пантера: 1-6 (часть первая, фрагмент первый) В плену у пространства-времени

Дима замолчал, вопросительно глядя на друзей. Выжидательно, не умея выражать свои мысли на человеческом языке, села на задние лапы Еханна, выпрямив позади себя длинный хвост.

– Почему-то мне кажется, что нас не стали бы посылать к черту на рога ради какого-то сомнительного интереса, – предположил Один, глядя прямо в небесные глаза своей милой подруги, на что она отвечала нескромной взаимностью без присущего ей колючего холода. – Возможно, нам не всю информацию выдали для оценки обстановки в окружающем мире, однако сие не значит, что во всем остальном соврали. На планете вот-вот может разразиться апокалипсис – или уже разразился, – и местными силами его предотвратить не могут, вероятно, не хватает ресурсов. В общем, если мы не даем катастрофе случиться и выживаем, то постигнем тайны и обретем возможности, коих нам сейчас остро не хватает в борьбе с тварями в нашей Вселенной. Посланцы знают, что, скажем так, Великое Зло пробуждается в обеих Вселенных, но на разных уровнях, и нам предлагают вариант, пусть и смертельно опасный, обмена, который можно свести к четырем словам.

– Вы – нам, мы – вам! – догадалась Наташа.

– Верно. К сожалению, это всего лишь версия, но она либо подтвердится, либо опровергнется – третьего не дано. Гадать бессмысленно, поэтому необходимо определиться в дальнейших действиях, хотя бы на первое время.

Один вспомнил слова, сказанные ему два с половиной (или около того) года назад на его День рождения Черной Рясой (так он условно обозвал людей в черных одеяниях) мужским голосом и процитировал их вслух:

– «… Скоро вы – ты, Один, и ты, Дима, – станете очень нужными миру. Не только голубому». Интересно, они предсказатели событий, или их провокаторы? Хотелось бы мне знать, – он с сожалением вздохнул – острейшая нехватка информации иногда приводит к депрессии и несварению желудка.

– Думаю, нам всем хотелось бы знать как можно больше ответов на не заданные вопросы, – констатировала Наташа. – Все знать невозможно…

– … Но стремиться к этому надо, – подытожил Дмитрий, не давая вспыхнуть разгорающемуся спору. – Пора определиться с направлением, – как вы думаете, ребята?

Наталья мигнула, медленно втянула воздух через ноздри, подержала его несколько секунд в легких, а затем также медленно выдохнула, тем самым приводя себя в чувство. И уже спокойным уверенным голосом сказала:

– Итак, что мы имеем: неизвестный мир, неизвестный лес, неизвестное направление. Для начала необходимо определиться с маршрутом. Отсюда следует вывод: мы воспользуемся, Дима, твоим предложением, то есть отправимся на все четыре стороны, как говаривалось на Руси. Мы исследуем как можно больше леса, и, самое большее, через пять часов встречаемся здесь. В случае, если кто-то заблудится, то, не стесняясь, кричать во всю мощь своих легких. Ни в коем случае не забывать, что находимся в чужих дебрях, полных притаившегося со всех сторон зла. Вроде все сказала. Если нет вопросов, то выбирайте сторону света (здешнее светило, как и на Земле, опоясывало небосвод с востока на запад) и по коням. Ах да – орать обязательно в обозначенной ситуации.

Она оглядела свое, хоть и малое (во многих смыслах слова), но доблестное войско, убедилась, что вопросов нет и, когда друзья разошлись по выбранным маршрутам, направилась на оставшийся ей запад, по заброшенному тракту, ступая легко и бесшумно, по-кошачьи.

Дмитрий прекрасно понимал, что хоть он и полноправный член фантастической команды, все же являлся слабейшим ее звеном. О да, физически сильнее, мощнее и выносливее подавляющего числа представителей человеческой расы, но в борьбе с мировым злом – новичок. Так сказать, на деле – впервые. Нет, Дима совсем не завидовал друзьям, владеющим самым совершенным оружием, известным ему – «Троном». Напротив – он им очень благодарен за то, что без вопросов приняли в свою команду, подарили дружбу, научили жить по-новому, избавили от опасного для него и окружающих его людей дикого одиночества. Никто не преследует, не измывается над ним, не указывает, что делать – что можно, а что нельзя.

Виду вышеозначенного и многого другого, в том числе неполное умение абсолютно бесшумно перемещаться по лесу, становиться тенью в темноте и полностью сливаться с окружающей средой, Дима выбрал восточный маршрут, по древнему торговому (предположительно – опять же, не хватает знаний и сведений) тракту, очень медленно, но верно разрушаемому временем и лесной растительностью.

