Концепции современного естествознания

Итак, существует ли гармония в природе как источник всякой красоты? Да, но не в наивно-материалистическом понимании. В современной философии красота рассматривается в качестве одного из фундаментальных критериев научности, отражающих предметную реальность науки – природу.

1.9. Развитие естествознания и псевдонаучные тенденции

Темп развития науки. С течением времени и особенно со второй половины прошлого столетия наблюдается изменение функций науки и в первую очередь – естествознания. Если раньше основная функция науки заключалась в описании, систематизации и объяснении исследуемых объектов, то сейчас наука становится неотъемлемой частью производственной деятельности человека, в результате которой современное производство – будь то выпуск сложнейшей космической техники, современных супер- и персональных компьютеров или высококачественной аудио- и видеоппаратуры – приобретает наукоемкий характер. Происходит сращивание научной и производственно-технической деятельности. Появляются крупные научно-производственные объединения – межотраслевые научно-технические комплексы «наука – техника – производство», в которых науке принадлежит ведущая роль. Именно в таких объединениях были созданы первые космические системы, первые атомные электростанции и многое другое, что принято считать наивысшими достижениями науки и техники.

В недалеком прошлом естествознание считалось производительной силой. Хотя оно и не производит непосредственно материальную продукцию, но очевидно, что в основе производства любой продукции лежат естественно-научные разработки. В последнее время естественно-научные знания принято считать базовым ресурсом экономики, по своей значимости превосходящим традиционные капитал, рабочую силу и материальные ресурсы. При такой оценке принимают во внимание не столько конечную продукцию того или иного производства, сколько естественно-научную информацию, на базе которой организуется и реализуется производство материальных ценностей.

Учитывая такой важнейший показатель, как объем научной информации, можно сделать не только качественную, но и количественную оценку временного изменения данного показателя и таким образом определить закономерность развития науки.

Результаты количественного анализа показывают, что темп развития науки как в целом, так и для таких отраслей естествознания, как физика, биология и т. п., а также для математики, характеризуется приростом научной продукции на 5–7 % в год на протяжении последних 300 лет. При анализе учитывалось число научных статей, изобретений и т. п. Такой темп развития науки можно охарактеризовать и по-другому. За каждые 15 лет (половина средней разницы в возрасте между родителями и детьми) объем научной продукции возрастает в е раз (е = 2,72 – основание натурального логарифма). Это утверждение отражает закономерность экспоненциального развития науки.

Из нее вытекают следующие выводы. За каждые 60 лет научная продукция увеличивается примерно в 50 раз. За последние 30 лет такой продукции создано приблизительно в 6,4 раза больше, чем за всю историю человечества. В этой связи к многочисленным характеристикам XX в. вполне оправданно можно добавить еще две – век знаний и век науки.

Что касается развития отечественной науки, то представляют интерес следующие цифры. В 1913 г. в России было не более 12 тыс. научных работников. К 1976 г. в СССР их было около 1,2 млн, т. е. за 63 года численность научных работников выросла в 100 раз.

Совершенно очевидно, что в пределах рассмотренных показателей (их, конечно, нельзя считать исчерпывающими для характеристики сложной проблемы развития науки) экспоненциальный рост науки не может продолжаться сравнительно долго, иначе в ближайшем будущем все население земного шара превратилось бы в научных работников. При этом следует иметь в виду, что не каждый исследователь вносит существенный вклад в подлинную науку и даже в большом числе научных публикаций содержится сравнительно небольшое количество по-настоящему ценной научной информации. Дальнейшее развитие науки будет продолжаться и в будущем, но не за счет экстенсивного роста числа научных работников и числа производимых ими научных публикаций, а за счет привлечения прогрессивных методов и технологий исследования, а также повышения качества научной работы.

