Финал

– А мне ты доверяешь? – спросила Скарлетт.

– Я доверил бы тебе даже собственную жизнь. Но также я познакомился с твоим отцом и понял, что он из себя представляет, поэтому неудивительно, что я подвергаю сомнению человека, заключившего с ним сделку.

– Николя не похож на моего отца.

Когда Скарлетт узнала, что во время Караваля на самом деле встречалась не с графом, а с игравшим его артистом, и впервые написала настоящему Николя, его не было на континенте, потому что он оплакивал ее кончину. Губернатор Дранья солгал ему, объявив, что Скарлетт и ее младшая сестра погибли в результате несчастного случая. Сам Николя понятия не имел, каким ужасным человеком был Марчелло Дранья.

И разительно от него отличался. Он увлекался рисованием растений и с удовольствием рассказывал забавные случаи из жизни своего пса по кличке Тимбер. А еще он оказался таким же приверженцем правил, как и Скарлетт; и так сильно верил в традиции, что, чтобы встретиться с ней, ждал до окончания траура по Элантине, то есть до сегодняшнего дня. Нет-нет, Николя не представляет для нее угрозы. Но и сердце ее он вряд ли разобьет, в отличие от Хулиана, которому уже дважды удалось это осуществить. Даже если Хулиан не сделает этого снова намеренно, в конце концов, ее сердце все равно разобьется из-за него.

Когда Скарлетт впервые написала Николя, она хотела встретиться с ним только затем, чтобы утолить свое любопытство. Но потом Хулиан надолго уехал, а письма от графа приходили регулярно и служили ей поддержкой, которую она тщетно ждала от Хулиана. Именно послания от Николя дарили ей ощущение опоры в неустойчивом мире.

Будучи артистом Караваля, Хулиан не подвергался воздействию времени. Он мог умереть навсегда, если бы кто-то убил его вне игры, но никогда не состарится, пока будет оставаться одним из исполнителей Легендо. У Скарлетт язык бы не повернулся попросить его отказаться от этой привилегии.

Она не знала, намерен ли Легендо по-прежнему проводить игры после того, как станет императором, но благодаря внезапному исчезновению Хулиана на несколько недель одно уяснила твердо: Легендо все еще его контролирует. Какое бы совместное будущее ни ожидало Скарлетт и Хулиана, долго оно точно не продлится. Все же, даже зная это, она не могла заставить себя выдернуть свою руку из его ладони.

– Я не хочу, чтобы ты возвращался во дворец пешком, – ответила она. – Но если ты все испортишь, клянусь звездами, я больше никогда с тобой не заговорю. Граф должен поверить, что ты выступаешь в качестве моего сопровождающего. Можем сказать ему, что ты мой двоюродный брат.

– Едва ли это сработает. Если, конечно, не хочешь, чтобы он решил, будто ты вступила в неподобающие отношения с собственным двоюродным братом. – Хулиан придвинулся ближе и быстро поцеловал ее в шею.

Скарлетт почувствовала, как покраснели щеки.

– Немедленно перестань!

Он откинулся на спинку сиденья и так громко расхохотался, что карета затряслась.

– Я же просто пошутил, Малинка, хотя теперь испытываю огромный соблазн продолжать в том же духе.

8

Скарлетт

Скарлетт вспотела от волнения, пока служанка вела ее по коридору, стены которого были обшиты расписными панелями, а потолок украшен лепниной.

Замечая кое-где трещины, она сочла их признаками начинающегося упадка. Хоть Николя никогда не говорил ничего подобного, сама Скарлетт в какой-то момент решила, что он хотел жениться на ней исключительно из-за богатства ее отца. Однако теперь она больше не была связана с грозным родителем, поэтому, если Николя когда-нибудь и сделает ей предложение, то только из-за нее самой.

От этой мысли ладони у нее стали еще более мокрыми, чем подмышки. Ей захотелось вытереть влагу о платье, но тем самым сделала бы только хуже, оставив на темно-розовой ткани характерные полосы.

Скарлетт несколько раз вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться, когда служанка открыла дверь в обширный сад под стеклянным куполом.

– Его светлость желает встретиться с вами здесь.

Крошки-колибри весело порхали с одного растения на другое. Схожее мельтешение ощущалось и в желудке у Скарлетт, когда она прошла в дверной проем. В воздухе пахло пыльцой, цветами и зарождающейся романтикой.

