Финал

Желудок Теллы скрутило в узел от дурного предчувствия. Еще до того, как боги и богини Судьбы были освобождены из плена карт, сдерживающее заклинание начало ослабляться, и призрачным версиям Неупокоенной Королевы и Ее Прислужниц удалось ненадолго вырваться на свободу, однако хватило даже и этого – они тогда едва ее не прикончили. Но Телла выжила и предпочла бы встретиться с ними снова, чем рисковать потерять свою мать.

Ориентируясь на звук шагов, Телла спустилась по узкой лестнице в плохо освещенный лабиринт камер с жемчужно-белыми решетками, которые можно было бы даже счесть красивыми, если бы не ее ненависть к клеткам в любом проявлении; вид каждой из них побуждал ее босые ноги двигаться быстрее.

Телла все бежала и бежала и замедлилась, лишь когда коридор вывел ее в ярко освещенную факелами пещеру, в которой стоял резкий запах серы и промозглой проточной воды. Это помещение могло бы послужить реалистичной декорацией для исторической пьесы, а именно сцены в камере пыток или арены древнего цирка.

Над головой Теллы перекрещивались красные канаты, под которыми не было сетки, а вдоль стен медленно вращались утыканные ножами цирковые колеса. За ними виднелись ямы с пылающими ярко-оранжевыми языками пламени, горевшими, как огненные озера под узкими подвесными мостами. В углу крутилась гранитная карусель, покрытая декоративными шипами.

Центр пещеры прорезало русло красной реки, на противоположном берегу которой стояла Палома. Однако она ничуть не походила на ту слабую женщину, которую Телла оставила лежащей в постели.

11

Донателла

Палома выглядела как зловещая версия Скарлетт. Телла не знала, где ее мать взяла новую одежду. Теперь на ней был черный кожаный длиннополый плащ с короткими рукавами и длинные гранатово-красные перчатки – того же цвета, что и ее корсетный топ. Ноги Паломы обтягивали облегающие белоснежные бриджи, заправленные в черные кожаные сапоги, доходившие до колен. На одном бедре покоился в ножнах кинжал, а второе обвивала тонкая серебряная веревка, похожая на ручную змею.

Она была красива жестокой красотой, как преступница, сошедшая с плаката «Разыскивается», чтобы написать иную концовку своей истории. И Телла отчаянно хотела быть частью этой концовки.

– Пожалуйста, не покидай меня снова! – вскричала она и рванулась вперед, вихрем пронеслась по пещере, перепрыгнула через красный поток и бросилась обнимать Палому. Телла обхватила ее изо всех сил, отчаянно надеясь, что, если станет держать достаточно крепко, на сей раз не лишится матери. Телла тоже хотела другого окончания их истории. Она хотела быть с Паломой и Скарлетт, улыбаться, смеяться и строить чудесные планы на будущее.

– Тебе здесь не место, – отозвалась Палома резким голосом, но все же не оттолкнула Теллу, а погладила ее растрепанные кудри с нежностью, которую Телле никак не удавалось воспроизвести в своих воспоминаниях. – Я всегда знала, что ты вырастешь яростно настойчивой, – продолжила она, – но, Донателла, если не уйдешь прямо сейчас, эта битва погубит тебя. – Она оторвала от себя руки дочери.

– Нет! – Телла схватила мать за запястья; готовая удерживать ее всю оставшуюся жизнь, если понадобится. – Твое место рядом со мной и со Скарлетт. Не представляю, что ты задумала, но, пожалуйста, вернись к нам!

– Не могу. – Палома попыталась высвободиться, но Телла отказывалась ее отпускать. – Немедленно уходи отсюда – здесь небезопасно.

– С тех пор, как ты пропала, вся моя жизнь стала одной сплошной опасностью!

Карие глаза Паломы остекленели, и ее голос, наконец, смягчился.

– Мне ненавистно осознание того, сколь много боли тебе пришлось перенести, но я не хочу причинять еще больше страданий. Сегодня вечером я сама представляю для тебя угрозу, Донателла. Я пришла сюда кое-кого убить.

– Нет, – запротестовала Телла, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. – Ты так говоришь только для того, чтобы заставить меня уйти.

– Хотела бы я, чтобы это было так. Но кое-что из моего прошлого необходимо исправить, и я не стану рисковать, вмешивая в это тебя или Скарлетт. Я совершила бесчисленное множество ошибок, и лишь вы с сестрой – мое светлое послание этому миру. – Ее дерзкая улыбка вернулась, подарив девушке надежду, что, возможно, мама на самом деле не хотела никого убивать. Телле оставалось только убедить ее в этом.

– Просто вернись со мной, чтобы попрощаться со Скарлетт, – умоляла Телла. – Она же тоже скучала по тебе!

– Я бы с радостью, но не могу. – Палома протянула руку и взяла Теллу за подбородок. – Я бы пошла с тобой, но должна сделать то, о чем говорила, в противном случае ты и твоя сестра никогда не будете в безопасности.

Она нежно погладила Теллу по щеке, после чего ее рука в перчатке легла на затылок дочери, чтобы привлечь ближе к себе.

– Я очень сильно люблю тебя. Прости!

