Новая Европа Владимира Путина. Уроки Запада для России

В контексте евроскептиков, националистов и крайне-правых очень часто звучит термин «популизм». Есть множество определений этого термина. Так, американский интеллектуал Фарид Захария определяет популизм как идеологию, «с подозрительностью и враждебностью относящуюся к элитам, мейнстримовым политикам и устоявшимся политическим институтам». Популисты видят себя в качестве «голоса забытого простого народа» и выразителей «настоящего патриотизма»[100 - Zakaria, F. Populosm on the march // Foreign Affairs, NovDec, Vol 95 (6), p. 9].

Даниэль Альбертацци (Daniele Albertazzi) и Дункан Макдоннелл (Duncan McDonnell) видят популизм как идеологию, которая «настраивает благодетельный и однородный народ против сети элит и опасных «чужаков», которые вместе описываются как отнимающие (или стремящиеся отнять) у суверенного народа его права, ценности, благосостояние, идентичность и возможность свободно выражать своё мнение»[101 - Albertazzi, D., McDonnell, D. Introduction: The scepter and the spectre // Albertazzi, D., McDonnell, D. (eds.). Twenty-first cenruty populism. New York: Palgrave Macmillan, p. 3].

Согласно уже цитировавшемуся выше нидерландскому исследователю Касу Мюдде, популизм – это идеология, «рассматривающая общество строго поделённым на две гомогенные и антагонистические группы, – «настоящий народ» против «прогнившей» элиты, причём эта идеология считает, что политика [государства] должна быть выражением единой воли (volontе gеnеrale) народа»[102 - Mudde, C. The populist Zeitgeist // Government and Opposition, Volume 39 (4), 2004, p. 543].

Американский социолог и экономист Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) подчёркивает тот факт, что на Западе процесс расслоения между бедными и богатыми шёл уже в течение двух поколений, поэтому удивительно не то, что популизм набирает обороты, а то, что он становится мейнстримом только в последние годы[103 - Fukuyama, F. American political decay or renewal? // Foreign Affairs, Volume 95 (4), July-August 2016, p. 59]. Фукуяма также признаёт, что «популизм» – это ярлык, который политические элиты навешивают на те идеи, которые поддерживают простые граждане, но которые неприемлемы для самих элит. При этом по умолчанию считается, что элиты лучше знают, как государству справиться с кризисными явлениями, чем простые граждане. И такое положение дел ставит под сомнение демократию как таковую, ведь, с одной стороны, массовая поддержка той или иной идеи или идеологии не есть что-то само по себе хорошее и плохое (массы могут как ошибаться, так и быть правы), а, с другой, то предположение, что элиты «лучше знают», вовсе не является самоочевидным фактом[104 - Ibid, p. 68].

«Реакция беднеющего среднего класса США и Западной Европы на глобализацию – падение доверия к традиционным политическим партиям (их воспринимают как отрывающихся от народа космополитов) и мало контролируемый истеблишментом подъём экстравагантных, а временами и безответственных сил, участие которых в национальной и международной политике ещё повышает степень неопределённости», – пишут историк А.И. Миллер и политолог Ф.А. Лукьянов[105 - Миллер А., Лукьянов Ф. Отстранённость вместо конфронтации: постевропейская Россия в поисках самодостаточности, 2016, с. 14 [Без выходных данных.]]. Российские авторы также замечают, что если три десятилетия назад доминирующим лейтмотивом в мире была «свобода», то в последние годы, особенно если мы говорим о глобальном Западе, стрелка общественно-политического барометра сместилась на отметку «справедливость».

Исследователь популизма Джон Джудис (John Judis) обращает внимание на то, что популизм – это не политическая идеология, но политическая логика[106 - Jadis, J.B. The populist explosion: how the great recession transformed American and European politics. New York: Columbia Global Reports, 2016, p. 11]. По этой логике, популисты, получая власть и/или частичное удовлетворение своих требований, начинают испытывать психологический «кризис идентичности». Преодолевая этот кризис, популисты могут умерить свои глобальные аппетиты и даже перейти в категорию «нормальных», то есть традиционных политических игроков[107 - Ibid, p. 13]. Джудис и многие другие авторы отмечают, что популярность популистских (sic!) лозунгов, партий и политиков – важнейший объективный показатель политического кризиса в той или иной стране.

