Камень. Книга восьмая

– Екатерина, к сожалению, Прохору тоже… слегка досталось, попросите Владимира Ивановича проводить вас до покоев моего воспитателя, он сейчас там.

– Спасибо, Алексей Александрович.

Минут через пять после того, как Решетова в сопровождении Михеева удалилась на второй этаж, в гостиную с улицы зашли около двух десятков валькирий, молча поклонились нам с Николаем и Александром, так же молча поздоровались с волкодавами и разобрали со столиков оставшиеся рюмки. Еще минут через пятнадцать появились царственные дед с бабкой, отец, дед Михаил с дядьками Григорием и Константином и генерал Нарышкин. От замерших по стойке «Смирно» волкодавов и валькирий хмурый император только отмахнулся:

– Чего уж теперь… Без чинов, дамы и господа…

И нерадостный вечер продолжился. Громких разговоров слышно не было, все как-то быстро распределились по группам и группкам, волкодавы перемешались с валькириями. Старшие Романовы с Пожарскими, Пафнутьев с Михеевым и жандармскими генералами стояли отдельно, мы, то есть «молодежь», отдельно.

– Леха, а кроме… Вики никто не пострадал? – спросил вдруг у меня Николай. – А то нам толком ничего и не рассказали. Прости, если что…

– Трое, которые Вику от Канцелярии прикрывали, в коме, четвертый погиб, – ответил я. – Среди дворцовых все живы, только Прохору с Иваном от моего гнева здорово досталось…

– Вона чего их не видно… – покивали братья. – А канцелярского жалко… Упокой Господь его душу! – Сашка Петров помрачнел еще больше, а Алексия всхлипнула и опять промокнула глаза платочком.

– Леха, к тебе, похоже… – буркнул Николай и выразительно посмотрел мне за спину.

Я обернулся и увидел, что к нам целеустремленно двигается очень странная парочка: ротмистр Пасек вместе с одной из самых доверенных валькирий моей царственной бабки.

– Камень, ваши императорские высочества, – сходу кивнул заместитель командира подразделения, который уже был в изрядном подпитии. – Госпожа Алексия, молодой человек… – это он кивнул певице и Петрову. – Приношу свои искренние соболезнования! – ротмистр автоматическим движением «закинул» водку из стопки в рот.

Мы наполнили свои рюмки и повторили за Пасеком.

– Камень… – ротмистр сосредоточился только на мне, как, впрочем, и валькирия, которая тоже не выглядела сильно трезвой. – Мы с Людочкой… – он покосился в сторону валькирии. – Прошу прощения, с Людмилой Александровной сейчас ничего говорить не будем, потому что до сих пор не можем до конца поверить… как и все… Мы все скажем на поминках… А пришли мы с Людочкой… прошу прощения, с Людмилой Александровной сказать тебе спасибо, Камень, от всех нас, – он мотнул головой в сторону остальных волкодавов и валькирий, которые искоса наблюдали за этой сценой, – что эту тварину бешенную завалил, которая Вику… а потом ему еще и голову оторвал! Так злодею и надо!

– Василь, тише ты! – зашипела на него валькирия. – Государыня услышит, несдобровать тебе! – И обратилась уже ко мне: – Алексей Александрович, Вася выразил наше общее мнение, так что вы на него не обижайтесь. Ваши императорские высочества! – валькирия обозначила поклон и пихнула Пасека локтем в бок. – Все, Вася, пошли уже…

Проводив Василя Григорьевича и Людмилу Александровну глазами, я повернулся и встретил четыре совершенно разных взгляда: если Александр с Николаем смотрели на меня с жадным любопытством, а Сашка Петров с нескрываемой жалостью, то вот во взгляде Алексии ничего, кроме покорности судьбе, не было.

– Леха, это правда? – «равнодушным» тоном поинтересовался Николай. – Ты этому Бирюкову голову оторвал?

– Закрыли тему! – поморщился я, взял бутылку водки и разлил ее по рюмкам. – Можете у Владимира Ивановича потом подробностями разжиться…

***

Опустел особняк только к полуночи…

Первыми уехали мои царственные дед с бабкой, за ними ушли Пожарские, затем как-то незаметно, группами, волкодавы с валькириями, и в гостиной остались мой отец с Николаем и Александром, ротмистр Михеев, Алексия, Сашка Петров и недавно присоединившийся к нам Ваня Кузьмин.

Разговор не клеился, большей частью все сидели молча и так же молча периодически опрокидывали рюмки с водкой, в которые уже давненько наливали буквально на донышке, чтобы она, как говорится, «просто была».

Наконец в Кремль засобирался и отец.

– Ты в норме? – поинтересовался он у меня на крыльце.