Псевдонаучные тенденции. С тех пор как человечество обрело способность излагать мысли и передавать опыт познания окружающего мира, между знанием и незнанием образовалась промежуточная область, в которой всегда находилось место для описания загадочных действий колдунов, предсказаний астрологов, неопознанных летающих объектов (НЛО) и многого другого, что составляет предмет «альтернативной науки». В наше время, когда Россия и страны бывшего Советского Союза переживают глубокий экономический кризис, захлестнувший науку, когда существенно сократилось финансирование научных исследований, резко уменьшились тиражи научных, учебных и научно-популярных изданий, когда нет средств на приобретение научных журналов и книг, наблюдается небывалый рост публикаций (не только в газетах, но нередко и в научных изданиях) о колдунах, астрологах, парапсихологах, НЛО и т. п., т. е. появился мощный поток псевдонаучной информации. Значительно возрос интерес к сверхъестественному, к отрицанию завоеваний разума и ко множеству негативных проявлений иррациональности и мистицизма. Такие симптомы – характерные признаки общества с нездоровой экономикой – указывают на весьма опасные стремления в обществе, которое до недавнего времени считало себя приверженным науке, национальным и как бы основанным на «научных» принципах.

На пути естественно-научного познания законов и явлений природы возможны два ошибочных подхода. В первом из них отрицается все ранее известное и предлагаются новые теории, которые, по мнению их авторов, способны наиболее полно и правильно описать исследуемый объект. С таким подходом вряд ли можно полностью согласиться: в процессе развития науки, как правило, отвергается и заменяется чем- то новым далеко не все. Обычную систему научных понятий расширяют, выдвигают более общие теории. При этом подразумевается: все то, что мы знали раньше, – только часть того, что мы знаем теперь. Например, классическая механика Ньютона верна, но только для скоростей, значительно меньших скорости света в вакууме. Таким образом, ее место уточнено, но она не отвергнута, не выброшена, не забыта и не объявлена шарлатанством.

Во втором ошибочном подходе к познанию законов окружающего мира нет полного отрицания того, что известно, однако предлагаемые идеи рассматриваются в совершенно другой плоскости. Преимущественно такой подход и приводит к псевдонаучным тенденциям, которые активизируются в последнее время и являются одним из многих следствий чувства безысходности и разочарованности людей во всем происходящем.

Наука и псевдонаучные тенденции сосуществуют с древних времен. Наука с тех пор неузнаваемо изменилась: открыты новые законы, появилось множество методов и теорий, подтверждающихся практикой, а псевдонаучные представления остались на прежнем уровне.

Благодатная почва для псевдонауки возникает и в том случае, когда гипотеза принимается за истинную теорию, которая якобы легко доказывается экспериментом, пока еще никем не проведенным. Причем нередко наблюдается пренебрежение экспериментальным доказательством либо предполагается, что его должен провести кто-то другой. И здесь нельзя не согласиться с немецким писателем и философом И. Гете (1749–1832): «Гипотеза нужна, как нужны леса для постройки зданий, но плохо, если леса принимаются за построенное здание».

Псевдонауку можно определить как область деятельности, которая при поверхностном взгляде имеет сходство с наукой, но принципиально отличается от нее внутренним содержанием и сферой приложения. В частности, она не является средством естественно-научного познания и не создает базы для развития технологий. Псевдонаука стремится быть похожей на науку, она маскируется под нее, но решает в обществе другую, психологическую задачу.

В псевдонауке можно выделить несколько направлений. Одно из них рассчитано на получение денег и почета от государства и связано чаще всего с разработкой «сверхоружия». Предлагаются заманчивые идеи: например, поражение ракет противника «плазменными сгустками», создание «окон в атмосфере, через которые прямое космическое излучение выжигает все живое на поверхности» (это не шутка, а точная цитата) и т. п. Подобные идеи успешно использовались для выкачивания денег из бюджета, особенно в советское время. Что-то подобное было и в других странах. Правда, система независимой экспертизы и меньшая коррумпированность в западных странах мешали развиваться такому направлению псевдонауки.

Другое псевдонаучное направление ориентировано в основном на удовлетворение собственных амбиций и охватывает решение наиболее сложных, фундаментальных и глобальных проблем: выяснение природы гравитации, доказательство теоремы Ферма, вечный двигатель, выяснение строения Вселенной и т. д. В отличие от предыдущих подобные идеи не стоят почти ничего, разве что денег на их публикацию. В этом случае в качестве поставленной задачи выступают и реально существующая нерешенная задача, и уже решенная при поиске простого, «понятного» решения, и задача, невозможность решения которой уже доказана, и наконец, задача, сформулированная так нечетко, что она не может быть названа корректной задачей.