Профессор политэкономии Брауновского университета Марк Блайт (Mark Blyth) в статье «Глобальный трампизм»[108 - Blyth, M. Global Trumpism // Foreign Affairs. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/2016-11-15/global-trumpism] пишет, что левый и правый популизм сегодня имеют между собой существенно больше общего, чем кажется на первый взгляд. Так, обе политические линии выступают за социальное государство (хотя правые – «для своих», а левые – «для всех»), антиглобализм, и, что интересно, говорят о необходимости увеличения роли государства и уменьшении влияния финансового капитала. Фарид Захария также говорит о том, что, начиная с послевоенной эпохи, правые и левые идеологии становятся всё ближе друг к другу, смещаясь к центру в том, что касается экономических вопросов, а реальные споры между ними касаются скорее вопросов морали, нравственности, культуры и в целом нематериальных ценностей[109 - Zakaria, F. Populism on the march // Foreign Affairs, NovDec, Vol 95 (6), p. 12]. «Программа? Никогда в жизни! Политика – это реальность! А реальность меняется каждый день!.. Надо иметь принципы и цели, а не программу», – высказался как-то вполне в популистском духе президент Франции Шарль де Голль[110 - Цит. по: Максимов, В. Де Голль и голлисты. "Коннетабль" и его соратники. – М.: Книжный мир, 2014, с. 607].

Last not least[111 - Последнее в списке, но не по значимости (англ.).], «популизм – это не фашизм», как пишет в одноимённой статье профессор политологии Колумбийского университета Шери Берман (Sheri Berman)[112 - Berman, S. Populism is not Fascism // Foreign Affairs, NovDec, Vol 95 (6), p. 39-44]. Принципиальное отличие современных популистов от фашистов прошлого в том, что первые не стремятся к отмене избирательной демократии, как и не склонны «ходить строем». Напротив, именно в работающих институтах реальной демократии популисты видят возможность для «забытого» народа повлиять на политику укоренённых элит.

Такую же мысль высказывает политолог Б.В. Межуев в предисловии к политической биографии Дональда Трампа, написанной К.С. Бенедиктовым: «Трамп и вся когорта правых антиглобалистов противопоставляет глобальной экономике национальную политику: и поэтому их опорой является демократия. Демократия дли них – средство в борьбе с глобальными элитами, и средство это относительно надёжное, поскольку большинство неуютно чувствует себя в созданном этими элитами мире – мире, откуда уходят рабочие места, но куда прибывают чужие рабочие руки»[113 - Межуев Б. Книга о человеке, которому поверила Америка // Бенедиктов К. Чёрный лебедь. Политическая биография Дональда Трампа. Второе издание. – М.: Книжный мир, 2016. – с. 11].

Для советского и постсоветского дискурса, как мы отмечали выше, характерно жонглирование терминами «хорошего» патриотизма и «плохого» национализма. Американские неоконсерваторы (которые, отметим в скобках, имеют весьма отдалённое отношение к собственно консерватизму, но при этом весьма влиятельны в истеблишменте США)[114 - Buchanan, P. Where the right went wrong: how neoconservatives subverted the Reagan revolution and hijacked the Bush presidency. New York: Thomas Dunne Books, 2004], в свою очередь, придумали другое разделение: «хороший» консерватизм неоконов против «плохого» популизма Трампа и европейских правых[115 - Kristol, W. A populist-nationalist Right? No thanks! // The Weekly Standard. URL:].

Но довольно терминологии, время переходить к разговору по существу. В рамках данной работы будут описаны партии, относящиеся как к радикально-евроскептическому, так и к реформистскому лагерям. Будут рассмотрены их история, базовые идеологические принципы и их трансформация с течением времени, участие партий в избирательном процессе как на национальном, так и на общеевропейском уровне, а также текущее положение дел в лагере «другой Европы», включая последние рейтинги.

