Тишина в замке Блэкбёрд

– А книг по истории ты никогда не читала? – спросила она мягко, наслаждаясь моей растерянностью.

– Тех, где бы писали про ведьм, – нет, – прошептала я.

Леди шагнула назад и чуть отвела взгляд. Скептически поджав губы, она при этом загадочно улыбнулась и сказала:

– Как удобно. Но думаю, сейчас поздновато разбираться со всем этим. Бриджборн ты или нет, утром мы наверняка это узнаем. Вы двое… Придумайте, где её разместить. – И она скользнула прочь, растворившись в сумраке зала.

Я смотрела ей вслед с открытым ртом. Брэм попытался взять мою сумку, но я одёрнула руку. Очевидно, что мне здесь не рады. Я не дам этим людям ни единого повода считать, что я им чем-то обязана.

– Кто она? – резко спросила я.

– Злобная коза, – ответил Брэм.

– И страшно богатая, – добавила Миннифер благоговейным шёпотом. – Изби Хэрлит-Сент-Клауд. После замужества Кантакер, верная подруга твоей матери. Опекуны временно доверили ей дом после… ну, после всего, что произошло.

Моя мать. От этих слов у меня в самом сердце затрепетали смутные воспоминания о фиалках и розмарине.

– Что ты хочешь сказать этим «после всего, что произошло»? – спросила я, когда Миннифер открыла панель в стене и вместе с Брэмом они повели меня вверх по металлической лестнице. – Что произошло? Где все?

Брэм и Миннифер снова обменялись странным, непонятным взглядом.

– Ушли, – тихо сказала Миннифер. Вдруг она обернулась ко мне, в свете свечи по её лицу блуждали красноватые тени. – Тебе нужно быть осторожной, Зита. Они все мертвы. Все Бриджборны. Твои мать и отец, тётя и дядя. Никого не осталось. Никого, кроме тебя.

Я чуть не уронила свою сумку:

– Мертвы!

– Мертвы как зимний… – начала было Миннифер, но сразу же захлопнула рот. Глаза у неё полезли из орбит. Какое-то время она боролась с собой, вцепившись руками в челюсть. Потом снова раскрыла рот, отвернулась, перегнулась через перила и разрыдалась.

– Что такое… – прошептала я. – Что это было? Ты в порядке? – Я обернулась к Брэму, но тот только беспомощно смотрел, стоя руки по швам.

– Всё хорошо, – шмыгнула Миннифер, вытирая щёки. – Просто икота.

«Никогда не видела, чтобы так икали», – подумала я, но Миннифер уже пошла дальше по лестнице, и мы с Брэмом поспешили за ней.

Поднявшись по служебной лестнице, мы прошли через площадку мимо двух маленьких окошек. Они располагались практически впритык, буквально в нескольких дюймах друг от друга, но из одного был виден поросший плющом двор во мраке ночи, а из другого – туманное поле в сумерках, где рядами росли подмёрзшие тыквы, и одиноко стояли несколько пугал. Но я даже не успела удивиться, потому что мы стали подниматься по второй лестнице, а затем по третьей. Наконец мы вышли в коридор с высокими потолками и оказались перед позолоченной дверцей, на которой были нарисованы ветряные мельницы на фоне неба.

– Мы пришли, – сказал Брэм, на этот раз голосом злым и низким.

– Миссис Кантакер не уточнила, какую комнату отвести тебе, – сказала Миннифер, утирая нос тыльной стороной руки. – А в доме тридцать семь свободных спален. Но мы подумали, что эта понравится тебе больше всего.

– Не ходи дальше по этому коридору, – сказал Брэм, отпирая дверь. – Говорят, он ведёт в места, которые лучше не видеть.

– Не входи в комнату с табличкой «Зал психоза», – сказала Миннифер. – И если увидишь синюю лестницу, не ходи туда.

– Знаешь, наверное, будет лучше, если ты вообще не будешь выходить из комнаты, – быстро сказал Брэм. – Мы придём за тобой утром.

Меня ввели в тёмную комнату с тремя огромными окнами, выходящими на запущенный сад, через который я сегодня проходила.

– Это всё для меня? – спросила я, поворачиваясь кругом. У меня никогда не было своей комнаты, а уж такой большой тем более, даже у миссис Боливер я делила чердак с выводком тараканов и парой гигантских крыс.

– Конечно, это всё для тебя, – рассеянно кивнул Брэм, а Миннифер пробормотала: «О чём это она?»

Брэм зажёг второй канделябр. Миннифер сказала, что принесёт чайник горячей воды для умывания. Затем, нервно переглянувшись, они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Я слышала, как они шепчутся в коридоре. Мгновением позже в замке дважды тихо повернулся ключ, и они ушли.

Глава 3

Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что у меня на груди сидит ворон и смотрит он на меня парализующим взглядом хищника, который совсем не прочь полакомиться моими глазными яблоками. Его же глаза походили на яркие чёрные капли, гнездившиеся среди лоснящихся иссиня-чёрных перьев. Я под одеялом чувствовала его вес, когти пронзали ткань насквозь. В комнате было морозно, воздух немного влажный, словно я спала снаружи.

Мы с вороном уставились друг на друга. Но потом я всё-таки истошно завопила и забилась под одеяло. Птица негодующе каркнула и перелетела на каминную полку, откуда искоса воззрилась на меня с оскорблённым видом. А в следующий миг ворон вылетел в дымоход, и в очаг посыпалась сажа.

Мгновенно забыв свой страх, я спрыгнула с кровати, подбежала к камину и, прикрыв глаза от сажи, посмотрела вверх.

