Кафолики. Хроники папского двора

– Ваше высокопреосвященство, – хитро ухмыльнулся старый кардинал, – даже вы теперь не стесняетесь называть меня так в лицо…

– Что вы, дорогой кардинал! – тем же тоном отвечал госсекретарь. – Раньше я восторгался за спиной, но теперь, после вашего воистину эпического демарша, я больше не в силах восторгаться тайно!

Ольдини заулыбался.

– Лис.

– От лиса слышу, – кардинал поклонился старцу, театрально разводя руками.

Ольдини на время задумался. Затем он помешкал и присел, предложив кардиналу расположиться рядом. Госсекретарь устроился в кресле, возле которого находились последние, почти упакованные коробки. Ольдини вздохнул.

– Это была долгая битва. Я устал.

– И вышли непобеждённым, – заметил государственный секретарь.

– Да… Это было важно. Когда не можешь победить, нужно хотя бы не проиграть.

– Вы не только не проиграли, кардинал.

– Правда? – очень ровно уточнил Ольдини.

– Я не припомню такой оплеухи. И от вас её никто не ждал.

Ольдини довольно хмыкнул.

– Это красивый уход, – продолжал государственный секретарь, – Ватикан такого не видел. Странно было полагать, что вы будете терпеть его и дальше… А ведь вы дважды могли быть Папой. И дважды не захотели им быть.

– В моё время, кардинал, эта должность не считалась подарком судьбы. Прежде это был тяжкий крест, которого никто себе не желал. Разве что глупец. А я не был глупцом.

– Но Папа хотел стать Папой…

– Да. Святой отец удивителен. Столько десятилетий притворяться порядочным человеком ради того, чтобы всему миру явить своё истинное лицо на папском троне. Это, как вы любите говорить, кардинал, воистину успех.

– О да…

– В конечном итоге он победил всех в нашем ордене. Десятилетия стратегической борьбы за право остаться в истории единственным преемником без пяти минут канонизированного великого магистра Ротти. Верный ученик и святой Папа…

– На этот счёт, дорогой Ольдини, у истории может оказаться своё мнение, – успокаивающе заметил госсекретарь. – А как же ваше общее министерство?

– Он всех сожрал и там.

– Как Кронос?

– Слава Богу мы не его дети, этого бы я не вынес, – пошутил Ольдини. – Да я и не припомню в его потомстве Зевса с Афродитой.

– Да уж, это верно подмечено. Его потомству больше приличествует Тифоей.

Ольдини довольно засмеялся.

– Однако, дорогой государственный секретарь, зачем вы пришли? Ведь явно не насладиться моим уходом?

– Нет, – кардинал помолчал. – Ваше высокопреосвященство, в вашем прошении ко Святому престолу вы изъявили желание получить некую базилику…

– Верно, – лицо Ольдини стало строгим.

– Вы, наверное, забыли, кардинал… Эта базилика уже отдана другому «пенсионеру», также трудившемуся в вашем общем министерстве. Не получится ли так, что вы не столько эффектно ушли, сколько некрасиво сожрали напоследок своего собрата?..

Ольдини сделался на мгновение суровым. Затем неприятно улыбнулся и елейно ответил:

– Думаю, Святой отец простит мне эту оплошность. Я стар и очень забывчив…

– Я присмотрел вам несколько вариантов…

– Кардинал! – Ольдини встал. – Я попросил то, что попросил.

Государственный секретарь поднялся. Кардиналы преподали друг другу братское лобзание и попрощались.

– Чёртов крокодил! – ругнулся госсекретарь, оказавшись за дверью.

– Ваше высокопреосвященство! – кричали за дверью. – Кардинал-госсекретарь!!!

Курия брала штурмом покои государственного секретаря. Кардинал метался с телефоном от стены к стене в бесконечной брани. Собратья наступали. Десятки ненатруженных плеч прикладывались единым натиском, пытаясь пробить затвор.

– Чёртова сестра! – кричал госсекретарь в трубку. – Соедините меня немедленно! Или я убью вас!.. – кардиналы зашумели ещё сильнее. – Если выживу…

Кардинал нервно оглянулся на приступ и снова закричал в телефон. Из тёмного угла появился кардинал-помощник.