Есть в псевдонауке и направление, рассчитанное на коммерческий успех и связанное со здоровьем человека, многочисленными совершенно новыми и весьма эффективными способами быстрого и абсолютно безопасного лечения. Предлагаются медицинские услуги по лечению тяжелых болезней (рака, наркомании и др.), по избавлению от лишнего веса, по предотвращению облысения и т. д., при которых человек недоволен своим внешним видом. Подобная псевдонаучная деятельность паразитирует на естественном для каждого человека желании быть здоровым и привлекательным. Для придания убедительности обычно используется физическая терминология – например, магнитное поле, силовые линии и т. п. Ведутся рассуждения о том, в каких местах из дома выходят силовые линии. Убеждающие используют для наукообразия научные термины, справедливо полагая, что школьный учебник физики уже забыт и не последует возражений о том, что силовая линия не может «быть» в одном месте комнаты и «не быть» рядом. Обычный прием – сознательное смешивание бытового и научного языков.

Важная часть этой сферы псевдонаучной деятельности – издание множества книг о способах стать здоровее, моложе, красивее, решить сразу все проблемы: о третьем глазе, о том, как мгновенно совершить путешествие во Вселенную, о том, как по меридианам или параллелям надо располагать кровати и т. п. Издание подобной литературы приносит немалые доходы. Развитию такой деятельности, особенно в нашей стране, способствуют необоснованные утверждения: все кругом отравлено – и воздух, и вода, и все продукты. Распространение псевдомедицины в странах Запада ограничивается отработанной системой сертификации медицинских услуг – государство защищает граждан. Ho такая система – результат длительного развития демократического общества и общего понимания последствий псевдонаучных услуг. В некоторых случаях знания заменяются чем-то другим, что по форме их напоминает, и тем самым потребители (общество, потенциальный заказчик, журналисты, читатели газет и др.) вводятся в заблуждение. Обычно что-то другое – это наукообразные рассуждения с применением научной терминологии и многочисленных ссылок на мнение академиков, экспертов, секретные доклады ЦРУ, КГБ и т. д. При этом проявляется активное желание выступать со своими идеями в газетах и журналах, не связанных с наукой, предлагается создавать новые институты и центры, принимать новые стандарты.

Несколько другая ситуация, когда человек готов работать, например, строить модели вечного двигателя, а не учиться. Чаще всего у него нет желания и способностей получать новое знание в области естественных наук. Поэтому, как и в предыдущем случае, он занимается наукообразными рассуждениями с использованием научной терминологии. Такой «ученый-самоучка» реже выступает в прессе, однако охотящиеся за сенсациями журналисты сами его разыскивают, и в прессе появляется сообщение: в каком-то самом заброшенном сарае не признанный высокомерной официальной наукой «гениальный изобретатель» создал свой вечный двигатель, о котором и рассказал корреспонденту. Впрочем, иногда такие заметки сочиняются не выходя из редакции.

В симбиоз с псевдонаукой вступают газеты и журналы, издатели и авторы книг, рассказывающие о левитирующих лягушках и о том, как жить обнаженным в тайге, и что нужно сделать, чтобы пищу приносили белочки. Иногда в подобном содружестве оказываются некоторые чиновники, распределяющие бюджетные средства и прямо или косвенно находящиеся «в доле» с получателями денег. Бывают случаи, когда сторонниками псевдонауки становятся политики. Как известно из отечественной истории, в некоторых научных дискуссиях принимало участие государство (борьба с генетикой, спекуляции в области языкознания и истории и т. п.). Государство пользовалось при этом своими специфическими аргументами – лагерями и тюрьмами. Остается надеяться, что все это осталось в прошлом, однако следует помнить об опасном признаке приближения подобной ситуации – когда «образованные» политики начинают активно вмешиваться в сугубо научные дела.

Главные потребители продукции псевдонауки – государство (для проектов чудо-оружия) и граждане (для волшебных лекарств и литературы на псевдонаучные темы). Что же толкает человека в объятия колдунов в третьем поколении, специалистов по отвороту и привороту, гарантирующих успех в 500 % случае (это не шутка, так в одной газете и было написано)? Это прежде всего личные и общественные неудачи. Человек в такой ситуации чаще всего обращается к псевдонауке, к мистике. Как показывают социологические исследования, сегодня по степени интереса к псевдонауке Россия занимает одно из первых мест в мире, далеко обогнав страны Запада.

