Солнце в ежевичнике

Между тем в классе шла разминка.

– Журавли-журавли!

– Курлы-курлы!

– Вы куда летите?

Лететь с косяком журавлей на юг было гораздо интересней, чем делать упражнения под снулые монотонные «раз-два-три» мисс Шру или страдальческие – мисс Перкинс, и девочки энергично махали руками. Тут прибежала служанка и сообщила, что директриса срочно вызывает мисс Хадсон. Та оставила вместо себя Мэри и нехотя отправилась в кабинет начальницы с намереньем тут же вернуться, но не всё в жизни можно предугадать. Вот и миссис Рэкхем была уверена, что Гарриет хлопнет себя по лбу и немедленно принесёт миссис Дженкинсон её побрякушку. Для пущей убедительности она бы ещё заставила Гарриет извиниться, но та уверяла, что не забирала у Кимберли никакого медальона и даже не знает, как он выглядит.

– Так я и думала – она уже отнесла его в ломбард! – воскликнула миссис Дженкинсон.

– Да как вы смеете? Это гнусная клевета!

– Нет, девочка, это как ты смеешь дерзить почтенной даме!

Директриса испугалась, как бы мисс Хадсон не вцепилась миссис Дженкинсон в тюрбан, и заняла охранительную позицию между ними. Лучше бы она отправила миссис Дженкинсон домой, а с мисс Хадсон поговорила бы с глазу на глаз, но задним умом все крепки. Ситуация казалась совсем тупиковой, и тут миссис Дженкинсон выступила с инициативой, которую Кимберли явно не одобрила бы: она предложила пойти и спросить у учениц, так ли всё было, как говорит её дочь, или нет. Миссис Рэкхем почувствовала облегчение. Действительно, что может быть проще, но Гарриет категорично сказала:

– Нет, пожалуйста, не ввязывайте в это детей.

– Но почему? Если вы утверждаете, что правда на вашей стороне, чего вам опасаться?

– А как я буду при этом выглядеть? Как шкодливая первоклассница, которая напроказничала и теперь отнекивается? Когда наставник ищет у своих учеников защиты от клеветы, он неизбежно роняет себя в их глазах, чего нельзя допускать ни при каких обстоятельствах. Удивительно, почему вы этого не понимаете…

Слова мисс Хадсон хлестнули директрису, будто плётка.

– Во-первых, не смейте меня поучать, во-вторых, я всё прекрасно понимаю. Ваш ядовитый язык сослужил вам плохую службу. Вы не верите, что ваши ученицы за вас заступятся, и у вас, очевидно, есть на то основания!

– Ничего подобного, миссис Рэкхем! Я ни секунды не сомневаюсь, что вы всем сердцем презираете меня за бедность и что в классе есть девочки, которым не по вкусу моя справедливость и мои башмаки, но есть среди них и те, кто искренне восхищается мной, и я не вправе их разочаровывать. Наставник, снискавший любовь и уважение со стороны учеников, должен держать марку.

Прозвенел звонок, и миссис Рэкхем отослала мисс Хадсон в класс, хотя уроки уже закончились. Просто она хотела мирно развести их с миссис Дженкинсон. Последнюю она заверила, что во всём разберётся сама, и спровадила домой, якобы беспокоясь о её расстроенных нервах.

Весть о неприятностях в классе мисс Хадсон быстро разлетелась по школе, и все наставницы были довольны. Никто из них, разумеется, не поверил, что этот «синий чулок» польстился на безделушку Кимберли, зато заносчивая мисс будет знать, что не меньше других нуждается в поддержке и расположении товарок – расположении, которого она даже не попыталась добиться.

Директриса же в отношении мисс Хадсон частично успокоилась. Кто ищет господской милости, тому не до копаний в вопросах чести. Миссис Рэкхем знала это по себе, и теперь ей даже сделалось неудобно за трусливую панику, которую посеяла в её душе безродная девчонка, а главное – чем: беготнёй и прыжками.

Придя в школу после бессонной ночи, Гарриет обнаружила в верхнем ящике стола медальон, отнесла его миссис Рэкхем и молча положила на стол. Директриса передумала избавляться от мисс Хадсон. Такая мисс Хадсон не помешала бы в её школе. Теперь она хотела лишь подшлифовать острые углы, дать ей понять, кто здесь главный, а потому нахмурила брови и строго сказала:

– Я так и знала. Зря вы стали вчера отпираться. Вы вели себя отвратительно, и мне было стыдно за вас. Однако вы очень молоды, и ваша дерзость могла проистекать из естественной робости перед знатной особой. Постараюсь объяснить это миссис Дженкинсон. Очевидно, вы испугались её напора, стушевались перед ней, а потому пошли на обман. Это нетрудно понять, учитывая разницу в общественном положении. Вы извинитесь перед ней, и я всё улажу.

– Мне не за что перед ней извиняться. Я не сделала ничего плохого. Медальон мне подложила её дочь, бездельница и лгунья. Почему вы верите ей, а не мне?

– А почему я должна верить вам? – вспылила миссис Рэкхем.

Упорное нежелание Гарриет играть по общим правилам начало её раздражать.