– Янгус! Слава богу, вы здесь!

– Сюда, ваше высокопреосвященство! – Янгус отогнул ткань старинного гобелена и указал на изящную дверцу. Кардиналы нырнули в узкий тёмный коридор. Он округло изгибался и вёл к обратной стороне приёмной залы.

– И?! – спросил государственный секретарь.

– Святой отец этого не говорил, – ответил Янгус.

– Аллилуйя!

– Это диверсия.

– У нас обозначился новый игрок… – пробормотал госсекретарь.

– Верно. Очень осторожный…

– Чёртов Силенци! – госсекретарь остановился и потёр лоб. – Хорошо, – произнёс он, – если Папа не намерен, я им устрою.

Государственный секретарь осторожно повернул ручку и выступил за дверь. Вместе с Янгусом они оказались в тылу бушующей курии. Красно-чёрная толпа продолжала ломиться в покои. Госсекретарь помедлил, затем решительно перешёл в другой угол к рыцарскому доспеху XVI века, монументально украшавшему эту залу, и твёрдым движением повалил его на мраморный пол. Доспех рухнул с эпическим грохотом. Части его посыпались и ещё некоторое время прибавляли эхо к общему гулу лязга звучащего металла. От неожиданности кардиналы курии смутились, замолкли и, оглянувшись, застыли в немом оцепенении.

– Господа кардиналы! – величаво и торжественно произнёс государственный секретарь. – Святой отец шлёт вам своё благословение и заверяет, что Святой престол никогда не претендовал на частную собственность верных чад. Его святейшество не ограничивает никакими цифрами стоимость принимаемых вами подарков. А антикоррупционная политика Престола, как и прежде, апеллирует лишь к совести своих верных сынов, преосвященных князей Матери Церкви…

Кардиналы растерянно молчали. Госсекретарь сделался суровым:

– А вы… Начиная с завтрашнего дня поочерёдно ко мне в кабинет. На разговор. Вот в эту самую дверь, – государственный секретарь указал на врата, устоявшие во время штурма.

Государственный секретарь всматривался в экран мобильного телефона. Ироничная улыбка довольно кривила его лицо. Очки от этого сползали на край носа и мешали любоваться изображением. Госсекретарь постоянно поправлял оправу, она же снова смещалась, движимая неравнодушной мимикой.

В кабинете появился молодой кардинал с папкой в руках.

– Ваше высокопреосвященство…

– Да, Янгус… Что нового?

– Сообщают, что Силенци начал предвыборную кампанию.

– О да! – госсекретарь улыбнулся во все зубы и развернул экран телефона к кардиналу. – Я вижу! Похоже, нас подслушивают: концепция «папа и кот» становится мейнстримом.

На экране благодушно располагался портрет кардинала Силенци с пушистым светлым котом. Оба были столь плюшевы и нежны, что невольно вызывали усмешку в людях, лично знавших кардинала.

– Не той породы кот, – шутливо заметил Янгус.

– Да и иерарх не той породы, – заключил государственный секретарь. – Однако он уже побывал рядом с Папой в Римской опере.

– И открывал памятник магистру Питти.

– Верно. Теперь не принято быть ничьим. Если всем известно, что ты не ученик великого магистра Ротти, остаётся назначить себе другого кардинала-учителя.

– А как же Сан-Джованни?

– Такой наставник годится для преподобного, но никак не для святителя. Не те задачи. Не тот полёт.

Янгус задумался.

– Что будем делать, ваше высокопреосвященство?

Кардинал-госсекретарь отложил телефон и вздохнул:

– Сложный выбор. Наш древний театр должен выказать предпочтение между дирижёром и режиссёром.

– Какой конфуз…

– Да… Момент неловкий. Невольно в памяти кустятся грядки…

– Грядки? – помощник вопросительно посмотрел.

– Хрен редьки не слаще, Янгус, – пояснил государственный секретарь.

Янгус улыбнулся.

– Ни тот ни другой не спасут нашу Церковь от неминуемой гибели, – печально промолвил госсекретарь. – Нам нужен другой Папа.

