Троянский конь

– Ингалятор при нем?

Этот простой вопрос поставил мать в тупик. Она снова задрожала, не в силах отыскать правильный ответ. Вцепилась пальцами в белокурые волосы, зачесанные назад и прихваченные лентой. Едва ли миссис Хеннесси была намного старше Норта. Тридцать с хвостиком, не больше, хотя на ее носу уже отчетливо проступила сеточка кровеносных сосудов.

– Он положил его в мамину сумку,– заявила дочка.– Он терпеть не может носить его с собой. Говорит, что выглядит как болван.

Норт снова повернулся к матери.

– Он у вас?

Женщина порылась в пухлой сумочке и извлекла оттуда маленькое устройство из голубого пластика. Она протянула ингалятор Норту. На боку ампулы, вставленной в прибор, была надпись: «Альбутерол».

Норт сразу узнал препарат. Его сестра вводила альбутерол своему ребенку. Но эта ампула была пуста, причем срок годности лекарства давно прошел. Норт не сдержал улыбки, понадеявшись, что она будет выглядеть как ободряющая. Маленький Мэтти не страдал астмой. Он обманывал свою мать, а почему – только ему одному было известно.

– Я сделаю все, чтобы передать это вашему сыну.

Разбухшие, жирно поблескивающие тучи были беременны дождем, но детектив Норт не верил им. Он продолжал усиленно потеть.

Жара странным образом воздействует на человека. Он становится раздражительным сверх меры, взрывается по самому незначительному поводу. Жара влияет на способность логически мыслить.

Поднимаясь по ступеням музея против течения испуганной, спешащей выбраться на улицу толпы, Норт взвешивал две возможности: можно оставить кондиционеры работать – глядишь, остудят горячую голову бандита; а можно выключить их – пусть жара сделает свое дело. Обезумевший от духоты и зноя, преступник станет неосторожным, но в то же время и опасно непредсказуемым.

Как утихомирить загнанную в угол крысу?

– Что он сейчас делает? – спросил Норт у полицейских, притаившихся за одним из автоматов для продажи билетов.

– Точит меч.

– О господи!

Норт выглянул за угол, стараясь рассмотреть, что происходит в зале, но ничего особенно не разглядел. Зато он ясно слышал странный звук – словно кто-то медленно, очень медленно водил камнем вдоль лезвия древнего меча.

– Где он?

Коп показал на боковую галерею.

– Он ходит туда-сюда. Там есть второй выход.

Норт сверился с планом музея. И непроизвольно заскрипел зубами. Слишком мало полицейских, слишком много посетителей. Он раздраженно отбросил план в сторону.

– Бесполезно!

В другом конце зала Белферов одинокий полицейский направлял испуганную публику из кафе и от Американской выставки к выходу на Восемьдесят первую улицу. Он стоял, прикрывая собственной спиной зал с преступником. Что ему еще оставалось делать? Здесь не было запирающихся внутренних дверей или перегородок, которые в других зданиях всегда возникали, как по волшебству. Музей гордился тем, что вход в него открыт каждому.

Стоит негодяю решить пойти поразмяться – пиши пропало. Его уже не удержать.

Преступник продолжал точить оружие. Из боковой галереи едва ощутимо тянуло запахом металла.

– Давно он этим занимается?

– Минут десять. Музейные работники говорят, что это подлинный меч из Трои.

– Это где-то в северных штатах? – не понял Норт.

– В Древней Греции.

«А-а!»

– Наверное, он стоит кучу денег.

– Уже нет,– ответил Брудер, который подошел сзади. Норт прикинул на глаз расстояние между дверьми.

– Он подходил к ребенку?

– Думаю, он даже не догадывается о том, что там ребенок.

Норт считал иначе.

– Будь спокоен, он в курсе.

Брудеру не сиделось на месте. Пальцы, сжимавшие рацию, побелели от напряжения.

– Так что с ОЧС? Позвонить им?

Норт призадумался. Если ситуация выйдет из-под контроля, ответственность ляжет на Отряд чрезвычайной службы. Но пока все шло нормально. В Нью-Йорке каждый год происходит около ста подобных инцидентов. И специалистам по переговорам в девяноста случаях из ста удавалось уговорить отчаявшихся, сумасшедших и самоубийц отказаться от своих губительных планов. Неспроста форму переговорщиков украшает надпись: «Поговори со мной».

– Звони в участок,– приказал Норт.

Но не успел он договорить, как события понеслись вскачь. Напирающая толпа посетителей в дальнем конце зала обтекла одинокую фигуру полицейского и ринулась прямо к боковой галерее, видимо, в поисках выхода.

Норт бросился им навстречу.

– Назад! – закричал он.– Назад!

Через миг он был в центре зала. Толпа заколебалась в замешательстве, пошла волнами в разные стороны. Норт замахал руками, пытаясь отогнать их обратно.

Брудер и его помощник, выбравшись из-за кассовых автоматов, направляли мечущихся посетителей на выход, подальше от опасной галереи.

– Не сюда! – умолял Норт.

А потом какая-то девица увидела преступника в нескольких футах от входа в выставочный зал и завизжала что есть мочи.

Ростом он был около пяти футов десяти дюймов, весом – примерно сто сорок фунтов. Светлые волосы коротко подстрижены. Он стоял спиной к зрителям; но первое, что бросалось в глаза,– ярко-красные пятна крови у него на руках.

Посетители шарахнулись обратно, откуда вышли, но в этот миг преступник повернулся и посмотрел на Норта.

Он казался моложе детектива на пару лет; на вид ему было двадцать пять – двадцать шесть. Норт держал себя в форме, но этот парень выглядел настоящим атлетом. И наверняка был быстрым и ловким.

Норт поразился собственной тупости. А если слухи не врут и семь лет – это предельный срок жизни нью-йоркского полицейского?