Во все времена псевдонаука имела своих сторонников и защитников. Один из аргументов защитников псевдонауки: некоторые теории, которые сейчас считаются псевдонаучными, в свое время относились к науке. Обычные примеры – теории теплорода и эпициклов, позволившие получать проверяемые результаты. Однако следует уточнить, что теории, отвергнутые наукой, не были в свое время псевдонаучными – они не входили в противоречие с достигнутым на тот момент уровнем знаний, не использовали «ученые слова» без понимания их смысла, не выдвигались дилетантами. То, что со временем были созданы другие теории, объяснившие многие явления, – нормальный научный процесс.

Другой противоположный аргумент – любая новая теория принималась не сразу, сначала ее считали псевдонаукой, а наиболее революционные – например теория относительности – завоевали признание очень нескоро. Такой аргумент тоже неверен. Новые теории, выдвинутые в рамках науки, не имеют признаков псевдонауки и не считаются ею. Конечно, если положение новых теорий выглядит непривычно, то для их широкого признания нужны достаточно весомые основания – предсказанные результаты экспериментов и их объяснение.

Есть ли вред от псевдонауки? Человек, приучившийся все воспринимать некритически, отучившись думать, становится легкой добычей всяческих жуликов, т. е. тех, которые обещают сделать несметные деньги прямо из воздуха, построить завтра рай на земле и решить все проблемы, и тех, которые берутся за тридцать часов научить всему – хоть иностранному языку, хоть каратэ.

Непосредственный вред приносит псевдомедицина. Тех, кого лечили знахари, «сильнейшие колдуны», «магистры и апостолы черной и белой магии» и «потомственные ворожеи», обычно врачи спасти уже не могут. Иногда говорят, что знахари и колдуны излечивают путем внушения, гипноза и т. д. Разумеется, это возможно, но лишь если болезни связаны с психикой либо имеют одновременно психическую и соматическую природу. Поэтому внушением достигается чаще всего кратковременное улучшение, а болезнь идет своим чередом.

В естествознании иногда бывает так, что полученные результаты измерений не вписываются в рамки старой теории. Вопрос о том, в рамки какой теории они не вписываются. Если речь идет, например, о необычных магнитных свойствах или необычно низком сопротивлении керамического образца, изготовленного из оксидов меди и лантана, то это странно (мы привыкли, что керамика – это диэлектрик) и надо бы разобраться тщательно и перемерить семь раз. Ho зато тот, кто разобрался (а не прошел мимо), открыл высокотемпературную сверхпроводимость. Неожиданности в науке бывают. Более того, в неожиданных результатах есть особая прелесть – к их достижению всегда стремятся.

1.10. Естествознание и нравственность

Нравственное начало познания. Развитие естествознания, науки вообще и сама жизнь общества нуждаются в регулировании поведения и действий людей посредством не только правовых, но и нравственных норм. Существуют многочисленные и многогранные взаимосвязи естествознания и нравственности как системы социальных норм, регулирующих поведение людей и направленных на сохранение и развитие общества. Ученый-естествоиспытатель, как и любой человек, испытывает двойной контроль: внешний со стороны государства, социальной группы, общества и внутренний, основанный на развитом чувстве ответственности, совести и нравственном идеале. Человечество выдвигало разные нравственные идеалы: гармоничное единство многообразных интересов людей, единство личного и общественного, царство справедливости, добра, правды и красоты. Они изменялись, обогащались опытом жизни.

Наряду с правом в любом обществе действуют так называемые «неписаные законы», которые лежат в основе правил нравственности – морали.

Естествознание, как и вся наука в целом, оказывает сильное влияние на мораль, испытывая на себе обратное воздействие. Общество не может не ограничивать научный поиск, если сам поиск или его результаты противоречат нормам нравственности или сложившимся представлениям о гуманности. Вопрос, можно ли запретить постижение истины во имя спасения морали, ответа не имеет. Приоритет истины перед моралью иногда основывается на простом сравнении: мораль относительна и изменчива, а истина абсолютна и вечна. Однако справедливость такого довода весьма сомнительна. Во-первых, любая истина, в том числе и естественно-научная, всегда относительна в силу объективных и субъективных причин. Во-вторых, не всякая истина нужна людям, о чем хорошо сказал немецкий философ Шопенгауэр: «Вы превозносите достоверность и точность математики, но зачем мне с достоверностью знать то, что мне знать не нужно?»

