Камень. Книга вторая

– Вот тебя сначала пристрою, а потом и собой займусь! – подмигнул он. – Слушай анекдот, Лёшка. Ты уже большой, тебе можно. В загородном поместье рано утречком раздаётся крик: «Ванька! Ванька! – а в ответ тишина. – Ванька, ёд твою мать!» В кабинет хозяина поместья наконец понуро заходит Ванька: «Звали, барин?» – «Звал. Сымай портки, вставай раком!» – командует хозяин. Ванька тяжело вздыхает, поворачивается спиной, начинает нагибаться, одновременно стягивая штаны, и бурчит: «Жениться вам пора, барин!»

Отсмеявшись, я доложился о предстоящей в среду встрече с Голицыным, а потом, по всей видимости, с дядьями.

– Хорошо, – кивнул Прохор. – Михееву я сам скажу. Кстати, Лёшка, готовить я сегодня уже не успеваю. В «Избу» пойдём или домой закажем? – Прохор опять помахал передо мной «волшебной карточкой».

– Давай я Лесе позвоню, там и решим.

Девушка сказала, что будет через час, и выбрала ресторан, в который придёт сразу, не заходя домой. Позвонил я и Вике, узнать, как дела.

– Сегодня за городом занята, работы много, – Вяземская выделила интонацией «за городом», намекая на базу корпуса. – Ночевать буду дома. Так что отдохнёшь от меня, Пожарский! Завтра будешь?

– Да.

– Вот и увидимся. Пока!

К назначенному времени спустились в «Избу». Народу, в отличие от прошлых наших посещений, наблюдалось немного – были заняты всего три столика. Вскоре недалеко от нас расположились два сотрудника дворцовой полиции.

– Бдят, – усмехнулся Прохор. – Привыкай, Лёшка. Это у тебя теперь на всю жизнь. – На что я только тяжело вздохнул.

Дождавшись Лесю, мы разместили заказ, в который вошла и бутылка вина – решили таким образом отпраздновать возвращение домой. Когда первый голод был утолён, а девушка рассказала про завершение подготовки к туру, я обратился к ней:

– Лесь, тут всё случая подходящего не подворачивалось с тобой поговорить. Ничего мне не хочешь рассказать?

Она сразу напряглась и посмотрела на Прохора, ища поддержки.

– Чего уж там, Леська… – кивнул головой мой воспитатель. – Рассказывай давай, с самого начала.

Алексия вздохнула и приступила. Жили-были три друга: Прохор, Виталий и Иван, – семьи которых входили в род Романовых. Были они замечены кадровиками канцелярии ещё в школе, после окончания которой поступили в соответствующее заведение для дальнейшего обучения. Там Иван встретил девушку Наталью, на которой и женился. Детей у них долго не было, но Наталья наконец забеременела и родила девочку. Назвали, как и хотел Иван, Алексией. Когда началась война, её родители вместе ушли на очередное задание, с которого не вернулись, а девочку взял в свою семью Виталий Борисович Пафнутьев, который и стал Алексии отцом. Девочка с детства была музыкальной, хорошо пела, училась играть на разных музыкальных инструментах, но при этом в память о родителях хотела поступить в то же самое учебное заведение при Тайной канцелярии, что и её родители. Но Пафнутьеву всё же удалось уговорить девушку рассмотреть вариант поступления в консерваторию, где она, в конце концов, и оказалась. А потом родился проект «Алексия», задуманный канцелярией как некое лишнее напоминание подданным Российской Империи о своих корнях, самобытности, традициях и культуре. Девушка на роль некоего символа этого напоминания подходила идеально – типичная славянская красота, русые волосы, зелёные глаза. Да и голос отлично подходил для исполнения романсов, хоть и в современной обработке. Началась работа – нашли грамотного продюсера, влили денег, решили вопрос с ротацией песен на радио и клипов на телевидении, и в одно прекрасное утро девушка проснулась знаменитой.

– Меня, кстати, твой отец, Алексей, лично курирует, вместе с дядькой Виталием, – заметила она. – И цесаревич сам просил рядом с тобой поселиться, познакомиться и проследить, чтобы ты соответствовал понятию «воспитанный молодой человек с широким кругозором». Чтоб в Москве не потерялся после Смоленска. Спать с тобой он меня не заставлял, это было только моим желанием! Ты мне сразу понравился, а тут ещё эта ваша Романовская «Аура власти»… – Леся вдруг замолчала и виновато посмотрела на Прохора.

– Мало тебя в детстве Виталя ремнём бил! – хмыкнул воспитатель, глядя на девушку. – Понаслушаются Родовых сказок, а потом языком мелют почём зря!

– Какие сказки, Прохор? – с обидой заявила ему Леся. – Я, Вяземская, эти гламурные красотки – Юсупова, Долгорукая и Шереметьева? Мы все к Лёшке липнем! Тебе этого мало?

– Вы вообще сейчас про что? – не понял я. – Про «Ауру власти» отец говорил, но при чём здесь девушки?

– При том! – выпалила Леся. – Хоть на гастроли не уезжай! Вернусь, а тут филиал борделя в соседней квартире! – у неё на глазах выступили слёзы.

– Леська, успокойся! Что ты такое говоришь? – зашипел на неё Прохор. – Я за отроком прослежу, никакого блуда не будет, обещаю! На, выпей! – он протянул девушке бокал с вином, который та выпила как воду.

«Ладно, потом всё выясню, не хватало ещё, чтобы у Леськи истерика случилась прямо в ресторане».

Наверх мы поднялись минут через тридцать, когда девушка чуть успокоилась. Взяв с меня обещание, что приду к ней ночевать, Леся направилась в свою квартиру.

