я уже подъезжал к зданию «УралЗдоровья» на улице Белинского. Пару лет назад Кристина уговорила меня оформить там семейное обслуживание, что, по ее мнению, было намного эффективнее бесплатной медицины. Она часто проверялась в клинике сама, а вот я – ни разу. Что ж, теперь супруги у меня не было, а вот абонемент остался. Было бы странно им не воспользоваться, учитывая то, что «УралЗдоровье» работало даже в выходной день.

За стойкой регистратуры меня встретила стройная блондинка в белом халате, и я непроизвольно задумался, что скрывалось под ним. Ткань была тонкой и чуть просвечивала, оставляя совсем немногое для воображения. По-моему, нанимать таких девушек в клинику – это преступление против мужчин со слабыми сердцами.

Впрочем, наше общение долго не продлилось. Блондинка сверилась с базой данных, и меня пригласили к врачу быстрее, чем я успел присесть в кресло для ожидающих.

– На что жалуетесь, Марк Рудольфович? – лысоватый мужчина взглянул на меня сквозь линзы круглых очков.

На золотистом бейдже крупными буквами было написано: «НИКОЛАЙ ДОБРОЛЮБОВ», чуть ниже: «Врач общей практики». Добролюбов неуловимо напоминал мне Доктора Нефарио из «Гадкого Я». Может, из-за крючковатого носа или мешковатого, рыхлого телосложения, или всего сразу. Однако его глаза были голубыми и добрыми, я видел в них искреннее желание помочь каждому, невзирая на заболевание и статус. Не удивлюсь, если на выходных Добролюбов раздавал горячую пищу для бездомных или снимал беспомощных котят с деревьев.

– Несколько дней назад моя кожа начала чернеть и покрываться волдырями, – предолевая смущение, поведал я. – Началось все с небольшой точки. Я принял ее за родинку, но она росла и росла. Теперь почти вся грудь черного цвета.

О кошмарах я не рискнул рассказать. Подумал, что они больше заинтересуют психиатра, а не врача общей практики.

– Есть какие-нибудь болезненные ощущения? Температура?

– Ничего такого.

– Я бы хотел взглянуть, если не возражаете, – сказал Добролюбов.

– Ничуть.

Когда я стянул рубашку и повернулся, выражение лица Добролюбова не изменилось. Лишь по дрогнувшему голосу мне удалось понять, что он с трудом сдерживает удивление.

– Интересно, – только и произнес он.

Добролюбов приблизился ко мне так близко, что кожей я ощутил его дыхание. Он включил налобную лампу, хотя света вокруг было достаточно, и с разных углов осмотрел грудь.

Закончив осмотр, Добролюбов прослушал меня стетоскопом, измерил давление и температуру. Все это время от него доносилось только одно: «Интересно, интересно, интересно…» Тысяча проклятых «интересно». После всех процедур он уставился в монитор и долго щелкал кнопкой мыши.

То, что случай не был распространенным, я мог понять и без медицинского образования. Но было бы неплохо услышать хоть какие-то предположения от врача.

– Итак, что скажете? – не выдержал я.

– Если честно, то ничего определенного, – признался Добролюбов. – С первого взгляда я предположил некроз, но это, разумеется, не он. При такой распространенности на теле, болезнь должна сопровождаться тяжелыми общими расстройствами, а это не так…

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, внутрь заглянула блондинка с регистратуры. Она начала спрашивать что-то про ошибку в списках пациентов, но замолкла, увидев мое почерневшее тело. Ослепительная улыбка исчезла с лица девушки, глаза расширились.

– И-извините, – пробормотала блондинка и торопливо скрылась за дверью.

– Вы можете одеться, – Добролюбов перевел взгляд на меня. – Не обращайте внимания, она новенькая.

– Ее реакция была предсказуемой, – заметил я, застегивая пуговицы. – Скоро все будут смотреть на меня таким же образом. Хотя в цирке уродов я буду выглядеть как родной.

– Бросьте, мы вам поможем.

– Не сочтите за грубость, но вы даже диагноз поставить не можете!

– Верно, пока не могу, – невозмутимо кивнул Добролюбов. – Но у меня есть несколько предположений. Как хороших для вас, так и плохих.

– Какие же тут могут быть хорошие предположения? – недоверчиво спросил я, однако в глубине души порадовался тому, что медицина могла объяснить хоть что-то.

– Нарушения пигментации, грибковые поражения или инфекции, например. Они лечатся довольно просто, но нужно точно выявить причины.

– А плохие?

На мгновение мне показалось, что Добролюбов скажет: «Вепсское проклятие». Но он был врачом, а не нойдом с древними знаниями.

– Меланома. Только не пугайтесь, довольно часто исход лечения положительный, – Добролюбов успокаивающе коснулся моего плеча. – И потом, пока это только предположение, а не диагноз. Чтобы сказать что-то конкретное, нужно получить результаты анализа мочи и крови. Я позвоню сразу, как только они будут готовы.

Мы обсуждали мое состояние еще минут пятнадцать. Напоследок Добролюбов посоветовал не падать духом и высказал соображения по поводу моего образа жизни на ближайший месяц (в основном они касались прогулок на свежем воздухе и отказе от вредных привычек). Он не догадывался, что месяца у меня в запасе не было.

Я вышел из кабинета и отправился в помещение напротив, где медсестра взяла у меня целых четыре пробирки крови. Когда игла входила под кожу, мне подумалось, что кровь у меня будет черная, но она все же была красной. Как у нормальных людей.

Закончив процедуру, медсестра выдала мне контейнеры для мочи и кала, велев принести их на следующий день с утра пораньше. Я кивнул, хотя не был уверен в том, что вообще вернусь. С каждой минутой все больше сомневался, что лечение поможет.

Когда я проходил к выходу мимо регистратуры, то заметил, как блондинка за стойкой бросила взгляд в мою сторону. Она ничего не сказала и быстро отвернулась, на лице мелькнула смесь страха и отвращения.