Другой важной задачей данного исследования мы видим рассмотрение отношения евроскептиков к России и, в частности, к деятельности Владимира Путина на посту главы государства. Для отечественного читателя «русская повестка» европейских партий представляет понятный интерес. Вместе с тем, очевидно, и политическому классу России, в том числе людям, непосредственно принимающим решения по внутренней и внешней политике страны, будет любопытно узнать, «что им в нас нравится», взглянуть на «идеологию Путина» глазами самих европейцев. Критики не перестают утверждать, что все симпатии к России со стороны западных политиков – результат либо невежества и/или подкрепляющей оное работы «русской пропаганды», либо банального меркантильного интереса. Однако вполне очевидно, что, несмотря на все различия, наша страна и глобальный Запад сталкиваются со схожими проблемами и могут использовать опыт друг друга, включая и негативный, для поиска путей к их решению либо для препятствования их возникновению.

Австрия

В мире после «холодной войны» флаги имеют значение, как и другие символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для большинства людей культурная идентификация – самая важная вещь. Люди открывают новые, но зачастую старые символы идентификации, и выходят на улицы под новыми, но часто старыми флагами, что приводит к войнам с новыми, но зачастую старыми врагами.

    Самюэль Хантингтон, американский социолог и политолог[116 - Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М: ООО «Издательство АСТ», 2003, с. 13]

Первая Австрийская (Немецко-Австрийская) республика была провозглашена в ноябре 1918 г. после поражения Австро-Венгерской империи в мировой войне и в силу нараставших вследствие этого центробежных тенденций внутри многонационального государства. Тогда же была расторгнута уния с Венгрией, заключённая за полвека до этого.

1920-е и первая половина 1930-х гг. характеризуются перманентным политическим и экономическим кризисом в стране, парламентскими и уличными столкновениями правых и левых, кратковременной гражданской войной и установлением право-консервативной диктатуры, которую принято называть «австрофашизмом» (Austrofaschismus). Этот режим с опаской относился к расширению влияния нацистской Германии и в своей политике государственного устройства более ориентировался на Италию Муссолини.

Итальянская ориентация, однако, не принесла австрофашистам плодов. В марте 1938 г. войска Германии без сопротивления вошли в Австрию. Прибывший 13 марта в Вену Гитлер опубликовал закон «О воссоединении Австрии с Германской империей», согласно которому Австрия объявлялась «одной из земель Германской империи» и отныне стала называться Остмарк. Это событие называют «аншлюс» (Anschluss). 10 апреля 1938 г. одновременно в Австрии и Германии прошёл референдум, в ходе которого 99,08% и 99,75% соответственно одобрили соединение двух стран. Исследователи обычно указывают на то, что референдум осуществлялся под давлением со стороны нацистов, а на бюллетенях диаметр ячейки «за» аншлюс был почти в два раза больше, чем «против».

В ходе Второй мировой войны странами-союзниками по антигитлеровской коалиции был взят курс на аннулирование аншлюса. В Московской декларации 1943 г. аншлюс объявлялся недействительным. В принятом совместном коммюнике в разделе об Австрии говорилось о желании всех правительств «видеть восстановленной свободную и независимую Австрию». Однако Австрия, говорилось также в Декларации, не освобождается от ответственности за участие в войне на стороне гитлеровской Германии и должна после освобождения приложить все усилия для утверждения своей политической независимости.

По итогам войны Австрия, как и Германия, была разделена на четыре оккупационные зоны, из которых треть контролировалась советскими войсками и две трети – вооружёнными силами Союзников. При этом, в отличие от Германии, у Австрии было единое национальное правительство, основанное на принципах западной либеральной демократии.

