– Николай, ты разве не видишь, что мы разговариваем? – нахмурился император, указывая на уже практически пустой графин с водкой.
– Отец, просто Сашка сказал про прадеда Александра Первого… – чуть замялся великий князь. – Вот я и…
– Понятно, – протянул Николай Третий. – У Прохора спросите, а нас, молодёжь, оставьте в покое! – Они отвернулись, и продолжили негромко о чём-то разговаривать.
Теперь Прохору было не отвертеться, и пришлось ему в подробностях рассказал о своём «лечении». Потом наступила моя очередь. В двух словах я описал всё, что видел, чувствовал и исправлял, заметив, как к нам тихонько присоединяются все три присутствующих здесь моих деда.
– Алексей, я готов! – заявил дядька Константин, когда я закончил. – Хоть этих наконец побью! – он указал на старших Владимировичей. – И этих! – имелись в виду Николаевичи.
– Цыц, молодёжь! – вмешался император. – Всему своё время! Давайте-ка уже по домам, завтра трудный день. А мы посидим ещё втроём, по-стариковски… Александр, довези сына с Прохором до Жуковки.
Всю дорогу мы молчали, только в конце, когда обычная «Нива» заехала на территорию поместья Пожарских, отец поинтересовался:
– Обижаешься на меня, Алексей?
Я, сделав над собой усилие, ответил:
– Дай мне время. Слишком всё неожиданно…
– Хорошо, – кивнул он и протянул руку, пожав которую, я вышел из машины.
Уже когда мы с Прохором поднялись на крыльцо, воспитатель похвалил:
– Молодец, Лёшка! Вёл себя достойно! Вот и дальше постарайся действовать так же. Будь достоин фамилии Романовых и Пожарских!
Ещё на входе мы услышали громкий женский смех, несмотря на то, что был уже двенадцатый час ночи. Когда же зашли в гостиную, поняли его причину – пьяненькие Леся с Викой вышагивали перед сидящим на диване Сашкой Петровым в нарядах пятидесятых-шестидесятых годов. Если Леся сделала себе высокую причёску и была одета в чёрное платье с пышной, летящей юбкой, которое оставляло открытыми плечи, то вот Вика щеголяла в безразмерной яркой рубашке, частично заправленной в шорты из обрезанных джинсов, огромных очках и бандане.
– Мальчики вернулись! – увидела нас Вика. – У вас всё нормально? А где Михаил Николаевич?
– Да, мы вернулись. У нас всё хорошо. Михаил Николаевич задержится в городе, – по порядку ответил Прохор. – А вы чем занимаетесь?
– Нам Наталья вещи из старого гардероба принесла, – заявила Леся. – У нас костюмированная вечеринка! Посмотрите! – она указала на стол, который был усыпан набросками женских нарядов.
– Еле за ними успеваю! – указал пьяненький Петров на рисунки. – Вика уговорила написать её портрет, сейчас выбираем образ…
Твою же мать… Я мысленно схватился за голову. Сашка ещё портрет деда не написал, Юсупова, Долгорукая и Шереметьева в очереди стоят, я ещё молчу про мою, как оказалось, сестру, Марию Романову… А его тут уже, по тихой грусти, взяли в оборот! И куда, спрашивается, смотрела Леся?
– Слышал, Лёшка? – гордо выпрямилась Вика. – Образ выбираем! Может, в камуфляже и с автоматом? Как настоящая валькирия? – Огромные очки мешали мне понять, шутит девушка или нет…
– А что, мне нравится! – подал с дивана голос Петров. – Вика в униформе, с автоматом… В этом, определённо, что-то есть!
Я уже собрался сказать всё, что думаю по этому поводу, но Прохор меня опередил:
– Леся, опиши Вике все перипетии нелёгкой судьбы нашего художника в последнее время.
Через пять минут расстроенная Вика спросила у меня:
– Лёшенька, но можно же что-нибудь сделать?..
– Не уверен, – ответил я, кровожадно смотря на опустившего глаза друга. – Разве что Александру бросить учёбу и плотно заняться выполнением данных обещаний… И переодевайтесь давайте, гулять пойдём. Свежий воздух вам явно не будет лишним.