– Прохор, что это было? – спросил я воспитателя, когда мы остались одни.

– Обычная ревность, Лёшка, – хмыкнул он.

– А что там было про «Ауру власти» и её связь с девушками?

– Помнишь, что тебе Михаил Николаевич говорил? О своих родовых способностях выясняй у родичей. Не моё это дело, так что не обижайся. И Леське этих вопросов не задавай, ей и так сейчас тяжело будет на гастролях. Договорились?

– Да, – кивнул я.

Уже когда мы с Лесей засыпали, она сказала:

– Лёш, я в четверг улетаю в Сочи на закрытие сезона. Там у меня будет два концерта, в пятницу и в субботу. Может, ты ко мне на второй нагрянешь? Можешь с собой Прохора и Вику взять. Мне будет очень приятно!

– Прямо сейчас сказать ничего не могу, но обещаю подумать.

***

Во вторник утром, когда мы с Прохором подъехали к базе корпуса, начались странности: ворота не открыли, а из будки к нам направился один из охранников.

– Господин инструктор, господин курсант! – козырнул он. – На объекте много посторонних, так что прошу надеть, – он протянул нам маски. – Распоряжение полковника Орлова. И ещё, – на капот «Нивы» лёг пакет, а Прохору был вручён конверт. – Это три комплекта документов на машину с разными номерами. Отгоните «Ниву» в сторону и замените номера прямо сейчас, держите отвёртку. Это тоже распоряжение полковника Орлова. Когда заедете на территорию, он просил сразу явиться к нему, – охранник отошёл.

Мы с воспитателем переглянулись и молча принялись натягивать маски. После чего убрали машину в сторону и занялись перекидыванием номеров. Уже когда ехали по территории базы корпуса, Прохор хмыкнул:

– Давно я этой ерундой не занимался, даже молодость лихую вспомнил…

Поднявшись в приёмную полковника, мы поприветствовали его помощника, который попросил нас снять маски. После этого зазвонил телефон, помощник выслушал абонента и махнул рукой в сторону двери.

– Вас ждут.

Граф встретил нас около своего огромного стола.

– Присаживайтесь, – указал он на приставной столик. – Итак, лишнего спрашивать не буду, но обязан уточнить. Тот… инцидент не помешает прохождению вами службы, Алексей Александрович?

– Нет, Иван Васильевич. Всё закончилось вполне благополучно, – кивнул я.

– Отлично, – улыбнулся он. – А то меня там быстро отстранили… Следственная часть корпуса с операми подключились, да и Канцелярия в стороне, как я понял, не осталась. Ну да ладно. Теперь к не очень приятному. Моё представление на награждение князя Пожарского за умелые действия во время задержания особо опасного преступника очень быстро вернулось «сверху» без объяснения причин. Так что ничем тебя, Камень, порадовать не смогу… – развёл руками полковник. – Но! – он поднял указательный палец. – Руководство корпуса рассмотрело эту ситуацию с задержанием комплексно. Ещё и контрразведка в красках расписала твой дуэт с Ведьмой, выгораживая себя и извиняясь за свою хреновую подготовку. Опыт по созданию смешанных групп – мужчина-женщина – был признан успешным. Пасеку даже благодарность объявили как автору идеи. Так что в срочном порядке кадровики из военной контрразведки корпуса прошерстили личные дела женщин-военнослужащих, которые могут нам подойти. В выходные их всех доставили в Москву со всех концов Империи, со вчерашнего дня на полигоне идёт отбор. Половину уже отсеяли, среди остальных будем посмотреть. Отсюда и маски, и номера, мало ли что… Почему вам это всё рассказываю? – Орлов оглядел нас. – Хочу тебя, Прохор, попросить помочь в отборе новых «волкодавов». Ты нам в прошлый раз продемонстрировал очень высокий уровень, да и незамыленный глаз пригодится. А Алексей пока в «городе» действия по захвату отрабатывать будет. Договорились?

– Договорились, Иван Васильевич, – кивнул Прохор.

– Тогда переодевайтесь, а потом на полигон. Там поступаете в распоряжение Смолова. Он обо всех нюансах предупреждён.

Переодевшись в раздевалке, мы направились на полигон.

– Лёшка, ты не обиделся на корпус за отказ повесить тебе на грудь какую-нибудь медальку? – я прямо увидел сквозь маску весь сарказм, написанный на лице воспитателя.

– За что обижаться-то? – хмыкнул я. – Явно отец постарался. И правильно сделал – для Романовых, насколько я понял, как и для меня, это совсем не подвиг, а ерунда какая-то. Поймал на доспех три пули, взял злодея на приём, и всё! Чем гордиться-то? Вот тогда в банке, это да! Там я о гражданских в первую очередь думал, как и ты. За тот случай могли как-нибудь и отметить… – расстроено махнул я рукой, подначивая Прохора.

– Там тоже Канцелярия вмешалась, – не подвёл он меня, – и в корпусе всё на тормозах спустили, чтоб твоё имя нигде особо не светилось, да и парочке журналистов по ручонкам шаловливым надавали. Но тут уже Орлов сам постарался, планируя взять тебя на службу к «волкодавам».

– Понятно… – протянул я. – Прохор, а почему ты шлем не надеваешь?

– Считай это моим капризом, Лёшка! – ответил он. – Я к корпусу никакого отношения не имею, я из Тайной канцелярии! – гордо отчеканил воспитатель. – Значит, должен хоть чем-то выделяться! Звучит пафосно, но повторюсь ещё раз – считай это моим капризом!