Итоги «шестилетки» Путина. Разбор полетов

«Развитие транспортной системы», одна из самых «богатых» государственных программ, получит 14,8 млрд руб. Причин этому может быть несколько:

– финансирование строительства автомобильных дорог и соответствующей инфраструктуры, что потом будет приписано не госпрограмме, а средствам, собранным за счет системы «Платон». И, таким образом, правительство россиянам представит мнимый итог работы системы «Платон», при этом сами дальнобойщики будут дискредитированы на фоне этих успехов «Платона»;

– финансирование строительства трубопроводов, потянувшихся в Китай и Турцию. По всей видимости, не только средства Газпрома будут задействованы этих проектах;

– не исключен рост затрат на строительство моста в Крым через Керченский пролив. В конце концов, если одному другу президент помог с «Платоном», не будет же он и второго друга оставлять в «беде»;

– расходы на строительство транспортной инфраструктуры в преддверии чемпионата мира по футболу.

«Развитие федеративных отношений и создание условий для эффективного и ответственного управления региональными и муниципальными финансами» получило дополнительные средства в рамках тактики латания дыр, созданных ошибками государственного управления. Федеральный центр довел региональные бюджеты до критического уровня за счет, с одной стороны, перераспределения налогов в пользу федерального центра. С другой стороны, перекладывания исполнения майских указов по увеличению заработных плат бюджетникам на региональные бюджеты. В скором времени регионы столкнутся с еще большей нагрузкой, когда их обяжут повысить заплату еще 5,8 млн бюджетникам, среди которых 3,9 млн человек трудятся в учреждениях субъектов Российской Федерации и муниципальных учреждениях.

Госпрограмма «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности» получила дополнительные средства в размере 11 млрд рублей, что неудивительно, поскольку именно эта сфера деятельности государства для Кремля является ключевой в условиях роста протестов и нарастания угрозы революционных настроений. Примечательно в этой программе и то, что на 7,2 млрд рублей повысятся траты на зарплаты управленцев, а траты на оплату труда сотрудников подразделений территориальных органов, осуществляющих оперативно-служебную деятельность, сократятся на 8,8 млрд руб. По мнению экспертов, в силовых ведомствах уже давно сложилась неэффективная система перераспределения денег от рядовых работников к руководящим. Например, в Следственном комитете России на каждого следователя приходится один руководитель или координатор, в МВД на двух работников в «поле» один управленец. И хотя официально сообщается о сокращении затрат на оплату труда руководителям, она вновь возвращается к исходному уровню через те самые поправки, о которых идет речь здесь.

Среди прочих затрат, ориентированных на правопорядок, – расходы на госпрограмму «Юстиция». В основном они направлены на деятельность системы исполнения наказаний. Учитывая, что на нее планируется дополнительно выделить 8,4 млрд рублей, а на образование и здравоохранение – только по 1,27 и 1,8 млрд рублей, приходишь к выводу, что государство явно не ценит своих граждан. Например, совокупные расходы на две программы в сфере безопасности – юстиция и обеспечение общественного порядка – превышают стоимость расходов двух программ, направленных на развитие человеческого потенциала – образование и здравоохранение, – на четверть! Рост расходов на сектора, связанные с безопасностью, правопорядком закономерен, учитывая, человек какой профессии стоит во главе государства. Не ясно лишь то, как народ еще сохраняет веру в царя, обещающего развитие экономики, но выделяющего средства на поддержание стабильности своего режима.

Примечательно, что среди дофинансирования числится и программа «Космическая деятельность России на 2013–2020 годы». Из 8,5 млрд, выделяемых дополнительно на нее, 7,9 млрд будет направлено на соблюдение сроков строительства объектов космодрома «Восточный». Это есть не что, иное как устранение ошибок коррупционеров.

* * *

Что касается программ, финансирование которых было ограничено, то здесь видим три интересных факта.

Во-первых, идет сокращение финансирования программ, направленных на развитие отдельных регионов. Это «Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона» (на 170 млн руб.), «Развитие судостроения и техники для освоения шельфовых месторождений на 2013–2030 годы» (на 51,3 млн руб.) и «Развитие Северо-Кавказского федерального округа» на период до 2025 года (на 0,6 млн руб.). Вспоминая положения Стратегии экономической безопасности до 2030 года о необходимости развития ряда регионов, среди которых и вышеперечисленные, сокращение их вызывает только недоумение, поскольку идет вразрез с положениями стратегии.

Во-вторых, на фоне ежегодного роста лесных пожаров в Сибири, и особенно в Забайкальском крае, совершенно неразумно сокращать инвестирование как программы развития региона, так и госпрограмм «Развитие лесного хозяйства» на 2013–2020 годы и «Охрана окружающей среды» на 2012–2020 годы. Однако сидящие в московских кабинетах не придают этому значения, полагая, что народ выживет сам в пожарах, да и будет, видимо, удовлетворен компенсацией менее чем в 100 тысяч рублей за сгоревший дом.