Что-то острое выскочило из кончиков пальцев на перчатках Паломы и укололо Теллу в затылок. Она тут же ощутила холод – ей в кровь впрыснули какую-то жидкость.

– Ч-что… – Язык внезапно стал тяжелым и бесполезным. Она хотела спросить, что такое мать с ней сделала, отчего она теперь даже не в состоянии пошевелиться, но не смогла выдавить из себя ни слова.

Палома привлекла ее к себе только для того, чтобы удобнее было ввести парализующее вещество. Должно быть, схожим образом она поступила и с ныне бесчувственными гвардейцами.

– Все будет хорошо, – заверила она, подхватывая дочь под мышки.

«Едва ли», – мысленно возразила Телла, с трудом веря в происходящее: мать бросила ее, затем накачала каким-то дурманящим снадобьем, а теперь тащит почти бесчувственное тело ко входу в пещеру. Телла пыталась сопротивляться, но руки и ноги не слушались – она вообще их едва чувствовала.

Палома, наконец, остановилась у одного из треснувших колес, к которым циркачи обычно привязывали женщин, а затем, хорошенько раскрутив, метали в них ножи. Она не стала подвергать дочь схожему испытанию, а просто спрятала ее, засунув между колесом и гранитной стеной.

«Нет! Не делай этого!» — мысленно взывала к ней Телла, но язык стал таким толстым и тяжелым, что не получалось даже пискнуть.

– Скоро ты заснешь, а когда проснешься снова, немедленно забирай сестру и уезжай из города. Я разыщу вас, когда смогу. – Палома поцеловала Теллу в щеку, прижимаясь к ней губами чуть дольше, чем раньше. Несмотря на это заверение, поцелуй вовсе не показался Телле обещанием новой встречи.

«Мама!» Телла попыталась стряхнуть овладевшую ею немоту, продолжая оставаться в сознании – похоже, мать израсходовала большую часть яда на гвардейцев. Телла чувствовала покалывание в пальцах ног, но не могла ими пошевелить. Она даже не была в состоянии ползти за матерью, когда та уходила. Ей удавалось лишь прерывисто дышать – жалкий тихий звук, потонувший в топоте шагов вошедшего в пещеру. Кто-то уверенно и звучно продвигался вперед.

Телла не знала, в дурмане ли дело, но воздух становился все горячее по мере приближения и усиления угрожающего звука. Незваный гость подошел достаточно близко, чтобы Телла увидела пару запыленных сапог. Мужчина прошагал дальше, походя крутанув треснувшее цирковое колесо, и оно издало протестующий стон, как сломанные часы.

Клик.

Клик.

Клак.

Телле этот звук не понравился, однако благодаря вращению колеса ей удалось, глядя через растрескавшуюся секцию, осмотреть пещеру. Она тут же отметила сверкающие яркие искры, как будто воздух был на грани возгорания. Крошечные язычки пламени танцевали вокруг мужчины, заставляя сверкать золотые вставки на его красном военном мундире. И этот человек стоял прямо перед ее матерью.

Выжидающе подняв к нему лицо, Палома, казалось, разом стала меньше ростом.

– Я боялась, что никогда тебя больше не увижу, – сказала она.

Колесо продолжало вращаться, скрывая от Теллы происходящее в пещере. Когда у нее в следующий раз появилась возможность обзора, она увидела, что незнакомец гладит ее мать по волосам, а та смотрит на него с обожанием во взоре, как будто ждала этой тайной встречи даже больше, чем Телла – воссоединения с ней.

Ситуация казалась вопиюще неправильной.

– Гавриил. – Палома произнесла его имя, как будто оно было ей одной известным секретом. – Я так по тебе скучала. Надеялась, что ты вернешься в эти руины.

Колесо продолжало вращаться. Когда треснувшая секция снова оказалась у лица Теллы, она увидела, что мужчина запустил руку в волосы ее матери.

– Ты такая же красивая, какой я тебя помню, – заметил он и прижался губами к ее губам.

Телла могла бы поклясться, что пламя в пещере вспыхнуло ярче. Рассыпанные в воздухе искры сияли, как звезды. Даже будучи прижатой к холодной стене, Телла чувствовала их жар.

И испытывала головокружение. Она хотела, чтобы колесо остановилось, и тогда бы ей не пришлось ничего больше видеть, но вместо этого оно начало вращаться быстрее, словно очарованное поцелуем. Телла молилась святым, чтобы объятия прекратились или чтобы она, по крайней мере, восстановила способность двигаться, так сильно ей хотелось закрыться от этого зрелища. Но ее конечности оставались онемевшими, а поцелуй все длился, интимный, обжигающий и… совершенно неуместный.

Очевидно, мать пришла сюда вовсе не для того, чтобы кого-то убить, а потому что хотела быть с этим мужчиной больше, чем с собственными дочерьми. У Теллы свело бы живот, если бы она еще была способна хоть на какие-то ощущения.

– Мои воспоминания о тебе не воздавали тебе должного. – Его губы переместились к ее подбородку.

– Я тоже рада, что ты скучал по мне, – ответила она.

– Я думал о тебе каждый день. – Его губы приблизились к ее уху, но то, что должно было быть сказано шепотом, эхом разнеслось по всей пещере. – Я неустанно представлял себе все способы, которыми мог бы отомстить тебе.

Клик.