Ночь Королей. Игра с судьбой

Аромат духов Корди врезался мне в нос, а ее белые кроссовки появились рядом с Энджи. Было слишком поздно, чтобы признаться, что я здесь, избежав при этом неловкости. Поэтому я тихонько подтянула ноги и прижалась к крышке унитаза.

– Это и правда выглядело так, будто она бежит за призраком, – сказала Энджи.

– Я беспокоюсь о ней. Элис… – Корди замолчала.

– Что?

– По-моему, у нее проблемы с психикой, – сказала Корди и вздохнула.

Возбужденный смех Энджи эхом отразился от кафельных стен.

– Когда она пронеслась мимо меня, я подумала, что она узнала про меня с Питером, – пробормотала Корди.

Мои глаза расширились, в животе возникло странное чувство. Это напоминало момент, когда человек споткнулся и начинает падать. Этот короткий миг, когда он осознает, что больше не может предотвратить неизбежное падение и сопутствующую боль.

– Она что, все еще не знает? – прошептала Энджи.

Корди выдавила недовольным тоном:

– Что я должна сделать? Пойти к психически неуравновешенной подруге и сказать: «Кстати, мы с Питером вместе с тех пор, как ты бросила его и разбила ему сердце. Спасибо за это, а теперь, пожалуйста, не свихнись!».

Мои руки судорожно сжались вокруг коленей, а взгляд остановился на каракулях.

– Вы все равно должны ей сказать, – вмешалась Энджи. Она в волнении шаркала туда-сюда по полу подошвами. – Вы ведь подруги, разве нет?

– Черт возьми, оставь это, Энджи. Если Питер не хочет ничего говорить, потому что так беспокоится о ней, я сделаю ему одолжение. Следующие несколько месяцев Элис все равно будет в Честерфилде. Если после этого ей станет лучше, мы расскажем.

Энджи издала встревоженный вздох и больше ничего не сказала, а в следующее мгновение я услышала, что они обе ушли. Дверь за ними захлопнулась.

Я сглотнула. В ушах стоял какой-то жесткий, оглушительный шум.

Медленно поднявшись, я протянула руку и, наконец, толкнула дверь, которая с тихим скрипом отворилась. Я уставилась на пустую уборную. На плитки, которые выглядели желтыми от искусственного потолочного света. На водопроводный кран прямо передо мной. Висящая капля вяло оторвалась от серебряного крана и упала вниз.

Кап.

Кап.

Кап.

Мои движения выглядели деревянными, когда я вышла из кабины и полностью завернула кран. Капель затихла, оставив меня в гнетущей тишине. Тогда я поняла, что в жизни есть вещи похуже, чем галлюцинации. Реальность, например.

Ведь все это вовсе не было игрой воображения.

Глава 5

Раздевалка пустовала, когда мне, наконец, удалось вернуться и переодеться. Проверив телефон, я обнаружила три пропущенных звонка и четыре sms, все от мамы. Я даже не стала прослушивать автоответчик, потому что последнее присланное сообщение наверняка суммировало все остальные в нескольких словах:

«Нам есть, о чем поговорить, юная леди. Приезжай в участок! Мама».

Если бы я не чувствовала такого нежелания встретить кого-то из школьников, бывших свидетелями того, что случилось на спортивной площадке, я бы еще немного помедлила, чтобы отложить разговор с мамой.

Ноющее чувство в грудной клетке неуклонно нарастало, когда я вышла из раздевалки. От стен гулким эхом отражались мои шаги. Несколько учеников по-прежнему оставались возле своих шкафчиков и переговаривались вполголоса, перешептываясь и хихикая. Когда я проходила мимо них, по мне стало расползаться холодное, сдавливающее чувство.

Чувство, которое оставило у меня на языке мертвенный привкус. Это было одиночество.

Мне действительно было одиноко. Когда я в последний раз тусовалась с Корди или Питером после уроков и делала нормальные вещи, такие как планирование вечернего похода в кино? Мои шаги все замедлялись, пока я не остановилась окончательно.

Рядом со мной находилась открытая дверь класса. На доске мелом была нарисована клеточная мембрана. Свет надо мной едва заметно пульсировал – беспорядочное моргание, которое заставляло мою тень причудливо метаться по полу. Края моей тени закрутились, и из них выполз гигантский паук, крупнее любого другого экземпляра, виденного мной до сих пор. Тело было почти с мой сжатый кулак, его окружали танцующие тени, выглядевшие как взъерошенный мех.

Паук вздрогнул и уставился на меня огромными круглыми глазами. В ужасе я отпрянула, а паук в мгновение ока подбежал ко мне, уцепился своими длинными ногами и пополз по мне вверх.