До сих пор так или иначе ставятся под сомнение или ограничиваются некоторые этнографические исследования, эксперименты над человеческими зародышами и многое другое. Продолжают бунтовать противники вивисекции – операций на живом животном с целью изучения функций организма, действия на него различных препаратов, разработки новых методов лечения и т. д. До сих пор спорят, нравственна ли пересадка органов.

Остается спорной правомерность евгеники – учения о наследственном здоровье человека и путях его улучшения. Прогрессивные ученые ставили перед евгеникой вполне гуманные цели. Их намерения были благими. Однако идеи евгеники использовались и для оправдания расизма. Некоторые проблемы евгеники, в частности лечение наследственных заболеваний, в последнее время ученые пытаются решить с применением методов медицинской генетики. В связи с этим и особенно с проведенными экспериментами по клонированию млекопитающих интерес к евгенике возрос.

Создатели евгеники исходили из того, что все люди несовершенны. Уже в раннем возрасте можно заметить – одни дети одарены здоровьем, но природа «отдохнула» на интеллекте, другие не могут похвастаться физической красотой и крепостью, но опережают сверстников в умственном развитии, третьи – хорошо успевают и в школе, и в спортивной секции, но вот характер не сахар… И таким комбинациям нет числа. Эта реальность нашла отражение даже в пословицах и поговорках («Сила есть – ума не надо» и т. п.). А сказок о глупых красавицах и умных дурнушках просто не счесть. Поэтому человек, сочетающий в себе и красоту, и силу, и интеллект, и нравственность, кажется каким- то чудом природы. У окружающих такие люди вызывают разные чувства – у кого восхищение, а у кого и зависть. А вот ученые уже много лет назад стали задумываться над тем, как и в силу каких причин появляются на свет такие редкие, всесторонне одаренные люди. И нельзя ли сделать так, чтобы их в человеческом обществе становилось все больше и больше? Как изменилась бы жизнь вокруг…

Первый, кто поставил перед собой этот вопрос, был английский психолог и антрополог Ф. Гальтон (1822–1911), двоюродный брат Ч. Дарвина (1809–1882). Аристократ по происхождению, Ф. Гальтон занялся изучением родословных прославленных аристократических семейств Англии. Его задача была ничуть не проще поисков философского камня – он пытался установить закономерности наследования таланта, интеллектуальной одаренности, физического совершенства. Он считал, что если для получения новой породы необходим отбор лучших животных-производителей, то тех же результатов можно добиться и целенаправленным отбором семейных пар. Лучшие должны выбирать лучших, чтобы в результате рождались здоровые, красивые, одаренные дети. Необходимо создавать особые условия для «размножения генов» выдающихся людей из аристократических семей. Таково начало евгеники.

Однако любой селекционер знает: чтобы вывести новую породу с улучшенными свойствами, нужно выбраковать примерно 95 % животных. Худшие не должны участвовать в размножении – таков принцип любого отбора. И вот тут евгеника напрямую сталкивается с неразрешимыми проблемами, лежащими в области человеческой этики и морали.

Как бы ни были гуманны побудительные мотивы евгеники – сделать человечество более здоровым, красивым, одаренным и, в конечном счете, более счастливым, – в самой ее сути есть какой-то изъян. Она не вписывается в сложную структуру человеческого общества, сотканного из противоречий не только биологических, но и юридических, социальных, психологических, религиозных. Ведь всякое совершенствование так или иначе начинается с разделения на плохое и хорошее, жизнеспособное и слабое, талантливое и бездарное. Разделение, а потом отбор, выбраковка не отвечающих тем или иным требованиям вариантов. На уровне человеческого общества такой отбор неизбежно означает дискриминацию.

С точки зрения чистой науки евгеника все же содержит изъяны. Например, ее основная задача – изменение соотношения вредных и полезных признаков в сторону полезных. В самом деле, в некоторых случаях можно сказать, что есть «вредные» разновидности генов и «полезные». Однако по самым оптимистическим подсчетам генетиков за 200–300 лет можно было бы увеличить число «полезных» генов в человеческой популяции всего лишь на сотые доли процента. Бесполезность отбраковки «вредных» генов показали и эксперименты нацистов: в свое время в фашистской Германии были уничтожены многие психически больные, и сначала действительно рождалось меньше детей с отклонениями. Ho спустя 40–50 лет и сейчас процент психически больных в Германии приблизительно такой же, как и раньше.