– Не делай этого! – крикнула я. – Ты застрянешь!

Как-то раз у миссис Боливер в каминной трубе застрял воробей. В гостиную повалил дым, окрасив в чёрный цвет кружевные салфеточки и декоративные подушки, а когда я стала тыкать в трубу шваброй, чтобы устранить преграду, вниз на пепел упал воробей, а за ним шестеро поджарившихся птенцов в гнезде. Мама-воробьиха, глупая и храбрая, влетела в пылающую пасть трубы, чтобы остановить сияющее чудовище, поджаривающее её деток. Я тогда очень расстроилась и похоронила крохотных птичек на заднем дворе, по соседству с обширным кладбищем золотых рыбок миссис Боливер.

Но этот ворон, видимо, прекрасно понимал, что делает. Шорох крыльев становился всё тише и тише, потом совсем стих, и я понадеялась, что птица благополучно выбралась наружу.

После того как ворон скрылся и в трубе стало тихо, я отошла от очага и окинула взглядом комнату. Прошлым вечером я только мельком рассмотрела её в свете канделябра. Теперь, днём, комната оказалась ещё больше, чем я представляла. Над огромной кроватью висел фиолетовый полог. Пол устилали роскошные ковры. И каждую поверхность, каждое зеркало и все стёкла укутал иней.

Я вышла в центр комнаты, разглядывая глазурь, покрывающую ковры и мебель. «Как странно, – подумала я. – Видимо, в горах рано начинается стужа». Снаружи деревья только оделись в роскошные бронзовые и красно-коричневые цвета, листья отрывались от веток и кружили в воздухе. Свет лился сквозь огромные решётчатые окна; я подошла к ним, открыла створку и глубоко вдохнула свежий горный воздух.

Моя комната выходила на нечто, что когда-то, наверное, было лабиринтом из живой изгороди, но теперь от него остались лишь голые сучья и шипы на фоне замшелых камней и блестевших на солнце листьев. Мне открылась панорама замка, с обеих сторон меня окружали шпили, гребни крыш и маленькие узкие оконца. Я видела и лес, который при свете дня выглядел совсем не страшным и кольцом охватывал сад. Это был чудесный вид, дикий и почти не тронутый цивилизацией.

В дверь постучали. Я поспешила к ней и дёрнула за ручку. Было не заперто. Выглянув, я увидела стоящего перед дверью Брэма. Он теребил в руках шляпу и выглядел так, будто только что пришёл с улицы: раскрасневшийся, пахнущий свежестью.

– Есть хочешь? – спросил он без всяких предисловий.

– Очень, – ответила я. – Доброе утро.

– Ладно. Можешь поесть с нами. Боюсь, миссис Кантакер приказала, чтобы тебя не пускали в парадные комнаты, пока…

– …пока они не решат, что я не отребье?

– Ну, я не сказал бы, что она употребила именно это слово. Но мы питаемся так же, как и они, не волнуйся. Я приду за тобой, как только ты оденешься. – И он ушёл.

Я закрыла дверь и какое-то время просто стояла, глядя перед собой. А потом улыбнулась. Жизнь налаживается. Я решила, что не расстроюсь, если действительно произошла ошибка, если они пригласили не ту Зиту и отправят меня восвояси. Я всю жизнь прожила без замка и наследства – наверняка и оставшуюся часть проживу без них. И я решила просто наслаждаться этим приключением, пока оно длится.

У меня была только моя пыльная дорожная одежда, поэтому я подошла к большому старому шкафу и распахнула обе дверцы. Меня сразу же окутал запах сосны и сушёных роз, а глазам предстал великолепнейший гардероб из всех, какие я когда-либо видела. Здесь были наряды всех цветов – от рубинового до бирюзового и тёмного, сумрачного зелёного, – а также миленькие чёрные шляпки, небольшое зеркало, десятки пар туфель с яркими шёлковыми бантами и бархатными шнурками, подбитые мехом пончо, красивые пушистые пальто, роскошные халаты со сложным цветочным узором, а ещё множество чёрных накидок, чёрных перчаток и набитых украшениями ящичков.

Для меня это было чересчур вычурно. И всё-таки… «Вряд ли кто-то станет возражать, если я что-нибудь позаимствую», – подумала я, разглядывая все эти наряды. Может, никто и не помнит, что они здесь висят. А если помнят и возражают – я хотя бы раз в жизни смогу поносить такую роскошь прежде, чем меня отсюда вышвырнут.

Я выбрала платье цвета густого тумана, поднимающегося над топями, и надела его. Сначала оно показалось мне слишком коротким, как будто сшитым на кого-то низенького и полного. Но потом случилось невероятное: нити как будто сместились, пощекотав мне кожу, и, взглянув в зеркало, я, к своему восторгу, увидела уходящий вниз шов и рукава длиной до запястий. В один миг платье село так, словно шилось прямо на меня.

Водя пальцем по ткани, я медленно выдохнула. У платья были очень пышная юбка и корсет из китового уса, который сам застегнулся, отчего мне пришлось резко выпрямиться. Я тихо ойкнула, но потом расслабилась, поняв, что это не столько платье, сколько транспортное средство, и в нём можно перемещаться как в автомобиле. Неудивительно, что богатые люди обычно всегда выглядят такими гордыми: одежда не позволяет им выглядеть иначе.

Я причесалась как можно лучше – смочила волосы водой и безуспешно постаралась зачесать их в одном направлении. Потом несколько раз прошлась по комнате, восхищаясь своим нарядом и радуясь своему решению надеть его. В приливе уверенности я вскинула подбородок и, шурша шёлковыми юбками, выплыла в коридор.