Камень. Книга седьмая

– Батюшка Олег всегда был трусоват, предпочитал нигде не светиться и занимался у Тагильцева разными темными делишками, – теперь Святослав говорил слегка презрительно, – так что я не удивлен его поведением.

– Кроме того, Алексеем были захвачены еще два подручных Мефодия, батюшки Владимир и Василий.

Император буквально впился взглядом в патриарха, отслеживая его реакцию на сообщенную информацию. Этим же занимался и отец, сидящий сбоку от главы церкви. Моя попытка потянуться к Святославу закончилась уже привычной дурнотой, так что я сразу прекратил эти бесполезные потуги.

Патриарх же глубоко вздохнул и заявил:

– Коля, не бери меня на понт, у вас, кроме трупа Мефодия, явно больше ничего нет. И никого.

– Почему ты так думаешь?

– Интуиция. Не забывай, я в прошлом жандармский офицер и, смею думать, не из самых худших.

Дед хмыкнул:

– А почему тогда оба батюшки нам показания на тебя дали?

– Показания? – вполне натурально удивился патриарх. – Как они тебе могли дать показания, если утром покинули Москву, а около пяти часов вечера прислали мне условленный знак, что без происшествий добрались до… места?

По мере того как Святослав говорил, все мои родичи напрягались все больше и больше, а царственный дед в конце так и вообще вскочил:

– Свят, ты понимаешь, что несешь? Так ты все-таки с ними заодно?

– Коля, успокойся и выслушай меня. – Патриарх остался сидеть. – Клянусь чем угодно, о нападении на Алексея я даже не подозревал, узнал только утром! Когда Владимир позвонил и сообщил… Вы же к его словам прицепились, ведь так? – Дед с трудом, но кивнул. – Теперь ты меня выслушаешь?

– Внимательно. – Император сел, продолжая сверлить патриарха тяжелым взглядом. – Суть в первую очередь, подробности потом.

– Хорошо. Владимир связался со мной в субботу и заявил, что он и ряд других батюшек решили сдаться Романовым, но не знают, как сделать это так, чтобы не пострадали их семьи и они сами. Слезно просил моего совета и помощи, про жён и детей постоянно напоминал, напирал на то, что Тагильцев их запугал тем, что Романовы, мол, никого в живых не оставят, да и сам обещал с их семьями… страшное сделать.

– И ты повелся, сострадательный ты наш! – ухмыльнулся дед. – Давай без лирики, толстовец.

– Да, повелся! И поверил Владимиру! У меня к нему до всех этих событий претензий не было, там Тагильцев с Бюрюковым основные мутные дела крутили, остальные так, на подхвате были…

– Без лирики, Свят!

– Ну и рассказал Владимиру о нашей договоренности с Алексеем по поводу моих родичей…

– И какой ты после этого жандармский офицер не из худших? – вздохнул дед, а все остальные покивали головами. – А если твой Владимир был подставой Мефодия, последствия прежде всего для себя и своих родичей представляешь?

– Не надо мне тут лекции по ОРД читать, Коля, людям надо верить. Особенно находящимся в безвыходной ситуации. Короче, рассказал – и, как оказалось, не зря. – Патриарх повернулся и указал на меня. – Возражения есть?

– Возражений нет. Дальше!

– Владимир попросил меня выступить в переговорах с великим князем Алексеем Александровичем и остальными Романовыми посредником и… неким гарантом. Я согласился. Еще он попросил пока вам про этот разговор не докладывать, мол, им необходимо самим избавиться от совсем слетевшего с катушек Тагильцева, на этом разговор и закончился. – Патриарх вздохнул. – Позвонил Владимир уже сегодня утром, рассказал подробности произошедшего и предупредил, что за мной обязательно придут.

– Все-таки подставил тебя батюшка Владимир? – хмыкнул дед.

– Зависит от точки зрения… – Святослав пожал плечами. – Как ни крути, Коля, но я в любом случае и за Мефодия, и за Олега, и за Владимира с остальными батюшками и их семьями ответственность несу.

– Это точно. Что еще сегодня тебе сказал Владимир?

– Ничего важного, просто обещал связаться. Сроки не указал.

– Еще что-то, имеющее значение для дела?

– Нет.

Император достал из стола пачку бумаги и ручку и кинул их патриарху:

– Что писать, знаешь. Не забудь указать способы связи и время разговоров.

Святослав же вытащил из кармана сутаны простецкий кнопочный телефон:

– Его мне подкинули в покои, по нему и связывались.

– А чего ты раньше его не достал?

– Ты просил суть, а это подробности.

– Ясно… – дед вздохнул и нажал кнопку интеркома. – Толя, пусть Пафнутьев зайдет. – И когда сотрудник канцелярии через несколько секунд появился в кабинете, продолжил: – Виталий, его святейшество в сознанке и уже сдает подельников. Забирай телефон, именно по нему его святейшество общался со злодеями. Начинай работу, показания будут чуть позже.

– Есть, государь.

Когда Пафнутьев вышел, патриарх усмехнулся:

– Коля, быстро же ты меня из свидетелей в подозреваемые перевел! Так, глядишь, и до обвиняемого недалеко, а там и до осужденного. Адвоката-то мне дадите?

– Выбирай любого. – Император указал на родичей.

– Тогда пусть будет Алексей Александрович, – Святослав с улыбкой повернулся ко мне. – Алексей, возьмешь меня в качестве доверителя?

Я же растеряно посмотрел на деда, который едва заметно опустил глаза.

– Возьму, ваше святейшество, – кивнул я.

– Вот теперь я спокоен. – Патриарх повернулся обратно к императору. – Моя судьба в надежных руках…

***

– И что теперь будет? – спросил я отца, когда мы с ним уже за полночь вернулись в мои покои.

Нормально поговорить в Большом кремлевском дворце не получилось, оба Александровича после «допроса» патриарха и обсуждения его «показаний» насели на Николаевичей со своими текущими делами, а меня быстренько «сплавили» отдыхать под предлогом еще не до конца восстановившегося здоровья. Я и в правду чувствовал себя не очень и был такому предложению только рад.

– Нормально все будет, – отмахнулся отец. – Не забивай себе голову, сынок, все вопросы полагается решать в рабочем порядке по мере поступления и степени важности. Ты мне другое скажи, – он улыбнулся и указал в «красный угол», где висела икона Святого великомученика Георгия Победоносца, – как у тебя отношения складываются с Господом нашим Иисусом Христом?

– Ровно, – пожал плечами я. – Верую.

– Но в церковь не ходишь?