Как уже говорилось ранее, Наташа ушла на запад – она и в Казахстан приехала с матерью из Западной Европы.

Один, как ни парадоксально звучит, выбрал северный путь. Что ни говори, а имя, данное ребенку при его рождении, откладывает свой отпечаток на судьбу и душу владельца имени. Один – в древнескандинавской мифологии – верховный бог – бог войны и победы, ветра и мореплавания, покровитель погибших в бою героев. Скандинавские страны, как известно, относятся к Северной Европе.

Путь, выбранный Еханной, тоже не случаен. Ведь она родилась и выросла в далеком будущем Земли, на Мортиус Терре, в первой четверти двадцать третьего века. В те времена, когда человеческая раса почти вымерла, а жалкие ее остатки расселились по Солнечной Системе, Земля представляла из себя радиоактивную пустыню с редкими островками уникальных лесов, поглощающих радиоактивный воздух. Та Земля не знает снега и холода, от северного до южного полюсов простирались ядовитые пески, и стояла жара, присущая экваториальному поясу. А Еханна привыкла к раскаленному солнцем воздуху пустынь и чрезмерно влажной духоте оазисов, островков бурлящей жизни. Может, поэтому – скорее не осмысленно, на подсознательном уровне – крыса выбрала южное направление исследования.

… Заслышав веселое журчание воды справа от тракта, Дмитрий вдруг вспомнил, что очень хочет пить. Он осторожно сошел с дороги, прошел мимо вековечных кедров (по крайней мере, эти кедры очень похожи на земные аналоги, отличий Дима не заметил, как и у прочих узнанных растений), внушающих своими размерами чуть ли не благоговение, в редкий черемуховый подлесок, где, собственно, и протекал извилистый, слегка мутноватый, ручеек. Дима опустился перед ним на колени, сложил лодочкой ладони и набрал в них в самом глубоком месте водицы, испробовал ее, зажмурившись. Вроде, пригодная для питья, отдает чем-то неуловимо знакомым, но все же не ядовитая, в отличие от воздуха, пропитанного отравой смерти.

А открыв глаза, чуть не поперхнулся водой, застыл изваянием – буравя его тяжелыми взглядами желтых глаз, перед ним стояли пять воистину крупных волков, среди коих один особо отличался: почти в полтора раза крупнее расположенных рядом собратьев, а во взоре светился отнюдь не примитивный разум. И откуда они такие незаметно нарисовались?

Дмитрий поднялся с колен, разом позабыв о жажде, мучавшей его, перешагнул через ручей, медленно наступал на хищников, в честь коих назвал его Один. Предупреждающе оскалившись и глухо зарычав, волчья стая неохотно отступала назад. Дима остановился в трех шагах от них, не испытывая ни малейшего намека на страх, спокойно, негромко, глядя в волчьи глаза вожака, без угрозы в голосе, пояснил:

– Вы голодны, но я не дичь, и никогда ею не стану (вот тут Дима глубоко заблуждался – еще как станет, причем в недалеком будущем, и не единожды!). И не враг вам – я почти такой же, как и вы. А если вторгся на ваши охотничьи угодья, за то не вините меня – по незнанию. А теперь – идите своей дорогой, я пойду своей.

И Волк повернулся к своим «собратьям» спиной, без боязни нападения выбрался обратно на тракт. Они совсем не понимали его речь, но интонацию в ней и оттенки произношения вполне уловили. Отчего не рискнули напасть на одиночку, повернувшуюся к ним спиной, даже стаей, впятером. Звери также развернулись и скрылись бесшумно в густых зарослях кустарника.

Волки вконец обнаглели – напали на скот посреди бела дня! И это при том, что вьенцы не по домам сидели, а трудились на благо деревни в ее дворах. Загрызли собаку, охраняющую стадо коз, перерезали треть его, чуть не убили маленького пастуха. Великое благо, что сын Марка-кузнеца – Карл – обретался поблизости (чего греха таить – миловался с невестой своей, подальше от глаз людских), да заслышал вопли истошные мальца и перепуганное меканье скота. Пока легконогая девица бежала за помощью, Карл коротким мечом, всегда имеющимся при нем, защищал хозяйство и мальчонку, удумавшего в сей момент оплакивать верного четвероногого друга, павшего в неравном бою с хищниками. Обычно они сторонились человеческого жилья и рыскали вокруг него лишь глухими ночами в поисках съестных отходов. Собаки их чувствовали и глухо рычали, давая понять, что свой дом будут защищать насмерть.