Весной 1955 г. в Вене между оккупационными силами (СССР, США, Великобритания, Франция) и австрийским правительством был подписан Австрийский государственный договор (Декларация о независимости Австрии). А уже осенью все войска союзников были выведены из страны взамен на утверждение правительством федерального конституционного закона, провозгласившего постоянный нейтралитет Австрии и исключавший возможность присоединения к каким-либо военным союзам или создание иностранных военных баз в Австрии. В логике продолжавшейся тогда Холодной войны это было крайне актуально для обоих противоборствующих лагерей.

В том же году страна стала членом ООН.

Австрия относительно поздно присоединилась к общеевропейскому проекту. Несмотря на несомненно западную экономическую и идеологическую ориентацию страны, Австрия подала заявку на вступление в Европейский союз лишь в 1989 г.

В июне 1994 г. в Австрии прошёл референдум, на котором 67% (при явке в 82%) высказались за присоединение к Европейскому союзу, что и случилось в следующем году. Самыми крупными политическими группами, выступавшими против евроинтеграции, были Австрийская партия свободы и «зелёные».

Белый рэп и общегерманская Родина

Об Австрийской партии свободы

«Плавильный котел» ассимиляции барахлит и чадит – и не способен «переварить» все возрастающий масштабный миграционный поток. Отражением этого в политике стал «мультикультурализм», отрицающий интеграцию через ассимиляцию. Он возводит в абсолют «право меньшинства на отличие» и при этом недостаточно уравновешивает это право – гражданскими, поведенческими и культурными обязанностями по отношению к коренному населению и обществу в целом.

    Владимир Путин, президент России[117 - Владимир Путин. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. URL: http://www.ng.ru/politics/2012-01-23/1_national. html]

Австрийская партия свободы (Freiheitliche Partei ?sterreichs) имеет более чем полувековую историю. Партия является продолжением Федерации независимых (Verband der Unabh?ngigen) – политической силы, основанной в 1949 г. как национально-либеральная альтернатива двум главным партиям страны – социал-демократам и Австрийской народной партии (?sterreichische Volkspartei), которые, в свою очередь, были наследниками Марксистской и Христианско-социальной партий межвоенного периода. Основанная двумя либеральными журналистами из Зальцбурга, Федерация независимых стала пристанищем широкого круга людей, недовольных австрийским политическим мейнстримом, включая сторонников свободного рынка, популистов и даже бывших нацистов[118 - Об истории и идеологии Австрийской партии свободы см., напр.: Carter, E. The Extreme Right in Austria: An overview // Extreme Right Electorates and Party Success. University of Mainz, 2003; H?belt, L. Defiant populist: J?rg Haider and the politics of Austria. Purdue University Press, 2003; Meret, S. The Danish People’s Party, the Italian Northern League and the Austrian Freedom Party in a Comparative Perspective: Party Ideology and Electoral Support // SPIRIT PhD Series 25, University of Aalborg, 2010; Riedlsperger, M. The Freedom Party of Austria: From Protest to Radical Right Populism // Betz, H.G., Immerfall, S. The new politics of the Right: neo-Populist parties and movements in established democracies. New York: St. Martin’s press, 1998].

Партия получила 12% на общенациональных выборах в 1949 г., однако затем её популярность стала падать. В 1956 г. Федерация независимых объединилась с несколькими другими политическими группами и тогда приобрела своё нынешнее название – Австрийская партия свободы (АПС). В идеологии АПС с самого начала уживались либеральные идеи свободы личности, постулируемые в партийной программе, с общенемецким национализмом.

Первым лидером «свободовцев» стал бывший министр сельского хозяйства в нацистском правительстве Австрии и офицер СС Антон Райнтхаллер (Anton Reinthaller), что способствовало сдвигу доселе политически аморфной структуры вправо. Процесс денацификации Австрии не привёл к остракизму всех, кто был так или иначе связан с нацистским периодом в истории государства, поэтому АПС не только соревновалась, но и сотрудничала и с социал-демократами, и с Австрийской народной партией в региональных советах, хотя и долго не была представлена на общенациональном уровне. В 1957 г. «свободовцы» и «народники» выставили единого кандидата на президентских выборах.