Недавно Николя нарисовал ей букет гибридных цветов, пояснив, что ему нравится ставить садовые эксперименты. Она тогда решила, что он написал это просто чтобы ее впечатлить, но теперь поняла: кто-то здесь явно производит опыты с растениями. Ее взору предстали диковинные гроздья белых валенданских ромашек с бархатно-голубыми лозами, серебряные паучьи лилии, сияющие на свету, и желтые стебли подсолнухов с нефритово-зелеными лепестками.

Недалеко от двери на медном столике стоял букет ярко-розовых пионов, кувшин мятного лимонада, а также поднос с бутербродами из хлеба с семенами и крошечными пирожными с белыми сливами. В самый раз, чтобы проявить предусмотрительность, не впадая в крайность.

Хулиан подозрительно оглядел угощение, как будто лимонад был ядовитым, а в бутербродах прятались бритвенные лезвия.

– Еще не поздно уйти, – напомнил он.

– Но я нахожусь именно там, где хочу быть, – возразила Скарлетт и присела на краешек большого медного стула. – А вот ты можешь удалиться, когда пожелаешь.

– Только не говори, что тебе здесь действительно нравится. – Хулиан поднял глаза к стеклянному потолку, по которому ползали божьи коровки. – Здесь что-то не так. Даже насекомые хотят сбежать.

– Кхе-кхе! – раздался намеренный кашель служанки. – Его светлость, граф Николя д’Арси.

У Скарлетт перехватило дыхание, когда она услышала громкий чеканный перестук сапог, более тяжелый, чем она ожидала.

Каким только Скарлетт своего бывшего жениха не представляла: приземистым, высоким, стройным, грузным, старым, молодым, лысым, патлатым, красивым, невыразительным, бледным, загорелым, задумчивым, веселым. В своем воображении она одевала его то в легкомысленный сюртук с оборками, то в строгий фрак и не переставала гадать, что же он скажет ей при встрече.

Также она репетировала и собственные ответы, но теперь, когда он шагнул вперед и взял ее за руку, все заготовленные реплики разом вылетели у нее из головы.

Николя оказался настоящим великаном, почти на полметра выше ее. Его огромная ладонь могла бы с одинаковой легкостью и расплющить ее в лепешку, и приласкать. У него были мускулистые ноги, крепкие руки и такие густые каштановые волосы, что, как бы он ни пытался их укротить, широкая прядь все равно то и дело падала ему на лоб, придавая мальчишеский вид, который дополняли слегка погнутые очки.

Именно так Скарлетт представляла себе линчевателя, для отвода глаз притворяющегося добропорядочным любителем ботаники.

Рядом с графом трусила большая черная собака размером с пони. Тимбер. В своих письмах Николя много рассказывал о своем любимце. При виде Скарлетт пес, явно взволнованный, завилял хвостом и приподнял уши, однако продолжал держаться подле хозяина и послушно сел по его команде. Николя поднес ее руку к своим полным чувственным губам и поцеловал.

Волшебному платью Скарлетт Николя явно понравился. Ее низкий вырез украсился грубо ограненными драгоценными камнями, рассыпающими искры света по всему застекленному саду.

– Рада наконец-то познакомиться с вами, – выдавила из себя Скарлетт.

Граф широко и искренне улыбнулся.

– Я испытываю искушение сказать, что вы даже красивее, чем я себе представлял, но мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неоригинальным.

– Слишком поздно, – кашлянул Хулиан.

Между густыми бровями Николя появилась морщинка, когда он заметил спутника Скарлетт.

– А вы кто такой?

– Хулиан. – Он протянул ладонь, но граф явно не собирался выпускать руку Скарлетт из своей.

– Не знал, что у Скарлетт есть брат.

– Потому что я ей вовсе не брат. – Хулиан сохранял дружелюбный тон, но в его глазах вспыхнула дьявольская искра, заметив которую Скарлетт ощутила приступ паники. – Мы вообще не родственники. Я актер, с которым она играла во время Караваля.

На словах «с которым она играла» он сделал особое ударение, и Скарлетт тут же захотелось его придушить. В кои-то веки Хулиан решил быть честным – и как не вовремя!

Николя, однако, ничуть не встревожился. Продолжая широко улыбаться, он свободной рукой погладил Тимбера.

Но Хулиан еще не закончил:

– Я не удивлен, что она никогда не упоминала обо мне. Подозреваю, что в начале Караваля я не сильно ей нравился. Но потом нас поселили в одну комнату на постоялом дворе…

– Хулиан, довольно, – вмешалась Скарлетт.