Вьенский князь – Ундерман Клармаркай – животных не винил. Он подоспел к юному Карлу с четырьмя дружинниками как раз вовремя – они стаей, скалясь и рыча, окружали юношу медленно, опасаясь мелькавшего в его руках страшного лезвия, беря в кольцо. Рядом стоял пастушок, твердо удерживая небольшой кинжальчик с конусовидным клинком, – спина к спине, не давая возможности хищникам напасть сзади. В глазах ребенка читалась гремучая смесь страха, решимости и не по-детски прочной воли к жизни.

Увидев подмогу двуногим, волки бесхитростно дали деру – с таким количеством людей им не совладать. Князь и дружинники, вооруженные, как и Карл, короткими мечами да легкими копьями вдобавок, на том не успокоились – они погнались за стаей, дабы раз и навсегда отбить желание тревожить Вьену.

Ундерман Клармаркай винил не волков в том, что они напали на Вьену. Во всех бедах повинен только могущественный маг, неведомо откуда пришедший, обосновавшийся в Готреле несколько весен назад. С тех пор, год от года, становилось только хуже, ведь для наращивания демонической армии требовалась не токмо его нечеловеческая магия, – а и весьма большое количество продовольствия, кое Змеиный лес и поставлял. Наемники выбивали лучшую дичь, бесчисленные мертвецы и бароги жрали все, что ходит, плавает, ползает, летает. Пища требовалась и полководцам растущего войска – кентаврам Калимнуле и Сирико, рыцарям Монстру и Грому. Все эти твари невероятно прожорливы, а лес хоть и богат всевозможной живностью, но не безграничен (Монстру, возможно, пища не требовалась, также, как скелетам и камнецам)…

Голодные хищники, злобно рыча, бежали на запад от назойливых двуногих преследователей, никак не желающих от них отставать. Люди не издавали отпугивающих звуков, боясь навлечь на себя ими патрули бездушных воинов.

Увлеченные погоней, преследователи не сразу обратили внимание на изменение поведения преследуемых. Волки боялись вооруженных людей, но еще больше они боялись нежить, нелюдей. Почуяв смертную опасность с севера, резко свернули на южное направление, громко завыли, увеличили скорость бега и разрыв между собою и людьми. Через минуту скрылись за зарослями лесной малины, еще через минуту преследователи поменялись местами с хищниками, превратившись в дичь для патруля мертвяков.

– Всем на запад! – приказал Ундерман, перебивая зловещие звуки костяного бряканья, усиливающиеся с каждой секундой. – Уведем мертвечину дальше от Вьены!

Впрочем, сию необходимость воины и сами прекрасно осознавали – в деревне их жены, дети, любимые, родственники. Обычно вражеские воины обходят стороной лесные селения, в том числе и наемники, но отчего-то с устрашающей частотой исчезают люди – собиратели, грибники и охотники, рыболовы и пастухи – словом те, кто проводят довольно много времени вне родной деревни, добывая для оной пропитание.

Патруль нагонял беглецов медленно, но верно, не ведая ни эмоций, ни усталости, ни чувств, в количестве ста скелетов с копьями и костяным каркасом густо-зеленого цвета, без доспехов, шлемов и щитов. Откуда они вообще взялись?

Вьенский князь вдруг остро осознал, что скелеты, само собой разумеющееся не владеющие собственным разумом, вели к Древнему Торговому Тракту целенаправленно, беря их в кольцо, где им, не имеющим возможности высоко поднимать костяшки ног, легче будет передвигаться. А выбравшись на Тракт, люди стремглав помчались на запад, в сторону далеких Ничейных земель, но и смарагды, наклонив копья из вертикального в горизонтальное положение, увеличили темп, продолжая нагонять вьенцев, слишком быстро устающих.

Марк и Карл – соответственно, кузнецы отец и сын – больше привыкли подчинять себе огонь, железо и сталь, нежели скорость передвижения. Они первыми стали отставать от группы беглецов. С каждым шагом друзья удалялись все дальше, а смарагды наоборот – приближались, невольно наводя ужас на Карла, еще ни разу не сталкивающегося с мертвыми воинами Бэрайи-мага в бою. Их дыхание сбилось, стало шумным, ноги тяжелели, наливаясь свинцом, сердце готово выпрыгнуть из груди. В конце концов, отец и сын поочередно остановились, устало развернулись к врагу, дабы встретить его достойно и хоть немного отвлечь на себя, сверкнули на солнце сталью мечей.

