Год нашей войны

Татуировки покрывали их голубую, обгоревшую почти до синевы кожу, испещренную шрамами. У каждого зубца на спине имелся плоский черный панцирь, покрытый завитками и петлями золотой проволоки. У самого огромного из них на лбу росли короткие рога. Толстые пальцы с изогнутыми когтями сжались в кулаки. Двадцать пар глаз без зрачков моргнули. Зубцы медленно оскалились – перед нами возник целый лес похожих на толстые иглы зубов.

Обладая гораздо более хорошей реакцией, чем Кезия, я развернулся и побежал. Мчась по выложенной золотыми слитками дороге, я оглянулся и увидел, что ящер принял боевую стойку и зарычал.

– Давай сюда! – крикнул я.

– Удирай, – прорычал он в ответ, обнажив свои ужасные зубы. – Трус!

Зубцы окружили его. Самый маленький из них был на голову выше Кезии. Под синей кожей буграми перекатывались мускулы. Ящер ударил ближайшего к нему зубца. Его когти вспороли брюхо противника, и розовые кишки вывалились наружу. Второй зубец прикончил соплеменника и впился зубами ему в ногу.

Кезия махнул хвостом и, попав каннибалу в затылок, мгновенно убил его. Зубец рухнул на свой обед. Ящер увернулся от следующего хищника, укусил его, и тот вынужден был попятиться назад. Кезия снова пнул кого-то задней лапой, и тут его коготь запутался в проволоке, украшавшей панцирь врага. Двое зубцов бросились вперед и схватили Кезию за ногу. Ящер качнулся и упал.

Я видел, как зубцы окружили Кезию, вцепились в него когтистыми лапами и начали рвать на части. Те, кто завладел головой, стали тянуть налево, остальные, удерживавшие ноги, – направо. Раздался звук, словно лопнуло несколько веревок, а потом я услышал треск. Это переломился хребет ящера. Один из зубцов вонзил зубы в его чешуйчатый хвост, другой начал выковыривать длинные клыки из челюсти. Кезия орал. Синие пальцы нажали ему на глаза, выдавливая их из глазниц. Ему вырвали язык, и зубцы принялись драться за него. Другие с хрустом пережевывали пальцы ящера.

Один из зубцов вытащил прямую кишку Кезии и сжал ее, чтобы темная желчь вылилась на камни. Приставив конец кишки к губам, он надул ее, а потом несколько раз свернул. Получился воздушный шарик в форме собачки. Зубцы покатились со смеху.

Беспомощный, я убегал прочь. Монстры обратили наконец на меня внимание и бросились следом. Золотая дорога содрогалась под их ногами. Я почувствовал их запах – – вонь гниющего мяса. Они не могли добраться до меня. Очень трудно поймать такого испуганного риданнца, как я. Однако они не прекращали погони.

Я несся вприпрыжку, иногда поскальзываясь, по золотой дороге, которая сузилась и резко повернула. Это было Колено города. Священные здания со ступенчатыми фронтонами стояли вплотную друг к другу вдоль дороги. Красное золото, белое золото. Запах опаленной плоти. Зловоние разлагающейся крови и экскрементов ящеров. Я припустил вдоль Голени города.

Голень, Икра, площадь Лодыжки. В центре находилось круглое здание, заполненное зубцами. На них были только набедренные повязки, а на ногах – ремни. Согласно обычаю зубцы обливали ноги жидким золотом, которое впитывалось в кожу. Из-за этого казалось, будто они росли прямо из дороги, постепенно приобретая свой естественный синий цвет. Я резко остановился перед ними. Зубцы, гнавшиеся за мной, сгрудились позади, тыча в мою сторону своими когтистыми лапами. Они напоминали вонючую стену мускулов.

Я положил руку на рукоять меча и понял, что он исчез. Я попытался взлететь, но не смог. Зубцы напряглись, собираясь броситься на меня.

– Шира! – раздался голос слева от меня.

Я взглянул туда и увидел светловолосую девушку, закутанную в плащ. Еще секунду назад там никого не было.

Зубцам она не очень понравилась. Забыв обо мне, они двинулись к ней, и я закричал, решив, что сейчас ее разорвут на части. Незнакомка отбросила в сторону плащ, и оказалось, что это была ее единственная одежда. Она былаочень красива. Зубцы захихикали и облизнулись. Но как только плащ девушки коснулся камней мостовой, ее те-то начало распадаться и постепенно стекать вниз, трансформируясь сначала в изогнутое дерево, потом в корни этого дерева, разбегающиеся толстыми нитями по земле. Последним потеряло форму и уплыло вниз лицо. Наступила тишина.

Некоторые зубцы опустились на одно колено. Другие отпрянули назад. А я просто продолжал кричать. Тело незнакомки превратилось в корабельный трос, сотканный из тончайших нитей плоти. Она проползла через площадь и оказалась у канализационного колодца, где снова превратилась в прекрасную девушку. Она окликнула меня, потом подняла золотую решетку, которую не сдвинул бы даже Тауни, и скользнула внутрь.

Зубцы стали приходить в себя и принялись оглядываться в поисках меня. Я бросился к трубе и последовал за девушкой, слегка оцарапав крылья об узкие стены. От зловония меня тошнило.