– До сих пор не верю, что Вики больше нет, а так… В норме.

– Лешка, прими совет – иди к себе в покои и ложись спать, утро, как известно, вечера мудренее. А перед сном хлопни стакан водки, лишним не будет. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

Родитель обнял меня, отпустил и зашагал по ступенькам вниз до ждавшей его машины, а я вернулся в дом.

За отцом уехал ротмистр Михеев, пообещавший вернуться утром и проконтролировать мое состояние. Воспользовавшись ситуацией и тем, что мы с ним остались одни, попросил у ротмистра прощения за очередную вспышку гнева.

– Брось, Алексей! – грустно улыбнулся он. – Мне дядька Коля рассказал, как все произошло, у тебя выхода другого не было, да и мы в очередной раз лопухнулись… Как и «Тайга»… – он вздохнул и посмотрел на меня вопросительно. – Поеду я уже домой, ведь больше у нас неожиданностей произойти не должно?

– Вроде нет, – пожал плечами я. – Если эти два вурдалака не вздумают воскреснуть.

– Будем надеяться, что подобного все-таки не случится. – Михеев истово перекрестился. – Колдуны «Тайги» остаются на дежурстве, за меня сегодня Валера. Спокойной ночи, Алексей! И…

Владимир Иванович замолчал, опять вздохнул, махнул рукой и начал спускаться по ступенькам. Я же пробормотал:

– И вам спокойной ночи…

По своим покоям разошлись только во втором часу ночи. Когда мы с Алексией, предварительно навестив уже нормально чувствовавшего себя воспитателя, зашли в комнату, девушка всхлипнула и указала мне на диван, на котором лежала Викина домашняя косметичка.

– Ну-ну, Лесенька, – я притянул ее к себе, – не плачь, родная, не плачь…

Девушка буквально вжалась в меня и замерла на какое-то время, а я боялся пошевелиться, чтобы не нарушать того хрупкого единения, которое, я уверен, чувствовала и Леся.

Вот Алексия начинает осторожно двигаться…

Ее губы ищут мои…

Плевать на осторожность!..

Блузка девушки трещит по швам, мой пиджак и рубашка летят в сторону…

Первый шаг в сторону спальни, второй, мы наступаем на юбку Алексии и мои брюки…

И, наконец, мужчина и женщина, потерявшие близкого человека, растворяются в друг друге без остатка… Устало замирают и просто лежат, обнявшись, боясь пошевелиться и произнести хоть слово…

***

Ночью несколько раз просыпался под воздействием условных внешних факторов – видимо, нападение этой твари, Бирюкова, заставило подсознание в очередной раз перейти в режим «Война». Ничего страшного, однако, не почуял: в первый раз это были дворцовые, у которых прошла, если так можно выразиться, смена караула, во второй – примерно то же самое проделали и колдуны «Тайги». Перед тем как опять забыться тревожным сном, потянулся к Прохору и проверил его состояние – доспех воспитателя продолжал благополучно восстанавливаться.

Уже под утро приснились батюшки Владимир и Василий, от которых веяло тоской и отчаяньем, на которые я внимания не обратил – образы батюшек скрыли воспоминания о том навязчивом, еле уловимом внимании, которое преследовало меня вчера.

Подсознание, действуя без всякого моего приказа, зацепилось за это ощущение внимания и потянуло его в себя, пытаясь вычленить образ колдуна, скрывавшегося за таким искусным приемом, но ничего не получалось – внимание каждый раз ускользало и не хотело попадать в воображаемую воронку, создаваемую моим подсознанием, заставляя напрягаться все сильнее и сильнее. Наконец, силы закончились, я проснулся в холодном поту и погнал от себя эти воспоминания, понимая, что никакого страшного и искусного колдуна там не было и в помине, просто именно таким образом чуйка предупреждала об опасности. Так, с открытыми глазами, обнимая прижавшуюся ко мне Алексию и стараясь ни о чем не думать, пролежал до девяти часов утра, пока девушка не проснулась.

И тут у нас с Алексией случилась взаимная неловкость из-за произошедшего ночью, мы банально не знали, как себя вести, не было даже пожеланий доброго утра! Хотя утро было совсем не добрым, а скорее наоборот. Попытку девушки захныкать я пресек самым бесцеремонным образом, помня о данном себе намедни обещании:

– Хватит, Леся. Завтра на похоронах Вики поплачешь, а сейчас быстро приходи в себя, тебе еще сегодня вечером на корпоративе выступать.

– Пару минуток дай погрустить, – шмыгнула носом она и еще сильнее прижалась ко мне.

– Хорошо, пару минуток, но не больше, – вздохнул я.