В 1958 г. новым лидером Австрийской партии свободы стал Фридрих Петер (Frederich Peter), также бывший офицер СС, который в 60-е и 70-е гг. сместил политику организации к центру. В 1966 г. коалиция социал-демократов и «народников» распалась после того, как «народники» набрали достаточно голосов, чтобы править единолично. Это привело к необычному альянсу, политическому и дружескому, между социал-демократами, которых возглавлял тогда политик еврейского происхождения Бруно Крейски (Bruno Kreisky), и «свободовцами».

В 1967 г. в АПС произошёл внутренний раскол, приведший к выходу из партии наиболее радикально настроенных националистов, объединившихся в Национал-демократическую партию (Nationaldemokratische Partei). «Свободовцы» же пошли другим путём и под влиянием социал-демократов вступили в 1978 г. в «Либеральный Интернационал» (Liberal International)[119 - «Либеральный Интернационал» – созданная в послевоенные годы международная политическая организация, объединяющая либеральные партии. Штаб-квартира расположена в Лондоне, в здании Национально-либерального клуба.].

В период руководства Фридриха Петера партия не набирала более 8% голосов на национальных выборах.

В 1980 г. лидером Австрийской партии свободы стал либерал Норберт Штегер (Norbert Steger), который хотел преобразовать партию в умеренных центристов, сделав аналогом немецкой Свободной демократической партии (Freie Demokratische Partei). В фокусе политики Штегера были идеи свободного рынка и уменьшения влияния государства на жизнь общества. Политика либерализации, одобряемая социал-демократическими партнёрами АПС, не принесла «свободовцам» успеха. Австрийское общественное мнение в тот период стало поворачиваться вправо. В 1983 г. АПС и социал-демократы организовали избирательный альянс, однако участие в выборах стало неудачным для «свободовцев», набравших менее 5% голосов. Тем не менее, в 1983-1986 гг. Австрийская партия свободы входила в коалиционное правительство.

В течение «правительственных» лет поддержка партии упала до 2-3%, что привело к внутренним нестроениям в руководстве АПС. Падение рейтинга, очевидно, было связано с тем, что националисты, вынужденные идти на компромиссы со своими старшими партнёрами по коалиции, больше не воспринимались протестным электоратом как партия «третьего пути», альтернативная истеблишменту в лице «народников» и социал-демократов.

В 1983 г. правый националист Йорг Хайдер (J?rg Haider)[120 - The Rise Of Austria's J?rg Haider // Journeyman Pictures (YouTube). URL: https://youtu.be/6RsooMKWF1o] возглавил важное для партии отделение в провинции Каринтия. В отличие от остальной страны, где поддержка партии падала, на местных выборах 1984 г. АПС набрала в Каринтии 16%. Хайдер постепенно стал восприниматься многими «свободовцами» как претендент на роль нового лидера партии.

На общепартийном съезде в Инсбруке в 1986 г. Хайдер набрал 58% голосов и, поддержанный консервативной и пангерманской фракциями, действительно стал новым руководителем АПС. В том же году предвыборная коалиция «свободовцев» и социал-демократов прекратила своё существование.

Под руководством Хайдера «свободовцы» на прошедших в 1986 г. выборах в национальный совет Австрии набрали 9,7% голосов, получив 12 мандатов. Становясь более правой и популистской, партия приобретала голоса. Вместе с тем, именно радикальная риторика её лидера зачастую оказывалась препятствием, когда вставал вопрос о коалициях с другими политическими силами.

В 1989 г. АПС выиграла региональные выборы в Каринтии, набрав 29% голосов, и создала коалицию с Австрийской народной партией. Хайдер был назначен губернатором региона. На общенациональных выборах следующего года партия сконцентрировалась на проблеме иммиграции и критике Евросоюза. После своих двусмысленных замечаний, когда он объявил трудовую политику нацистской Германии более приемлемой, чем нынешняя австрийская, Хайдер совместными усилиями «народников» и социал-демократов был смещён с должности губернатора, хотя и извинился за своё высказывание. Это, впрочем, не повлияло на поддержку АПС: в том же году партия успешно выступила на трёх региональных выборах, в т.ч. в Вене.