Ундерман Клармаркай на ходу на краткое время повернул лицо назад, по коему текли ручейки пота, и успел увидеть, как его дружинников бездушно насадили на копья с четырехгранными наконечниками. Они даже звука не издали. Теперь их осталось четверо.

Князь притормозил бег, решительно обернулся к приближающемуся противнику, смахнул ладонью пот с лица, замер в боевой стойке, крепко сжав рукоять меча и отбросив ставшее ненужным копье на блоки Тракта. Его воины охотно присоединились к вождю, им также не по нутру трусливо бежать, поджав хвост перед кем бы то ни было. Копья со стуком шмякнулись на бывшую торговую дорогу, ныне обрастающую растительностью. Они приготовились встретить верную смерть, ни на удар сердца не сомневаясь, что она неминуема.

Вначале Волк услышал по пути следования отдаленные звуки, которые он не мог сходу идентифицировать. Но по мере их нарастания, лицо его эмоционально преображалось от непонимания и недоумения до удивления и неверия собственным глазам. Эти звуки ни на что не похожи, когда-либо им слышимое: хоровое оглушительное костяное бряканье, металлический лязг, многотональный перестук.

Дима для надежности спрятался за тысячелетний необхватный дуб, растущий справа от тракта, потому как шумовая какофония стремительно нарастала грозной волной… зеленых скелетов, наседающих на четырех человек! Невозможно! Волк по сучьям взобрался на высоту одной трети дуба, дабе лучше видеть фантасмагорическое сражение – такое придумаешь, разве что, в бредовом воображении! Что это за мир, где оживляют истлевшие трупы, чьи скелеты зеленого цвета, вместо нормального белого! А люди (на вид – настоящие люди, ничем не отличающиеся от землян) при неравных силах отступали от оных – четверо против сотни бездушных воинов (плюс-минус десять-пятнадцать, в таких хаотичных движениях и монохромности атакующих сложно точнее произвести расчет)!

« А не в преисподнюю ли мы попали?!» – подумал Дмитрий, когда отошел от первых впечатлений увиденным, но увидев людей, сражающихся из последних сил и истекающих кровью, решил, что в ад живыми грешники не попадают – только их черные бесплотные души.

Один лишь мозговой импульс – и тело быстро трансформировалось в похожего на демона Хао-Шая: желтые белки глаз, испускающие смертоносную враждебность, рог на лбу и расплющенном носу, шипы на темени и затылке, на локтях и кистях, маленькие когти-стилеты серпообразной формы, желтые волосы и дорожки вен, мощное развитое тело, коему обзавидуется любой взрослый тяжелоатлет, под одеждой рельефно бугрились стальные мышцы с не по-человечески прочной кожей. Сук, на котором он сидел на корточках, держась правой рукой за тот, что повыше, заметно согнулся под тяжестью грузного Зверя.

Поверхность носового рога заискрилась светлой зеленью, искры превратились в прозрачную дымку того же цвета, а дымка, в свою очередь, уплотнилась и выпустила лазерное колечко диаметром в два сантиметра. Колечко угодило в плечо скелета, атаковавшего опасно одного из людей – тот сгорел, словно тополиный пух, стремительно, оставив после себя развеявшуюся маленькую кучку праха. Мощный энергетический всплеск сжег отчасти еще трех скелетов, находящихся в опасной близости от первого. Копье, не подвергшееся пламени, со звоном упало на блоки тракта.

Пора вмешаться в ход событий в чужом мире. И Зверь полетел вниз, в гущу оживленных мертвецов, не задумываясь о том, выживет ли в настоящей битве и успеет ли вовремя к месту сбора.

Правду говоря, серая крыса с глазами цвета изумруда почти мгновенно адаптировалась к новым условиям. Хотя пространственно-временные Врата перенесли воинов Земли в лес незнакомого мира, очень похожий на Гилею, но этот лес сильно отличался от оной. Гилея никогда не была враждебна всему живому, она не пропитана враждебностью и ужасом, а сей лес излучал черную злобу. Еханна очень настороженно продвигалась на юг по зябкой почве, поросшей папоротниками и крупными хвощами под сенью исполинских осокорей, ив, дубов и прочих деревьев, скрюченных и похожих на остовы навеки замерших чудовищ.

Чем дальше на юг, тем земля под лапами становилась влажнее и мягче, устланная коварным мхом, окутавшим всю прочую растительность вокруг. Да и растительность попадалась сплошь гнилая и мертвая, все больше болотистая. И вот когда Еханна провалилась в жижу со всего маху, она поняла, что пора отсюда выбираться, покуда не сгинула в гиблом – в как-то неуловимо странном – болоте.

