Под небом русского цвета. Не игра в города

Я видела человека в тебе, не идола.
Бывает, ударит мысль кулаком по морде:

«Не мне тебя хоронить в этом странном городе,
наполненном безработными и поэтами».

Я ничего не знаю страшнее этого.

    2018

Семь нот, три слова

Найти подвох, открыть гештальты надо бы:
без этого я – вымерший подвид.
Передо мной-патологоанатомом
лежат мои семь книг о нелюбви.
Но я – так вышло – больше не в профессии.
Я в деле, в Петроградке и в себе.
И надо мне как следует пропеть себя,
а не вверять продюсеру-судьбе.
Свалить бы всё на химию, но как же – ты
мой адресат, что текстом был рождён?
И мне б перекреститься, но не кажется:
мы есть под солнцем, снегом и дождём,
весь двор-колодец смехом перепачкали,
слегка молчим, скрываемся, таим.
Семь нот, три слова, пять замёрзших пальчиков,
согретые дыханием твоим.

    2018

Восьмибуквенным именам

Мы стояли у самой кромки
цвета наших с тобой волос.
Свыше голос был самый громкий,
но ни слова не произнёс.

Переход оказался лёгким.
В нём ни боли, ни страха нет.
Ты прекрасным моим далёком
был в сентябрьском святом окне

и стал близок мне. Чем достигла
света этого, не пойму —
у мороза сточились иглы
в жарком красном свечном дыму.

Мы мертвы с тобой и свободны.
Продолжается всё как встарь
и над пепельницей-Обводным
точно так же горит фонарь,

только этого быть не может
в жизни, где невозможно всё,
что хоть как-нибудь подытожит
и кого-нибудь да спасёт.

И вода говорит: «Не страшно», —