Согласно соцопросам, если в 1990 г. австрийцы ставили иммиграцию лишь на десятое место в списке проблем, которые стоят перед страной, то к 1992 г. – уже на второе. Это способствовало повышению интереса к правым и, прежде всего, к АПС.

В 1993 г. «свободовцы» начали кампанию «Австрия прежде всего!» (?sterreich zuerst!), призывая провести референдум по вопросу сокращения иммиграции. В ходе подготовки к референдуму партия говорила, что «защита культурной идентичности и социального мира в Австрии требует прекращения иммиграции». Инициатива вызвала протест у либерального крыла партии, в частности, из-за тезиса о том, что Австрия – не страна для иммиграции, который предлагалось внести в конституцию государства. Пятеро депутатов национального парламента покинули АПС, организовав движение «Либеральный форум» (Liberales Forum). «Либеральный Интернационал», в свою очередь, начал процедуру исключения АПС, но партия, не дожидаясь окончательного решения, сама вышла из данной структуры, а её место там занял отколовшийся «Либеральный форум».

В 1996 г. Австрийская партия свободы удачно выступила на выборах в Европарламент, получив 27,5% голосов и шесть мандатов (из 21, закреплённого за Австрией).

В 1999 г. Хайдер снова был избран губернатором Каринтии, а на общенациональных выборах АПС набрала 27%, согласившись на формирование коалиционного правительства с Австрийской народной партией. По закону, Хайдер должен был стать федеральным канцлером, однако, чтобы избежать международного скандала, обеими партиями были принято решение, назначить канцлером представителя «народников». Взамен АПС получила два министерских поста – финансов и социальных отношений. Однако международный скандал, связанный с обвинениями Хайдера в «нацизме», всё равно начался. Хайдер, которому не дали быть даже рядовым министром, ушёл с поста лидера партии, уступив место Сюзан Рейсс-Пассер (Susanne Riess-Passer).

Все четырнадцать (на то время) стран-участниц ЕС пригрозили Австрии дипломатическим бойкотом и иными санкциями в случае, если в правительстве будут представители АПС. Руководство ЕС выпустило документ, в котором говорилось, что «принятие Австрийской партии свободы в коалиционное правительство легитимизирует крайне-правых в Европе».

Через некоторое время санкции были сняты. Согласно опубликованному докладу мониторинговых структур Евросоюза, оказалось, что в долгосрочной перспективе санкции могут лишь увеличить популярность АПС и создать у австрийцев негативный образ ЕС. Отметим, что когда в 1994 г. пост-фашистское Итальянское социальное движение (Movimento Sociale Italiano) вошло в правительство страны, никаких санкций против Италии не последовало.

В 1999 г. на выборах в Европарламент «свободовцы» набрали 23,4% голосов, что было ниже результата прошлых лет (27,5%), и получили 5 мандатов.

Начало 2000-х гг. стало кризисным для партии. Оставаясь в коалиционном правительстве (из которого в итоге ушёл лишь Хайдер), АПС должна была подстраиваться под неолиберальную политику Австрийской народной партии, при этом рискуя потерять поддержку националистического и патерналистского электората. Таким образом, повторялась история середины 1980-х гг., когда Австрийская партия свободы была в социал-демократической правительственной коалиции.

В течение нескольких месяцев пять раз сменились лидеры партии. На национальных выборах 2002 г. партия набрала лишь 10,2%. «Народники», для сравнения, получили 43%, причём рост их поддержки произошёл в основном за счёт избирателей, разочаровавшихся в «свободовцах». Однако коалиционное правительство по-прежнему функционировало.

В 2004 г. АПС неудачно выступила на выборах в Европарламент, набрав рекордно низкие для себя 6,3% голосов и получив всего один мандат.