Мы оказались в темноте. Синие руки пытались схватить нас, однако не могли дотянуться. Потом в отверстии показались ятаганы, но и на этот раз у зубцов ничего не вышло. Твари начали реветь. Девушка взяла меня за руку, и мы пошли вперед вдоль глубокого золотого желоба, но которому бежала кровь и грязная вода. Поток нес осколки костей, части органов, клочки чьих-то волос, панцири Насекомых и еще какие-то обломки и огрызки, о происхождении которых я не хотел даже думать.

– Это главный сток, – ласково пояснила девушка. – Не советую тебе плавать здесь.

– Что? Кто? Кто ты? – потребовал я ответа.

– Это просто плохой сон, Янт, – проворковала она.

– Откуда ты знаешь мое чертово имя?

Я попытался вырвать свою руку, но это оказалось невозможно.

– Ты должен вернуться обратно в Замок и забыть все это, – велела девушка.

Она прекрасно говорила по-авиански. У нее был приятный голос с очень высоким тембром. Казалось, что одновременно звучит хор из множества голосов. Внезапно на ее щеке появилось несколько отверстий, последовало какое-то неуловимое движение, и плоть тут же затянулась. И вдруг я понял, что она вообще не была однородной. Приглядевшись внимательнее, я в ужасе отпрянул назад. Девушка состояла из тысяч длинных, тонких червей. Переплетаясь между собой и постоянно двигаясь, они создавали иллюзию кожи. Она улыбнулась – точнее, черви, которые были ее губами, на короткое мгновение разделились, чтобы обнажить червей, изображавших зубы.

– Странно видеть столь опытного путешественника таким растерянным, – заметила она.

– Кто ты? – повторил я, содрогаясь от страха.

Я оказался между этим существом и наполненным всякой мерзостью потоком. Девушка снова улыбнулась, словно говоря, что имя ей не требуется, а я – просто идиот. Должно быть, она пришла сюда из очень отдаленных мест – слишком чужой она была.

– Если ты считаешь меня странной, – сказала незнакомка, – то тебе нужно увидеть остальных членов двора.

Она просунула руку сквозь грудь и почесала затылок.

– Двора? Какого двора? Единственный двор находится в Замке!

– Я говорю о королевском дворе. Там обеспокоены. Думаю, и зубцы не очень довольны тобой. – Спокойный, медовый голос странной девушки ласкал меня. Если бы она была невидимой, я бы уже влюбился. – Никогда больше не возвращайся в Ауреату. Никогда не говори с заурийцем.

– Кезия мертв, – сказал я.

Еще одна легкая улыбка.

Я попытался вести себя как можно любезнее.

– Спасибо тебе… Спасибо, что спасла мне жизнь. Возможно, в будущем мне представится возможность оказать тебе такую же услугу, леди. Что я могу сделать сейчас, чтобы отплатить тебе?

– Ты должен отправиться домой и остаться там.

– Только не это!

– Как насчет поцелуя? – спросила она, высунув язык – клубок извивавшихся червей. Кончик языка вдруг стал ярко-красным, как будто черви открыли крохотные пасти и высунули свои собственные язычки.

Я отпрянул назад.

Девушка засмеялась и рассыпалась. Она вновь стекла вниз, разделяясь на множество мелких извивавшихся тварей, которые просачивались между камней и, один за другим шлепаясь в сток, тут же уплывали вместе с течением. Последние из них соединились в некое подобие руки, которая дружелюбно помахала мне на прощание. Я помахал в ответ, не зная, видит ли она меня.

Потом я сел рядом с отвратительным потоком и стал ждать, пока меня вернет обратно. Во время полета в Замок меня наверняка накроет отходняк. Противно предчувствовать похмелье, будучи совершенно трезвым. Мысль о моем жалком теле, лежащем на полу комнаты в холодном Лоуспассе, кишащем Насекомыми, показалась мне отвратительной.

ГЛАВА 5

Даже если бы Замок построили в форме солнечных часов, он не был бы более точен. Летом ровно в три часа дня солнечные лучи проникают через ставни Северо-Западной башни в мою комнату и скользят по столу. Это происходит на протяжении сотен лет. На этот раз они меня разбудили.

Я проснулся, и меня тут же ослепил яркий свет. Я сидел за письменным столом, а моя голова покоилась на груде испорченных таким жестоким обращением бумаг – отчетов и вариантов пресс-релиза по итогам последней военной операции Данлина. Это наверняка означало, что чернила отпечатались на моем лице. Мне придется провести еще одну ночь, переписывая все это с помощью зеркала. Я вздохнул, зевнул и потянулся.

– Ты сам себя уничтожаешь, – раздался позади меня теплый голос. Коричный голос. Запах ванили. Терн.

– Не знал, что ты вернулась, – проговорил я, не оглядываясь.

– Я выехала из Роута прошлым вечером. Прибыла в Замок в полночь. Ты уже крепко спал.

– Хорошо провела время в Роуте, обворожительная моя?

Терн полулежала на тахте, обитой бархатом шоколадного цвета. На груди у нее покоилась раскрытая книга в мягком переплете.