– Я понимаю, о ком вы…

– Все понимают. Нам нужен молитвенник и столп, который поддержит своды нашего обрушающегося здания. Простой христианин, который не станет редактировать историю и Нагорную проповедь, как партитуру или фильм. Но, увы… Нынешний Папа очень крепко держится за жизнь и точно не планирует уступать престол тому, о ком мы размышляем. Поэтому выбирать нам придётся поздно, меж двух зол и, как обычно, наихудшее… – кардинал задумался, затем спросил: – Однако, Янгус, что у вас в руках?

– Я решил, что вам будет интересно… Это проект документа о канонических прещениях и дисциплинарных наказаниях для священнослужителей.

– О небо… Опять?! Девятисотая редакция? Инквизиции нечем заняться?!

– Утверждено конгрегацией доктрины веры и будет рассмотрено на ближайшем заседании курии.

– Надеюсь, они предусмотрели страшные наказания для самой курии? В последнее время кардиналы проявляют себя крайне паршиво.

– Увы. Самые строгие прещения предусмотрены для рядового клира. В пользу епископов и кардиналов.

Государственный секретарь упёр локти в стол и опустил голову на ладони.

– Господи… Они погубят нашу Церковь… Неужели непонятно, что нельзя бесконечно закручивать гайки на крышке кипящего котла?! Почему бы просто не прекратить подкидывать под него дрова?

Янгус помолчал.

– Вы бы стали лучшим Папой…

Государственный секретарь поднял голову и грустно улыбнулся.

– О нет, Янгус! Нет, мой добрый друг… Я никогда не стану Папой. Мой долг – быть верной тенью и прибирать за ними здесь. А потом последовать на Страшный суд. Чтобы прибирать за ними и там…

Янгус помялся:

– Кстати, об уборке… Конгрегация доктрины веры завершила расследование по делу утечки инсайдерской информации о внутренней политике Святого престола. Виновным назначен рядовой клерк…

– Очевидное невероятное, – странно произнёс государственный секретарь. – Мы-то с вами знаем, что это не он.

Государственный секретарь был совершенно бледным. Его лицо казалось растерянным. Голос необычайно тихим, непривычно кротким и успокаивающим. В нём не звучали привычные ноты сарказма, сочувственной иронии или откровенной издёвки. Сановник был сам не свой.

– Я понимаю вас, кардинал… – говорил он извинительно и кивал.

Он не мог и не хотел прерывать речь иерарха, говорившего по ту сторону… трубки?.. Реальности?.. Государственный секретарь понимал, что сейчас вершится история. Или уже свершилась?

«Точка невозврата пройдена?» – думал госсекретарь, продолжая беседу. Верно. Она пройдена, и история совершила очередной поворот. Великий Гончар Вселенной безвозвратно повернул круг. Новый виток. Новая жизнь. Новая Церковь.

– Арчи, крепитесь… Я делал всё, что мог. Я разделяю ваше негодование. Но иерархи вашей митрополии не стали внимать здравому смыслу. Хотя мне сложно судить, могли ли они поступить иначе… Не передо мной им давать ответ. Полагаю, что Бог рассудит всех нас… – госсекретарь помолчал. – Ваше высокопреосвященство… Дорогой брат, я верю, что вы не станете делать, – он хотел сказать «глупостей», но одумался и продолжил: – поспешностей. Храни вас Господь. Я буду усердно молиться о вас и… вашем делании…

Покорно кивнув ещё пару раз, государственный секретарь положил трубку. Напротив него молчаливо и печально сидел Янгус. Они помолчали несколько долгих минут, пока молодой кардинал не решился нарушить гнетущую тишину.

– Что теперь, ваше высокопреосвященство? – спросил он.

– У кардинала Эрконбальда всё будет хорошо.

– А у нас?

