Златорогий череп

– Видел его однажды в канцелярии обер-полицмейстера. Мельком, но сразу признал. Можно сказать, городовых я почти не обманул. А с вами, надеюсь, познакомимся по дороге в больницу.

V

Час спустя Митя сидел на перилах высокого крыльца и наблюдал за стайкой детворы, а точнее за юной сестрой милосердия, которая пыталась водить с малышами хоровод. Мальчишки с ногами или руками, закованными в лубки, все время спотыкались, норовили устроить кучу малу и набивали себе новые синяки да шишки, но при этом не хныкали, а заливисто хохотали. Девочек в хороводе не было.

Скрипнула дверь.

– Эк тебе, братец, голову забинтовали, – хмыкнул почтмейстер. – Тюрубан как у бенгальского махараджи!

– Повезло, что ближайшей больницей оказалась Филатовская, – поделился Мармеладов. – Детский доктор рану штопает бережнее, чем обычные хирурги, еще и приговаривает: «терпи, золотой мой, до свадебки заживет». Велел больше спать и не нервничать по пустякам. А напоследок сахарного петуха подарил. Хочешь? – он протянул лакомство приятелю.

– Не откажусь. Мне повезло меньше. Перелома не случилось, но вывихнутое плечо вправлял этот Вятцев – жестокий коновал! Аж слезы из глаз брызнули. Уверен, он и с мелюзгой церемониться не станет… Давай в следующий раз наоборот поступим. Я пойду к доброму зашивальщику, а ты к мяснику-костоправу.

– В следующий раз?

– Ну, расследования наши редко обходятся без ущерба для здоровья. Ты же не бросишь частный сыск из-за этого случая?

Ответить Мармеладов не успел. По липовой аллее, идущей от ворот, пронесся босоногий вихрь.

– Куда?! Бродягам тута не положено! – взревел сторож и погнался было следом, да где ему, старому. Мальчишка подбежал к крыльцу и остановился на почтительном расстоянии.

– Слышь, усатый, ты чё ль – Мармеладов?

Почтмейстер молча кивнул на приятеля.

– Не брешешь? Велено передать письмо лично.

– Истинный крест! – сыщик подал знак запыхавшемуся охраннику не вмешиваться.

– Тады забирай.

Босяк порылся в карманах рубахи, от которой осталось лишь название – ткань давно расползлась на ниточки. Вытащил сложенную вчетверо записку и протянул издали, все еще недоверчиво.

– От кого?

– Я почем знаю?!

– Не брешешь? – в тон ему спросил Мармеладов, доставая из кармана сюртука рубль. Босяк облизнулся, представляя, сколько всего можно накупить на эти деньги, но сокрушенно шмыгнул носом.

– Не, я того господина прежде не встречал. Он меня на Триумфальной подозвал. Дал такой же рубль и записку. Велел сюда принесть. Отдать Мармеладову, который на крыльце сидит.

– Ох, подозреваю я, кто может наблюдать за нами, – протянул Митя. – А ну-ка, шалопай, опиши каков из себя этот господин?

Мальчонка не взглянул на него, он смотрел на серебряную монету, как зачарованный.

– Лысая башка, нос крючком… Да ты, небось, все поймешь, когда письмо откроешь.

– Ладно, заслужил!

Монета исчезла в грязном кулаке быстрее, чем капля воды с раскаленной сковородки.

– И петуха забирай.

Почтмейстер протянул леденец на палочке постреленку. Тот побежал к воротам, увернулся от цепких пальцев сторожа, пытавшихся схватить его за ухо. Куда там! Проще изловить летящую молнию или револьверную пулю. Дети из хоровода, наблюдавшие сцену погони, засвистели и захлопали в ладоши. Их симпатии были всецело на стороне чумазого сверстника. Сторож сплюнул в клумбу и заковылял к воротам.

Сыщик, по привычке, наскоро проглотил содержание письма, потом медленно перечитал, впитывая каждое слово, а на третий раз принялся проговаривать вслух:

«Драгоценнейший г-н Мармеладов!

Не знаю, как выразить признательность за помощь, которую Вы оказали в этом деликатном деле. Право же, без Вашего участия мне никогда не удалось бы отыскать беглеца и вернуть украденную им реликвию. Коллекция моя полностью собрана, каждый артефакт в ней на своем месте и все это стало возможным только благодаря Вашему уму.

Не смею предлагать деньги – это так вульгарно! Но и оставлять Вас без награды, конечно же, несправедливо. Поэтому я подарю Вам жизнь, да и товарищу Вашему – из уважения к былым заслугам и пережитым трагедиям. Вы успели заметить (уверен, с Вашей проницательностью это не трудно), что я не оставляю живых свидетелей? Но для Вас сделаю исключение. Даю слово: если в будущем пути наши не пересекутся и Вы не станете искать встреч со мной, то проживете долго и, возможно, счастливо.

Желаю Вам душевного спокойствия, первейшего блага, без которого нельзя действовать и поступать разумно ни на каком поприще.

Остаюсь искренним поклонником Вашего таланта,

Ираклий Цобелиани».

– А злодей великодушен, – Митя подкрутил усы вверх, на гусарский манер. – Оскорбительно великодушен. Не сумел нас прикончить, но пыжится и хорохорится, делает вид, что так и замыслил с самого начала. Каков пройдоха, а?!

Сыщик поправил повязку на голове.

– Судя по точности, с которой наносит удары господин Сабельянов – или Цобелиани, если не коверкать его фамилию на русский манер, – убийца он опытный, умелый и безжалостный. Может статься, и вправду пожалел нас с тобой «из уважения к былым заслугам…»

– Неужели тебя напугал этот крючконосый хлыщ? Не верю!

– Не напугал, но заставил насторожиться. Он так много знает обо мне, о тебе, о пережитых трагедиях… А что нам известно об этом господине? Только три малозначительных факта: Ираклий из древнего грузинского рода, он собиратель исторических диковинок и хороший актер. Помнишь, как достоверно он разыгрывал робость и рассеянность? Еще покашливал так смущенно: «Кхе-х!» – с горькой ухмылкой передразнил сыщик. – А как он на ходу сочинял про покушения, чтобы убедить меня взяться за это расследование… Дьявольский талант.

– Нам еще кое-что о нем известно, – возразил Митя. – Мы видели убийцу и можем описать полиции его приметную внешность.

– Внешность легко изменить. Наденет Ираклий парик, отпустит бороду – и уже никто не признает по словесному описанию. Нет, пока зацепиться не за что.

Мармеладов аккуратно согнул записку пополам, затем еще раз и положил в карман сюртука.

– Вот так так! – воскликнул почтмейстер. – Признаться, я ожидал, что ты скомкаешь этот листок и отбросишь как можно дальше.

– Мне подобные эмоции не свойственны. К тому же Сабельянов прав: я помог ему довершить черное дело. Вольно или невольно – разве это оправдание? Ираклий заранее сообщил мне все необходимое для разгадки. Оставалось только сложить правильно, а я не сумел. Смерть Макара Вострого на моей совести. Именно поэтому мне важно сохранить сие письмо. Как вексель. Знай, Митя, сколь бы хитер и коварен не был убийца, но я стребую с него должок и закрою этот счет.

VI

– А для меня ничего не найдется?

Мармеладов выступил из темной подворотни как раз в тот момент, когда почтмейстер, разогнав поздних посетителей, закрывал контору. Митя выронил ключи и сжал пудовые кулаки, но узнав приятеля, расслабился.

– Тьфу ты! Разве пристало честным людям подкрадываться? Я же на нервной почве и зашибить могу. Ненароком…

– Прости, не подумал.