Резкий крик вырвался у меня из груди, я инстинктивно бросилась бежать, и споткнулась о собственные ноги. Сильно ударившись, я шлепнулась на пол и при этом почувствовала, как мое лицо ощупывают длинные лапы. Меня охватил ужас. В панике я было завертелась, но ошеломленно застыла.

Паук сидел на моем левом плече. Он был так близко от меня, что я могла различить свое отражение в его глазах, и так велик, что я должна была бы почувствовать его вес, но он был легким, как воздух, и казалось, состоял всего лишь из колеблющихся теней.

Я уставилась на свое отражение в паучьих глазах, при этом мое сердце билось чертовски сильно, я могла чувствовать пульс даже на языке. Ждала, когда сбудется мой худший кошмар, и пауки набросятся на меня, похоронят под собой.

Но ничего такого не произошло. Эта штука на моем плече просто смотрела на меня, будто я была самым интригующим предметом, который она когда-либо видела в своей жизни. Взгляд паука был почти… ожидающим.

– Что… чего вы от меня хотите? – прошептала я.

Но паук продолжал молчать, и я заметила, как внутри меня что-то произошло: страх улетучился, и то, что в итоге осталось, было… гневом.

– Чего вы от меня хотите? – На этот раз я почти взревела. Тварь вздрогнула и испуганно отпрянула.

– Мне так надоело все время бояться, – наступала я. – Я допустила, чтобы вы терроризировали меня. Я потеряла все: свою жизнь, своих друзей, себя. Для чего все это? Я выясню, почему я вас вижу. И верну себе жизнь, даже если это будет последнее, что я сделаю! – Я подняла руку, и паук дернулся назад, а затем я сбросила его с плеча.

Когда, приподнявшись, я встала на ноги, у меня все болело, но в то же время чувствовалось облегчение. Словно лопнуло нечто, что копилось во мне со дня смерти отца.

– Мне надоело бояться, – тихо повторила я, и паук молниеносно отступил в мою тень. – Я не знаю, почему вы преследуете меня, или почему кто-то посылает вас ко мне, но скажи своим ползучим друзьям, чтобы они оставили меня в покое, иначе я растопчу каждого из вас.

Тяжело дыша, я поправила конский хвост и подняла рюкзак, который потеряла при падении. Затем заставила себя пойти дальше. Шаг за шагом. Большего я в любом случае сделать не могла.

Я вышла из школы и, открывая замок велосипеда, поклялась себе, что этим летом изменю свою жизнь, верну ее себе. Независимо от того, что потребуется сделать для этого. Потом забралась на велосипед и поехала.

Рюкзак ударил меня по спине, когда я проезжала мимо «Mills Inn Diner», где работала Корди. Мои пальцы вцепились в руль, и я прибавила ходу, проехала пиццерию и покатила по мосту реки Пискатакиз, разделяющей Фокскрофт на север и юг. На следующем светофоре я свернула в боковой переулок, где, помимо пожарной станции, находился и полицейский участок.

Еще на ходу я перекинула ногу через седло и спрыгнула. Здание из красного кирпича было, пожалуй, единственным во всем Фокскрофте домом с решетками на окнах. И даже здесь они казались лишними, поскольку уровень преступности в нашем городишке равнялся нулю.

Припарковав велосипед, за одним из решетчатых окон я смогла разглядеть Кея – маминого «непонятно что» и одновременно ее коллегу. Он был почти на десять лет моложе мамы, но отношения между ними всегда были какими-то необычными.

Я понятия не имела, были ли они лучшими друзьями, просто коллегами или… ну, чем-то большим. Моя мама никогда не говорила об этом, и я решила не считать странным, что по утрам Кей иногда стоял у нас на кухне и точно знал, где найти апельсиновый сок.

Кей скучающе откинулся на спинку стула, листая газету и поедая пончик. Он поднял глаза в тот момент, когда я прислонила велосипед к стене, и помахал мне рукой с зажатым в ней пончиком. Неловко улыбнувшись в ответ, я вошла в кабинет шерифа.

Уже на пороге меня встретил запах кофе. Когда мы еще жили в Луизиане, мама работала в подсекции Департамента полиции штата и в основном проводила исследования по криминалистике. Когда мы переехали, она освоила работу шерифа. С тех пор она делила с Кеем работу по обеспечению спокойствия и порядка в Фокскрофте. Когда-то Кей признался мне, что даже став шерифом, она не могла отказаться от самостоятельного снятия отпечатков пальцев или поиска следов крови. Даже на таких пустяках, как украденные колпачки велосипедных колес. Моя мама была особенной женщиной.

Я прошла по узкому коридору и заглянула в открытый кабинет. Кей поднял глаза от газеты и улыбнулся мне.