– У нас ещё лучше. Мы снова эпичнейшим образом вляпались в страницы истории. Мы заложили железную основу для будущей закономерной автокефалии части нашей Церкви… – кардинал помолчал. – Арчи Эрконбальд выбрал Христа. И позорно отправлен в отставку. Помните, Янгус, недавно осудили какого-то славянского пастора за то, что он назвал католическую церковь проституткой? А ведь он справедливо изобличил нас. Господи! Какая глупость!!! – воскликнул госсекретарь и вскочил из-за стола. – Чёртова курия! Чёртова конгрегация! Чёртов Папа! Почему эти епископы так глупы?! Почему никто не может мыслить чуть шире, чем в границах сегодняшнего роскошного ужина в расположении «князя человеческого»?! Неужели трудно заглянуть в Евангелие?! Для кого оно написано, проклятье! Сегодня они избавились от праведника! А завтра?! Завтра они будут вопить о расколе и гонениях! Потому что завтра придёт другая сила! Паства не забудет этой истории! Бездарные проститутки!

В кабинете зазвонил проводной телефон.

– Да, сестра, – ответил государственный секретарь. – Да. Передайте Святому отцу, что кардинал со смирением принял свою отставку.

Госсекретарь положил трубку и, написав что-то на листке бумаги, протянул его помощнику:

– Янгус. Переведите с моего счёта эту сумму. Тому пастору.

Кардинал Янгус удивился:

– Что указать в назначении платежа?

– Напишите: «Вы правы».

– Кардинал… Как неожиданно… – скривился государственный секретарь.

В дверях оказался бледный, неприметный человечек в облачении кардинала. Невысокий, с очень невыразительми чертами, он аккуратно подкрался к стулу и мягко присел.

– Вас не дождаться, уважаемый канцлер, – ответил он тихим, высоким голосом.

– Простите, кардинал. Неотложные дела папства требуют постоянных решений. С тех пор как Папа… – госсекретарь подбирал слова, – несколько отстранился от части дел…

– Вы, – перебил собеседник и как бы продолжил его речь, – взяли на себя слишком много, кардинал.

Государственный секретарь замолчал и напрягся.

– Чем обязан визиту главы конгрегации доктрины веры? – через некоторое время спросил он. – У Инквизиции есть вопросы?

– О, немало, – тихо ответил кардинал-инквизитор и положил на стол диктофон. – Вы позволите? Для протокола.

– Я на допросе?

– Пока нет. Но вы должны знать, что запись нашей беседы услышат. Поэтому постарайтесь не отвечать опрометчиво.

Государственный секретарь возмущённо встал из-за стола и сделал несколько шагов в сторону.

– Вот и хорошо, – произнёс инквизитор, – так привычнее.

Он легко переместился и воссел на кресло государственного секретаря за рабочим столом. Госсекретарь сердито посмотрел на кардинала, но не стал ничего говорить.

– Присаживайтесь, – инквизитор указал на стул, на котором только что сидел сам.

– Хорошо, – строго ответил хозяин кабинета. – Располагайтесь.

Кардинал-инквизитор улыбчиво кивнул.

– Конгрегация доктрины веры изучила вашу деятельность за последний год и имеет к вам несколько пожеланий. Не могли бы вы не столь открыто критиковать наши внутренние документы? И не столь неосторожно защищать предателей нашей Церкви?

Государственный секретарь молчал.

– Вы сами знаете, за кого заступились, – продолжил инквизитор. – Объяснитесь.

– Этих людей я считаю полезными и необходимыми для нашей Церкви.

– То есть Святой престол совершил ошибку, когда имел суждение о них?

– Верно.

– Вы понимаете, что Папа это услышит и ему это не понравится?

– Понимаю, – ответил государственный секретарь.

– Знаете, – приятно улыбнулся инквизитор, – в конгрегации очень много братьев, но никто из них не поддерживает вашей позиции.

– Сочувствую. Вам не повезло с семьёй.

– Ах, знаменитые остроты государственного секретаря… – инквизитор откинулся в кресле и бегло постучал пальцами по столу. – Вы напряжены, но вам не страшно. Почему вы такой… смелый?

– О, знаменитые манеры инквизитора, – ответил госсекретарь. – Считаете меня глупцом?

– Пожалуй. Вы так высоко взлетели и можете сегодня же упасть. Щёлк! И вас уже нет.

– Что ж… Я достаточно глуп, чтобы верить в Бога и Его промысел. Ваши угрозы меня не страшат. За что вы осудите меня?

– Мы найдём. За чертыхание, например.

– О, пожалуйста! И кто будет крутить это чёртово колесо?! – госсекретарь воздел руки, имея в виду папский дворец.