Крыса застыла, дабы с головой не утонуть, предельно аккуратно вертя шеей, осмотрелась в поисках того, что могло ей помочь вырваться из трясины, но ничего поблизости не находила подходящего. Назад развернуться не было никакой возможности без риска основательно увязнуть, без единого шанса на спасение. Впереди – метрах в десяти от внезапного пленения – возвышались кочки, однако до них еще надо добраться. Затем Ех проследила их расположение: перепрыгивая с одной на другую (такая возможность вполне реальна!), с дальней слева можно добраться до погибшего кедра, а дальше, подобно обезьяне, попрыгать вперемешку по остовам и крохотным клочкам твердой почвы, и выбраться на устойчивую сушу. Только бы точки опор не подвели да собственное тело, и добраться до первой кочки. От идеи использовать для спасения «Трон» решительно отказалась, поскольку в его броне станет опасно тяжелее, а ей необходима максимальная легкость в сомнительного рода операции!

Надо же так неосмотрительно глупо всей массой угодить в естественную ловушку! Еще неизвестно, что за гадость в этом болоте, так не похожем на родное Желтое (в коем ничего серьезнее одноименных аллигаторов не водится), обреталась. Жить хочется – придется рискнуть!

Она пошевелила с трудом пальцами всех четырех лап для пробы, затем лапами и почувствовала, что вязнет еще больше в жиже. И Еханна рванула на поверхность топи и вперед, объединив лапы попарно, чтобы эффективнее отталкиваться от грязи, задействовав все свои силы на прорыв из смертельного капкана. Ей сей подвиг удался и она распластала их (лапы) по этой грязи, чтобы иметь наибольшую поверхность соприкосновения с оной. Посмотрела вперед – вожделенная кочка приблизилась всего на метр.

Растопырив пальцы, бедная крыса «поплыла» к спасительному островку твердыни, то увязая выше локтевых и коленных суставов, то «выныривая». Если бы на шерсть не налипли многие килограммы отвратительной дряни, тянущей ее вниз, она сумела бы проскочить столь ничтожное расстояние, как говорится, не замарав лап.

Взобравшись на клочок более или менее устойчивой земли, на котором она кое-как разместилась, Еханна часто-часто, рискуя заново свалиться в жидкий булькающий ад, затрясла телом, брызгая во все стороны вонючей кислой грязью. Уменьшив свой вес на несколько килограммов, резко перепрыгнула на следующую кочку, распластав в воздухе лапы, словно белка-летяга. И вторая кочка выдержала ее массу.

Очутившись на третьей, нежданно зазвенели внутренние колокольчики, предупреждая о близкой, но невидимой пока опасности, надвигающейся с неизвестной стороны. Она быстро завертела головой, выискивая всеми органами чувств угрозу – ничего нового в унылом пейзаже болота не добавилось, однако инстинкты самосохранения играли уже тревожный набат, нарастая с каждой секундой. Она прыгнула на четвертую кочку, чтобы спровоцировать источник враждебности. Затем – на пятую, шестую, седьмую, приближаясь с каждой точкой опоры к заветному мертвому дереву, не забывая озираться в стороны. Гипотетический противник все не появлялся, заставляя мортианку (мортианка – обитательница печально известной Мортиус Терры) нервничать и с предельным напряжением продвигаться по малонадежным кочкам.

Только утвердившись на последней перед остовом мшистой кочке, угроза проявилась во плоти и похожа она на жабу, плывущую к крысе, выпучив блеклые глаза; кожа – вонючая, слизистая и гладкая болотно-зеленого цвета, почти полностью сливающаяся с бескрайними топями. Жаба уже не пряталась в болотной мути, находясь в опасной близости от потенциальной дичи. Но дичь та была не глупая, ждать верной гибели, смирившись со своей участью жертвы, вовсе не желала. А потому воспарила в воздух, оттолкнувшись задними лапами.

Жаба по инерции выскользнула на то место, где только что ютилась Еханна, с неудовольствием захлопнула очень широкую и жадную пасть. Жабой эта тварь болотная лишь помнилась на первый взгляд – судя по внешним данным, все ж амфибия, но точно не жаба. У нее большая длинная голова, занимающая больше трети длины всего тела, жирное отъевшееся брюхо, короткие мускулистые лапы с жесткими перепонками между пальцев, с коротенькими коготочками (эти лапы скорее предназначены рассекать вязкое болото, нежели прыгать и бегать по суше), коротенький же хвост.