Долгое дело

Из дневника следователя. Думаешь, ищешь, мучаешься… Время проходит, капли собираются, и однажды тебя стукнет нашел. Радость! Сам додумался. И вот открываешь какую-нибудь книгу и видишь свою вымученную мысль, напечатанную черным по белому. Но самое поразительное не то, что додумались до тебя, а то, что эту мысль ты, оказывается, знал и раньше. Знал, а искал.

И вот тебя осенит: ты ее знал, да не понимал. Только пройдя к ней путь сам, своими ногами, ты впитаешь ее в душу свою. Пусть она найдена до тебя теперь эта истина твоя.

Поэтому то, чем жив человек, – справедливость, любовь, доброта, смысл жизни… – нужно рожать самому, ни на кого не перекладывая, как мать не перекладывает роды своего ребенка.

Лида верила в тайный, почти мистический зов: нужно думать о человеке и держать в руках его вещь – и он придет. Поэтому она штопала рябининские носки, которые на пятках истлевали мгновенно, на третий день. От ходьбы. Он бродил вечерами по квартире, шел пешком до прокуратуры, умудрялся ходить по своему кабинетику и, не будь дежурной машины, до места происшествия добирался бы ногами.

Лида натянула носок на электрическую лампочку – сейчас он поднял голову от своих протоколов. Она взяла подушечку и выдернула иголку – он глянул на часы и подумал: «Ого, уже восемь». Вдела нитку – он запер бумаги в сейф. Сделала первый стежок – погасил свет. Второй стежок…

В дверь позвонили короткой трелью, которую мог выводить только инспектор Петельников.

Он стоял на лестничной площадке, чуть покачиваясь от радости.

– Принимают ли в этом доме незваных гостей?

– А званых-то не дождешься, – улыбнулась Лида.

Тогда Петельников сделал галантный жест в сторону, и за ним, как за ширмой, оказалась высокая тоненькая девушка в брючном костюме морковного цвета. Они вошли. От их длинных фигур вроде бы сделались ниже потолки.

– Знакомьтесь. Лида, жена моего друга. Галина, мой новый друг, подпевает ансамблю «Поющие трамваи».

– «Поющие травы», – звонким голосом поправила Галина. Еще в передней Лида успела глянуть в веселые глаза инспектора: «Опять смотрины?» «Опять», – ответили веселые глаза.

– Сергея Георгиевича нет? – догадался Петельников.

Рябинин был ему не очень и нужен, потому что предстояли смотрины, в которых экспертом выступала Лида. Однажды инспектор шутя поклялся не жениться без ее одобрения. И вот иногда заскакивал с девушками – одна лучше другой.

– Ваш муж тоже человек искусства? – спросила Галина, разглядывая полки с книгами.

Лида не успела ответить и не заметила этого «тоже», потому что выгребала из кресла штопку. Ответил Вадим:

– Он артист оригинального жанра.

– Фокусник?

– Нет, гипнотизер. Человека насквозь видит.

– Я обожаю людей искусства, – одобрила Галина профессию хозяина дома.

– Она ими бредит, – пояснил инспектор.

Лида улыбнулась: в прошлые смотрины кандидатка в жены бредила учеными. И Вадим был тогда вроде бы психиатром…

Сели пить кофе. Петельников смаковал коньяк. Галина свою рюмку вылила в кофе и закурила сигарету. Лида пила чай – без Рябинина она пила только чай, и тогда казалось, что Сергей рядом.

– Чудесная погода, не правда ли? – поделился Вадим.

– Мой знакомый тенор поехал на Кубу… Вот где погода так погода, поддержала разговор гостья.

– А меня вы будете звать баритоном? – полюбопытствовал инспектор.

– Почему же? – удивилась Галина. – Вы ведь жонглер.

– Вадим, а чем вы жонглируете? – заинтересовалась и Лида.

– Всем. Бутылками, палками, ножами и даже кастетами.

«Какова?» – спрашивали глаза инспектора. «Красавица», – без слов отвечала Лида, разглядывая гостью. Большие дерзковатые глаза, ниточки разлетных бровей, вспухшие губки, ровненький румянец… Где-то Лида ее видела. Конечно, видела – на цветастой афише мюзик-холла. Только их там стоял бесконечный ряд, с красиво и синхронно вскинутыми ножками.

– Сейчас жонглеры не престижны, – заметила Галина.

– Неужели вы думаете, что я всегда был жонглером? – чуть не обиделся Петельников. – Мы и классикой занимались.

– Вадим, расскажите, а? – невинно попросила Лида.

– Я руководил квартетом имени Крылова, – гордо объявил инспектор.

– В квартете главное правильно сесть, – вставила Лида.

– Сначала я их усадил «один-два-один», а потом – «е два» – «е четыре».

– По-моему, это из шахмат, – удивилась Галина.

– Хорошо, если бы из шахмат, а то пришел человек из ОБХСС. Дело в том, что первую скрипку я оформил по совместительству продавать билеты. Вторую скрипку зачислил на ставку няни – как бы ухаживать за инструментами. Альта провел ночным сторожем – вроде бы караулить барабан. Виолончель пошла в уборщицы – якобы убирать инструменты в чехлы. Ну, а сам зачислился кладовщиком – вроде бы отпускаю запасные смычки.

– А вы деловой, – опять удавилась Галина.

– И сколько я ни доказывал, что симфонический оркестр – это тот же квартет, только с раздутым штатом, нас все-таки ликвидировали.

– Квартеты теперь не престижны, – согласилась с таким решением Галина.

– Разумеется, – согласился и Петельников, – поэтому я перекинулся на балет.

Он все смаковал рюмку, серьезно разглядывая свою новую подругу. Его глаза уже ни о чем не спрашивали и не смотрели на Лиду.

– Вы учились хореографии? – заинтересовалась Галина.

– Я перекинулся руководить. Прежде всего пересмотрел классическое наследие. В балете, как вам известно, танцуют без юбок. Поэтому кем работают балерины – неизвестно. Якобы лебедями. Я же придумал танцы по профессиям. Например, танец рыбаков. У каждого танцора в руке по мороженому хеку…

– В театре? – Галина смотрела на инспектора, словно тот и сам превратился в мороженого хека.

– Нет, в Доме культуры. Еще был танец таксистов – ребята прыгали вприсядку и кричали: «Едем в парк». Неплохой получился танец работников гостиниц – девушки плясали с пылесосами и пели: «Местов нету и не будет…»

Лида не выдержала – рассмеялась.

– Тогда я поставил танец водопроводчика, надев на голову танцору фановую трубу. Эта труба и увлекла его в оркестровую яму. В результате дирижер заикается, а я уволен.

– Вадим, красоту бы пощадили, – сказала Лида.