– Крутили его и до вас. Будут крутить и после.

– Верно. Вы так закрутили, что вот-вот рванёт.

Инквизитор перестал улыбаться:

– Мы закручиваем, потому что такие, как вы, раскручивают.

– В канонах вы разбираетесь так же, как в физике?

– Не хуже, чем вы в выборе фаворитов.

– Мои фавориты образованы и имеют достоинство. В отличие от ваших беспринципных лизоблюдов и стукачей.

– Довольно любезностей, – снова улыбнулся инквизитор.

– Зачем вы пришли?

Кардинал-инквизитор пристально посмотрел в глаза собеседнику:

– Мы не станем вас трогать прямо сейчас. Нам не нужен канцлер-диссидент и мученик. Но помните, что однажды вы дадите ответ. Инквизиция умеет ждать, кардинал.

Глава конгрегации доктрины веры мягко поднялся и плавно переместился к выходу.

– Кардинал! – окликнул его государственный секретарь. – Какому Богу вы служите?!

– Очевидно, мы служим разным Богам, – ответил инквизитор и скользнул за дверь.

– Ваше высокопреосвященство… – Янгус замер в коридоре. – Не ожидал вас встретить в этой части дворца.

– Да, Янгус, – ответил государственный секретарь, не отвлекаясь от окна, – я сам не думал, что стану любоваться на задний двор. Какие новости?

Янгус подошёл ближе.

– Кардинал Нотбах получил государственную премию за достижения в области культуры. И не так давно продирижировал своим очередным опусом. С ним даже пела римская примадонна, госпожа…

– Знаю, – госсекретарь махнул рукой. – Слава богу, что он находит, чем занять своё безделье. Хотя в этом есть некоторая неловкость, если брать во внимание отношение Церкви к сценической деятельности и артистам, особенно после последних сессий конгрегации доктрины веры…

– Полагаю, это относится не только к дирижёрам?

– О да, мой друг. Вы верно подмечаете. То же самое касается режиссёров. Странно официальным документом запрещать клиру то, в чём замечены сановитейшие кардиналы. Однако в случае с Нотбахом имеется великая польза: пока «дипломат» в искусстве – Церковь в безопасности.

Янгус невинно улыбнулся.

– Кстати, что слышно о Силенци?

– Внезапная тишина.

– Значит, наконец в запое. Слава богу! Что ещё?

– Обсуждается пикантная тема. Один из приближённых к Папе кардиналов использовал где-то вместо псевдонима имя то ли актёра, то ли режиссёра из индустрии гей-порно…

– Ещё один режиссёр?

– Несколько иного плана.

– Думаю, ему стоило бы сотрудничать с Нотбахом. Возможно, на это у композитора всё-таки хватило бы таланта… Испанский стыд!

– Увы.

– Ну, – скривился государственный секретарь, – ничего удивительного. Этот кардинал, возможно, мечтает руководить. Так сказать, режиссировать наше бесстыдство. Взгляните, – кардинал кивнул в окно, – чем не порнография?

Янгус подошёл к окну. Меж деревьев на заднем дворе различались силуэты кардиналов.

– Интересно… – промолвил Янгус. – Кто инициировал собрание на этот раз?

– Если мы с вами здесь, Нотбах мается бездельем, а Силенци пьёт… Остаётся только…

– Папа… – встревоженно произнёс Янгус.

– Браво, мой друг! Они так отвыкли, и так боятся окончательного выхода понтифика из затвора, что потеряли рассудок. Грядёт собор. Партии начинают тектонические движения: плиты воздымаются у Вечного города… Кто-то подбросил им папку с интересным содержанием, – пояснил государственный секретарь. – Небывалое разоблачение. Компромат века, способный перевернуть ход истории. Настоящая ядерная бомба. Факты. Факты. Факты.

– Доказательства?

– О… Ещё какие!

Янгус задумался.

– Они обсуждают защиту репутации Святого престола?

– Что вы, кардинал?! Разве её может что-то защитить… Они обсуждают стратегию выживания. И, как вы могли заметить, в концепцию их стратегии не вписывается пара человек.

– Силенци и Нотбах? – уточнил Янгус.