Когда девушки ушли в соседнюю комнату, Сашка подал голос:
– Лёха, извини! Опять за языком не слежу. Но Вика так просила! Я не устоял! И где ты их таких милых только находишь?! – На что мы с Прохором только усмехнулись, лишний раз убедившись в том, что решение о выборе рода Пожарских в качестве агента молодого художника было верным.
Прогулка на свежем воздухе оказала благотворное воздействие на обеих девушек и моего друга, и когда мы через полчаса вернулись домой, они все чувствовали себя весьма неплохо. Проводив Сашку до его комнаты, мы втроём направились в мою.
– У тебя кровать мягче, – пояснила Вика.
– А я уже привыкла с тобой засыпать… – зевая, сказала Леся.
***
Когда «молодёжь» разъехалась, а Семён принёс ещё один графин с водкой, император спросил у брата:
– Володя, как думаешь, стоит ли прямо сейчас объявлять про Алексея?
Тот задумался и посмотрел на князя Пожарского, давая понять, что отвечать придётся ему.
– Хорошо, – вздохнул Николай. – Что ты, Миша, думаешь по этому поводу?
– Думаю, Коля, что надо повременить с официальным объявлением, – ответил князь. – У внука только жизнь в столице начала налаживаться, друзья появились, служба в корпусе пошла. Ну, объявишь ты на весь мир, что у Александра сын есть, которого все эти годы тщательно скрывали. И у него даже происхождение очень достойное, на зависть многим, – мать – княжна Пожарская… Да никто и слова не скажет! Подданные и все главные рода империи только радоваться будут, узнав, что есть, кому в будущем императором стать, да девок своих подсовывать! Кого в жёны, а кого и в любовницы! А сам Алексей? У него же никого вокруг не останется после этого! Никаких друзей и просто хороших знакомых! Все, конечно, станут относиться к нему с должным уважением, пытаться набиться в друзья и приятели с прицелом на будущее, но ты готов поручиться за искренность их чувств? – князь пристально смотрел на императора.
– Нет, Миша… – помотал головой Николай.
– Коля, сколько мы с тобой друг друга знаем? – продолжил Пожарский. – Лет семьдесят, если не больше! С Володькой столько же. – Великий князь кивнул. – Мы с детства знакомы, тогда на деньги и власть было наплевать! Наши сыновья друг с другом хорошо ладят в лицее учились вместе. Все друг другу свои. Вот и надо Алексея делать своим для общества, с друзьями, недругами, общими дурными выходками и шалостями! Как у нас с вами двумя было. Чтобы были общие воспоминания. Необходимо, чтобы Алексей хотя бы для общества ещё какое-то время побыл князем Пожарским. Я всё сказал.
– Вова? – Николай посмотрел на брата.
– Я согласен с Мишей, – кивнул великий князь. – Он дело говорит. Но решать тебе, Коля.
Император взял графин и разлил водку по рюмкам. Но этого времени на размышления ему не хватило, и он подцепил вилкой кусок колбасы.
– Хорошо. – Император бросил вилку и взял рюмку. – Будь по-вашему! За молодого князя Пожарского! – Они чокнулись и выпили. – Но каков был «Царский гнев»? А ведь Алексей ещё в полную силу не вошёл! Что же будет дальше?
– Ты, Коля, не загадывай! – хмыкнул великий князь. – Главное, чтоб он с тобой, Сашкой и сёстрами общаться нормально начал.
– После Колиной речи о том, что все претензии как к главе рода предъявлять надо к нему, будет всё нормально, – заверил Пожарский. – У Лёшки на лице облегчение было написано. Я заметил. Это ты, величество, вовремя сказал! Уважаю!
– Нет ничего проще, твоё сиятельство, чем говорить правду! – с важным видом сказал император и разлил из графина водку по рюмкам. – Давно так душевно не сидел. За правду!..
Только в третьем часу ночи князь Пожарский загрузился вместе с обоими Романовыми в свою «Чайку», и они поехали в Жуковку.
***
Пробуждение было просто отличным – в окно пробивались лучики солнца, я выспался, а по бокам тихонько сопели две красавицы. Аккуратно покинув кровать, направился в душ. Когда вернулся, девушки уже не спали.
– Пожарский, сколько время? – абсолютно обнажённая Вика встала с кровати и потянулась.