Другой камень преткновения – евгеника пытается контролировать сложные поведенческие признаки людей, интеллект и одаренность, которые определяются большим числом генов. Характер их наследования очень сложен. К тому же в развитии таланта и интеллекта большую роль играют культура, язык, условия воспитания. Все это передается ребенку не через гены, а с помощью общения с близкими людьми и учителями.

Вне всякого сомнения, задачи евгеники остаются благородными. Основная дискуссия идет вокруг способов их решения. Возможно, что с развитием генных технологий сложнейшая задача улучшения наследственного здоровья человека будет решена приемлемыми и вполне цивилизованными методами.

В обществе, в котором преобладают люди с рациональным, практическим складом ума, наука развивается иначе, чем в обществе, где больше идеалистов и романтиков и где запрещающие барьеры носят национальный, этнический или сословный характер.

Влияние естествознания на мораль в обществе всегда было огромно, однако в нем никогда не было единого мнения в вопросе об оценке такого влияния. С одной стороны, расширение горизонтов знания, разрушение унизительных предрассудков, обеспечение доступа к естественно-научным и культурным ценностям – все это способствует формированию высоких нравственных качеств. С другой – главный полигон испытания материализованных идей естествознания с древних времен до наших дней – поле военных действий, что побуждает видеть в науке воплощение зла и безнравственности.

Еще в недалеком прошлом многие сторонники науки надеялись, что она способна решить и нравственные проблемы. Ho теперь, кажется, понятно, что из науки и особенно из естествознания трудно извлечь правила о том, как надо и не надо поступать.

Известно, во многих странах большинство передовых естественнонаучных достижений используется для создания новой военной техники, в том числе и средств массового поражения, рассчитанных на безнравственные действия – уничтожение людей. При этом считается, что ученые и инженеры-разработчики создают новый вид оружия для оборонительных целей. Ho применение оружия в любом случае приводит к гибели людей, часто безвинных. Виноваты и несут ли моральную ответственность ученые, научные разработки которых служат базой для создания оружия? Или основную ответственность несут те, кто применял оружие и давал команду на его применение ради наживы либо удовлетворения своих эгоистических потребностей обладать еще большей властью? Эти вопросы, волновавшие людей еще с древних времен, включают целый комплекс правовых и нравственных проблем, решение которых зависит от политических, социальных и других факторов, а также в большей степени от того, для каких целей применялось оружие. Перед учеными чаще всего ставится вполне благородная задача – создавать эффективное оружие для защиты государства. Ученые-естествоиспытатели всегда выступали с гуманной мирной инициативой. В качестве примера можно назвать Пагуошское движение ученых за мир, разоружение, международную безопасность и научное сотрудничество. Такое общественное движение сформировалось в 1955 г. по инициативе крупных ученых: физиков А. Эйнштейна, Ф. Жолио-Кюри и философа Б. Рассела.

Взаимосвязь и сочетание естествознания как науки о природе и морали, как правил нравственности, безусловно, сложны, и для их научного анализа по-прежнему остается огромное поле деятельности. Очевидно одно: естествознание вряд ли может претендовать на замещение морали. Ясно и другое: настоящим ученым всегда руководит высокий нравственный идеал, ради которого он трудится не покладая рук, ради которого он решает чрезвычайно трудную, но благородную задачу расширения горизонта естественно-научного познания загадочного и постоянно изменяющегося окружающего мира. О таком нравственном идеале написал А. Пуанкаре в своей книге «Последние мысли»: «Наука ставит нас в постоянное соприкосновение с чем-либо, что превышает нас; она постоянно дает нам зрелище, обновляемое и всегда более глубокое, позади того великого, что она нам показывает; она заставляет предполагать еще более великое; это зрелище приводит нас в восторг, тот восторг, который заставляет нас забывать даже самих себя, и этим-то он высокоморален. Тот, кто его вкусил, кто видел хотя бы издали роскошную гармонию законов природы, будет более расположен пренебрегать своими маленькими эгоистическими интересами, чем любой другой. Он получит идеал, который будет любить больше самого себя, и это единственная почва, на которой можно строить мораль. Ради этого идеала он станет работать, не торгуя своим трудом и не ожидая никаких из тех грубых вознаграждений, которые являются всем для некоторых людей. И когда бескорыстие станет его привычкой, эта привычка станет следовать за ним всюду; вся жизнь его станет красочной. Тем более что страсть, вдохновляющая его, есть любовь к истине, а такая любовь не является ли самой моралью?»

