Соната живых мертвецов

– Тебе стоило внимательнее читать. – Николь взяла бутылку из рук и повертела перед его лицом. Наклеенный кусок пластыря поверх заводской упаковки, описывал содержимое как сильное снотворное. Достаточно сильное, чтобы написать его состав.

Девушка пробежалась по буквам. – Прямо не напиток, а гремучая смесь для вечного сна.

– У дедули были проблемы со сном?

Николь подняла бровь и слегка ухмыльнулась: – Теперь-то уж точно нет.

– Иногда мне кажется, что ты просто сумасшедшая, – произнес Дюк.

У Николь от этих слов чуть не отвисла челюсть.

– Эй, а не ты ли только что обсосал горлышко бутылки, которой тыщу лет. К твоему сведению, я читала, что никому так и не удалось выяснить, отчего точно умер Л. В.

– Наверняка, он был просто слишком старый. – Но на всякий случай, Дюк сплюнул ещё раз и тщательно вытер губы ладонью.

– Видела бы сейчас меня мама…

– Да ладно тебе. Простой старик, подумаешь, что-то там сочинял… у нас, между прочим, в Пайпстоне есть ребята не хуже этих голливудских выскочек. Взять хотя бы музыкального Питта.

– Что ещё за музыкальный Питт?

– Ага! – победно произнес Дюк. – Как можно не знать музыкального Питта! Все в штате знают музыкального Питта. А спроси у любого жителя Миннесоты кто такой Л. В.? Кто-то пробурчит, мол, какой-то парень, так? А может и нет… кто сейчас разберет?

– Кто такой этот твой музыкальный Питт? – настойчиво спросила Николь.

– Просто хороший парень с проблемным желудком.

– Мерзость, – фыркнула девушка. В ответ, Дюк громко расхохотался.

Он сделал несколько шагов и остановился.

Наверняка у такого человека как Л. В. есть что-нибудь ценное. И вряд ли он хранит это в национальном банке, скорее всего припрятал на одной из полок, да и забыл.

– Что ты делаешь? – вскрикнула возмущенно Николь, когда Дюк облокотился на белый рояль и закурил.

– Пытаюсь прикинуть, за сколько можно продать эту малышку, – ответил он. Дюк взглянул на лицевую панель, украшенную логотипом в виде арфы, и прочитал надпись под ней: Стейнвей и Сыновья.

– Ну-ка быстро слез отсюда! – Девушку не на шутку рассердило такое неуважение к инструменту.

– Да что с тобой не так? – спросил Дюк.

– Это охрененно дорогая штука, черт возьми! Ты знаешь сколько таких роялей в мире?

– Сколько? – Дюк, ощутил, как где-то глубоко внутри скребется удача.

Николь внимательно осмотрела корпус, затем подняла клавишную крышку. Ее пальцы коснулись парочки черных и одной белой, сначала неуверенно, а затем страстно и напористо, словно хорошо отточенный механизм, без фальши, звук проносился по полупустому залу, огибая стены, шкафы, пары кресел, здоровенного дивана и наконец возвращаясь обратно за новыми силами, чтобы снова пуститься в путь.

Девушка исполнила небольшой отрывок из Симфонии света и тени, которую знала наизусть, как и множество других произведений Л. В., а впрочем и не только его, чем очень удивила Дюка, он и не ожидал, что девушка, позволяющая себе отпускать сальные шуточки в сторону незнакомых людей, с хитрыми живыми глазами, которые казалось насмехались над всем миром, стала словно недостающей деталью в громоздком механизме.

Николь бережно хранила в себе то, что осталось от воспоминаний о далеком и забытом.

Все началось со старенького пианино, скрывающего почерневший угол стены, который казался в детстве таким загадочным. Будучи ребёнком, она внимательно следила каждый раз за тем, как нонна садилась на краешек табурета, худая, но прямая как струна, длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями прикасались к крышке, точно прислушивались к еще не родившемся нотам, которые навсегда зародили в ней любовь к музыке.

И спустя два десятка лет, эти воспоминания остались единственным светлым пятном, которые давали надежду и веру в будущее.

Первые несколько звуков, заставили Дюка вздрогнуть. Ему вдруг почудилось, что в комнате, помимо их двоих, есть кто-то ещё. Конечно, как оказалось секундой позже, темная вытянутая полоска, которую он вначале принял за мужской силуэт, была ничем иным, как тенью, отбрасываемой от шкафа, где плотно прижавшись друг к другу, стояли пластинки. Видимо все дело в том, что раньше ему никогда не приходилось слушать живую музыку. У него есть смартфон, который подобно складному карманному набору с всевозможными инструментами, заменил большую часть его жизни. Только вместо ложки, у него есть приложение, чтобы заказать готовую еду, а в качестве ножа – послужит уведомление о предстоящем платеже по кредиту.

Как только звуки затихли, исчезло и все остальное. На самом деле, Дюк внутренне обрадовался, когда тишина вернулась в свои владения.

– Единственный и неповторимый, —проговорила Николь, отстраняясь от инструмента, точно от любовника после жаркой ночи.

– Ты о ком? – спросил Дюк, напрочь забыв обо всем на свете.

– Рояль. Ты же это хотел узнать, не так ли?

Дюк протянул на одном дыхании —А-а-а! – И тут же добавил: – В точку. А ещё, почему ты до сих пор работаешь официанткой в паршивой забегаловке, косящей под семейный ресторан.

– А где я должна, по-твоему, быть?

Дюк пожал плечам. – Не знаю. Мало что ли в Голливуде таких студий, которым требуются талантливые люди вроде тебя?

– Считай, что на десерт ты уже заработал, – игриво ответила Николь. —Ладно… насчет инструмента. Если я не ошибаюсь, Стейнвей и Сыновья, одна из лучших компаний в мире музыки. Что-то типа Эппл, если сравнивать со смартфонами.

– И-и-и?

– И, если обратить внимание на вот это, – девушка указала на внутреннюю часть крышки, – кажется, мой мальчик ты сорвал джек-пот.

– Что там? – нетерпеливо спросил Дюк.

– Сам посмотри.

Дюк принялся разглядывать выгравированные буквы.

– Музика эст имморталитас, – прочитал он. – И что это значит?

– Я понятия не имею. Но эта надпись может означать, что рояль сделали на заказ. Ограниченная серия Стейнвей. Думаю, Л. В. мог позволить подобное.

Николь посмотрела на свои руки так, словно увидела их впервые.

– Черт возьми, я только сейчас поняла, что возможно трогала самую крутую вещь в своей жизни!

– Подожди, —произнес напряженно Дюк, облизывая пересохшие губы. —Сколько может стоить подобная вещь?

– Я всего лишь официантка из паршивой забегаловки, – ответила Николь.

– Да ладно тебе. Знаешь, я слышал, что Дженнифер Энистон начинала точно также, может даже где и ты, – подбодрил ее Дюк.

–– В Гастро-Шалости? Ты серьёзно, Дюк?