– Кимберли Дженкинсон – дитя из приличной, состоятельной семьи, а вас я знаю без году неделю, и ваше происхождение мне неясно. Да вы и сами не стремитесь развеивать этот туман. Кто был, к примеру, ваш отец?

– Я дочь джентльмена, но даже если бы я была дочерью мусорщика, я не позволила бы марать память об отце и возводить на себя напраслину.

– Дочь мусорщика? А вот с этого момента, пожалуйста, подробней. Девица без средств и связей… Да будет вам известно, мисс Шру, возвращаясь с вечерни, видела вас на Эджхилл-плейс. Интересно, откуда вы шли и куда?

Гарриет знала, что наставницы перешёптываются по поводу посещения ею женских курсов в Королевском колледже, но не придавала их сплетням особого значения. Она вообще много чему не придавала значения, за что и поплатилась.

– Ну так что же, вы попросите у миссис Дженкинсон извинения?

– Я пришла просить не извинения, а расчёта. Не вижу смысла работать в заведении, где меня считают лгуньей, воровкой и даже хуже того.

К такому повороту событий миссис Рэкхем не была готова. Она не хотела расставаться с мисс Хадсон, но и задерживать её ей не позволял гонор, поэтому высокомерно произнесла:

– Как вам будет угодно, но знайте – рекомендательного письма вы не получите.

– А мне ваши рекомендации и не нужны.

– Разумеется, вы напишете себе любые. Узнаёте? – И она швырнула на столешницу несколько чистых листков с фамильными оттисками. – Мисс Шру нашла это в вашем шкафчике. Я давно наблюдаю за вами и делаю неутешительные выводы. Я предполагала, что такая штучка, как вы, рано или поздно сама выдаст себя, и не ошиблась. Воспитанница того сиятельного господина, от лица которого вы написали себе рекомендательное письмо, обучалась в частной школе в Шотландии. Я навела о нём справки: он никогда не держал гувернантку. Во всяком случае, особу вроде вас там не пустили бы даже на порог домика привратника. Мне безразлично, чем вы займётесь – сочинительством романов или подделкой банковских билетов, второе, заметьте, прибыльней!

Желчь хлестала из миссис Рэкхем фонтаном, и Гарриет, не желая больше её слушать, ушла в класс. Ей надо было разобрать свой письменный стол. Девочки притихли. По убитому выражению лица мисс Хадсон они поняли, что случилось что-то непоправимое, и сидели, виновато опустив глаза, горестные и понурые.

– В чём дело, мисс Хадсон, вы уходите? – спросила наконец Мэри Ллойд.

Та кивнула.

– Как же так? Вы же обещали, что никогда нас не покинете? – И на глаза хорошенькой Люси навернулись слёзы.

– К сожалению, в этой жизни не всё зависит от наших чаяний… – И из груди мисс Хадсон вырвался тяжёлый, страдальческий вздох.

– Скажите, кто вас обидел? – запальчиво спросила озорница Кейт Янг. – Мы сможем вас отстоять!

Мисс Хадсон ничего не ответила и запретила себя провожать. Когда же она сложила в свой старый уродливый саквояж скромные канцелярские принадлежности и направилась к дверям, девочки дружно встали из-за парт и все до одной присели в глубоком почтительном реверансе, как перед королевой.

Кимберли опять опоздала. Она по утрам до того трогательно нежилась на пуховой перине, что у миссис Дженкинсон не хватало духу её поднимать, а потому приезжала в гимназию не ранее, чем к середине урока. В пустом коридоре она нос к носу столкнулась с мисс Хадсон. Увидев её в дорожном плаще и с саквояжем в руках, Кимберли всё поняла. На мгновенье они остановились друг перед другом и замерли, как дуэлянты. Их взгляды скрестились, словно лезвия шпаг, и, казалось, высекли алую искру.

– Ну что, мисс Хадсон? Чья взяла? – нагло спросила Кимберли.

– Наш разговор ещё не окончен, Кимберли Дженкинсон.

– Мисс Кимберли Дженкинсон.

– Нет. Просто Кимберли Дженкинсон.

Вместо мисс Хадсон в класс пришла мисс Шру – воплощённое низкопоклонство с налётом придурковатости. Она трус?ла по школе вдоль плинтуса мелко, как мышь, перебирая ногами, и на все вопросы, выходящие за рамки учебника, у неё наготове было гнусавое: «Не знаю». Тайная полиция директрисы, она пользовалась особым доверием миссис Рэкхем, входила без стука к ней в кабинет, где с лихвой отрабатывала это сомнительное преимущество, так что все наставницы её терпеть не могли, хотя и побаивались.

– Вы можете объяснить нам, что произошло? – спросила Мэри за весь класс.

– Не знаю, – сказала мисс Шру и глупо улыбнулась.

– Вы вообще-то хоть что-нибудь знаете?

Мисс Шру знала главное. За двадцать лет её пребывания в гимназии Сент-Элизабет отсюда выдавили немало наставниц гораздо одарённей и грамотней её, а она осталась и намеревалась просидеть здесь ещё столько же, а то и дольше, пока не приберёт Господь. Это знание дорогого стоило, а потому она предпочитала не знать всего остального и не делать ни одного шага без ведома миссис Рэкхем, но сегодня был другой случай: сегодня она видела, что класс раскалён до крайности и даже более того – назревал бунт.