К нравственности через воспитание. В книге Д.Х. Медоуз и др. «За пределами роста » в последней главе есть небольшой раздел под названием «Любовь». Здесь можно прочитать: «…переход к устойчивому развитию должен включать социальные преобразования, позволяющие воспитывать и проявлять лучшие, а не худшие стороны человеческой натуры». Благородный путь воспитания лежит через любовь. О любви говорит и Библия. Заповеди Божии начинаются со слов любви. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоей, и всем разумом твоим, и всею крепостью твоею». Это первая и главная заповедь. Вторая же подобная ей: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Если человек обладает такой любовью, то он не нарушит и все остальные заповеди. Любой человек, любящий ближнего, не может его обидеть, обмануть, тем более убить или ему позавидовать, и, вообще, не может пожелать ему чего-либо худого.

«Там, где начинается любовь, – писал глубочайший мыслитель современности, российский философ И.А. Ильин, профессор Московского университета, – там кончается безразличие, вялость, экстенсивность: человек собирается и сосредотачивается, его внимание и интерес концентрируется на одном содержании, именно на любимом; здесь он становится интенсивным, душа его начинает как бы накаляться и гореть. Любимое содержание – будь то человек, или коллекция картин, или музыка, или любимые горы – становится центром души, важнейшим в жизни, главнейшим предметом ее. Оказывается, что любовь дает человеку, по слову Платона, сразу – душевное богатство и душевную бедность: богатство – ибо человек нашел сокровище своей жизни, которым он владеет и которое он как бы носит в себе: отсюда чувство душевного обилия, силы, счастья, повышенного интереса к жизни и благодарности за все; бедность – ибо у человека возникает чувство, что он никогда не владеет своим сокровищем до конца и что без него и вне его он сам скуден, несчастен и одинок: отсюда чувство душевной скудности, слабости, несчастья, разочарования во всем и ропот на свою лишенность и нищету. И все же, несмотря на эту тоску лишенности, человек чувствует себя обогащенным и богатым… Любовь есть доброта – не только потому, что она окружает сочувствием свой любимый предмет, печется о нем, страдает и радуется вместе с ним, но и потому, что любовь сама по себе дает человеку счастье и вызывает у счастливого потребность – осчастливить все и всех вокруг себя и наслаждаться этим чужим счастьем как излучением своего собственного».

По мнению другого философа – Иммануила Канта, религия ничем не отличается от морали, так как общий предмет той и другой составляют нравственные обязанности.

1.11. Рациональное и иррациональное начала познания

Рациональная и реальная картина мира. Основываясь на естественно-научном познании окружающего мира, многие убеждены, что окружающий мир подвластен рациональному анализу. Они полагают: все явления природы можно логически объяснить, а то, что сегодня кажется чудом, завтра станет объяснимым и понятным. В узком смысле слова «моя картина мира», «мое мировоззрение» – это мои собственные представления об окружающем мире, сложившиеся на основе его восприятия моими органами чувств. В широком смысле – это мои накопленные суждения обо всем, что воспринимают мои органы чувств и чем заняты мои мысли. Все это лишь отражение небольшой части видимого окружающего нас мира. Многие думают примерно так: «Как можно найти место для различных невидимых абстрактных образов в крошечной картине, составленной из наших конкретных опытных представлений? Я доволен своим конечным и ограниченным восприятием мира. Внеземные явления относятся к области утопий и фантазий, и пусть о них думают другие». Перспектива такого замкнутого миропонимания должна вызывать сомнение хотя бы потому, что всякое конкретное мировоззрение находится в движении. Наши представления о мире постоянно изменяются. Мы говорим о собственном горизонте познания, который может расширяться. Чтобы раздвинуть рамки наших познаний, существуют различные образовательные системы, множество книг и т. п.