«Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность

– Не ваше дело… папа.

Подхватила ведро и поспешила к мясному отделу. До открытия магазина оставалось всего двадцать минут, заведующая то и дело выглядывала из служебки, контролируя, достаточно ли хорошо я работаю. Суетились, путаясь под ногами, продавцы отделов и коммерческих точек, а тут ещё этот… Но он попёрся за мной.

– Нет, ты скажи, чё ты такая злая всегда? Я тебе чё, денег должен? – Рассмеялся. Хриплый смех перешёл в надсадный кашель. Прокашлявшись, дядя Толя огляделся – никто не смотрит? – и смачно харкнул в узкую щель между холодильной витриной и стеной. Вот чмырь… – Зря ты так, Людок! Мамке твоей и без того тяжко, а ещё ты нервы треплешь. Ты б с ней как-то поласковее. Да и здоровая ты уже, можешь и сама на себя зарабатывать.

Я, демонстративно оставив возле оплёванной витрины широкую полосу сухого бетона, помалкивала и раздражённо орудовала шваброй, стараясь не поворачиваться к Толику задом. Не то чтобы я его боялась, просто при виде этой рожи мне каждый раз вспоминались Ленкины слова: «Расстелет нарядную тряпку на ящиках с гнилой картошкой и отымеет тебя за банку консервов…» Мне было просто противно. Да ещё и эта тошнота с утра и тупое покалывание в боку…

– Ты вот её поздравила вчера, а? Поздравила?

– С чем? С очередной пьянкой? Я её поздравлю, когда она хоть раз трезвая придёт. – Наконец домыв до входной двери, я отставила швабру и, прополоскав тряпку, выпрямилась. – Шли бы вы, дядя Толя, своими делами занимались! Раиса Николаевна уже четыре раза выглядывала, и поверьте, вид у неё недовольный.

– И-и-и… – он с укоризной покачал головой, – дочка называется! Даже не знаешь, что у мамки, может, радость вчера была и важный повод выпить! Иждивенка ты, вот кто!

– Ага, у неё каждый день повод…

Я подхватила ведро и выскочила на улицу. Плеснула воду на обледеневшую решётку дорожного слива, с наслаждением вдохнула морозного воздуха. Бок, кстати, уже почти не болел. Не перелом, точно. Перелом бы, наверное, только хуже и хуже был. Сразу же стало жалко тратить время на травмпункт. Да и к середине первой пары ещё успевала… Или лучше к Ленке?

В подсобке, около рукомойника, меня уже поджидал дядя Толя.

– Ну а чё ты не спросишь меня – какой повод-то? Она ж мать тебе, Людок, не тётка чужая!

– Всё, ладно! Только оставьте меня в покое уже! – я медленно выдохнула, сдерживая злость, натянула елейную, полную издевательства ухмылку. – Дядя Толя, а какой у мамы вчера был повод нажраться в дрова?

Он довольно рассмеялся, и где-то в глубине грудной клетки у него снова заклокотало.

– Помолвку мы вчера отмечали!

– Чью?

– Нашу! Я ж тебе скоро папкой буду, Людок! Смастерим с мамкой братишку тебе или сестрёнку. Будешь помогать нянчить?

– Чего-о-о?!

– Чего слышала! Будешь ты теперь Панюшкина! А это, между прочим, благородная фамилия! У меня прапрадед двоюродный был графом, так что давай-ка это, тон смени, со мной нельзя так разговаривать! И кончай мать обижать. И… – он забегал взглядом по подсобке, придумывая, какое бы ещё дать указание. – И работёнку найди себе какую-нибудь!

– Да идите вы оба!

Наспех оделась, выскочила на улицу. Зашибись! Просто нет слов. Интересно, где они жить собираются? Если уйдут к Толику – совет им да любовь, как говорится! Но если он припрётся к нам в общагу?

Мысли роились как мухи над навозом – такие же мерзкие и назойливые. Какой уж тут техникум? Надо было что-то делать – хотя бы выяснить, правду ли сказал Толик или просто сболтнул свои пьяные фантазии.

Мать тупо пялилась в телевизор и громко икала. Я, не раздеваясь, встала прямо перед экраном.

– Мам, ничего не хочешь мне рассказать?

Она непонимающе уставилась на меня и икнула. Понятно. И в обед, и вечером тоже мне мыть придётся. Я обречённо скинула пуховик.

– Есть будешь?

Мать невнятно кивнула, и, поняв, что разговаривать бесполезно, я просто сходила на кухню и разбодяжила в большой кружке кипятка бульонный кубик. Обжигаясь и расплёскивая, мама кое-как выпила половину и снова легла.

– Вот, смотри, аспирин, – я положила на стол таблетку. – Только не бухай больше, я тебя очень прошу! Раиса Николаевна сказала, что больше не разрешит мне мыть за тебя. Слышишь? А ещё с завтрашнего дня надо будет находиться в магазине весь день, или тебя просто выгонят. Другую работу ты не найдёшь, точно тебе говорю. Так что…