В-третьих, были сокращены дотации программы «Социальная поддержка граждан», хотя именно ростом расходов на социальное обеспечение ежегодно хвалится Кремль. Сокращение коснулось выплат пособий по беременности, родам и для семей погибших военнослужащих, а также компенсации для граждан, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, и т. д. По официальной версии произошло уточнение их численности. В целом можно сказать, что ставка на народную любовь через мелкие подачки будет реализована через региональные бюджеты. Для этого уже разрабатывается инициатива индексации зарплат 5,8 млн бюджетников. Учитывая, что инфляция в этом году статистически будет доведена до уровня 4 %, тратить на индексацию много не придется. Что касается федерального бюджета, то для президентской кампании его функция сводится к обеспечению расходов на охранные мероприятия – поддержание порядка и подавление протестной деятельности.

* * *

Российский бюджет, как и сама система государственного управления, в кризисе. Для его преодоления необходима полная трансформация государства, начиная с лиц, стоящих у власти, экономики, заканчивая умонастроением российского народа.

Пока этого не случится, Россия с ее мощнейшим потенциалом обречена влачить роль страны третьего мира, сотрясаемой от малейшего колебания цен на энергоресурсы.

Спасет ли Россию «цифровая экономика»?

«Россия стала технологически продвинутой и инновационной страной». Наверное, так должно было быть, раз президент и премьер, позабыв о модернизации, инновациях и прочих словах, водрузили в период предвыборной гонки новое знамя – они строят цифровую экономику! А построили бы хотя бы промышленность, отошли бы от модели нефтяной скважины, было бы значительно больше толку…

Цифровая экономика – это не идея, рожденная в умах российских чиновников. Она была озвучена Всемирным банком в 2016 году в «Докладе о мировом развитии – 2016: цифровые дивиденды». Правда, там понятие цифровой экономики и первоочередные шаги в этом направлении отличались от того, что под этим понимает Кремль. Если Всемирный банк указывал на такие признаки цифровизации в России, как открытые данные, система электронного правительства, работа отечественных цифровых гигантов, как «Яндекс», «Касперский», службы онлайн-заказов, сокращение срока регистрации прав собственности при помощи информационных технологий до 10 дней, то в итоговой государственной программе на этом Кремль останавливаться не стал. Учитывая, что сам термин размыт, цифровая экономика явно будет с российской спецификой.

Что же такое цифровая экономика? Это модель, уклад или что-то иное? По мысли самих законодателей, это уже качественное состояние экономики, некая модель. Как сказал Путин, она «задает новую парадигму развития государства, экономики и всего общества». Была экономика промышленная, была сервисная (хотя вопрос достаточно дискуссионный), а теперь будет цифровой. Но цифровая экономика не может быть моделью, так как цифровизация сама по себе не может существовать без производящих отраслей, это инструмент улучшения работы действующих отраслей экономики. То есть цифровая экономика – это некая инфраструктура для действующей экономики. И если мы признаем, а этого скрыть нельзя, что в России господствует экономика сырья, то нужно говорить о цифровизации сырьевой экономики, а никак уж не пафосно заявлять о построении «цифровой экономики» как некоего нового уклада.

Так почему в России с ее проблемами цифровая экономика стала актуальна? Как знать, возможно, Кремль и зацепился за цифровую экономику, что, согласно Всемирному банку, ее могут и должны развивать все страны, даже беднейшие.

31 июля 2017 года была принята программа «Цифровая экономика Российской Федерации». Правда, в программе нет определения того, что понимается под цифровой экономикой, тем не менее там прописан план, как к ней перейти. Согласно положению, зафиксированному в самой программе, «данные в цифровой форме являются ключевым фактором производства во всех сферах социально-экономической деятельности, что повышает конкурентоспособность страны, качество жизни граждан, обеспечивает экономический рост и национальный суверенитет». Удивительно получается, что сами по себе данные в цифровой форме могут обеспечить экономический рост! И даже улучшить качество жизни граждан. Возможно ли это?

Представим себе фермера, которому нужны инвестиции. Интернет у него есть и без цифровой экономики, сделать заказ в интернет-магазине он может и сейчас. Да и подать налоговую декларацию через Интернет он может тоже уже сейчас. Но все это не приведет к росту урожайности. А вот инвестиции могли бы ситуацию спасти. Но, увы, кредит слишком дорогой, там власть остановилась на формуле охранения жесткой денежно-кредитной политики, а значит, доступных инвестиций ему не видать. И каким образом цифровизация ему поможет? Да ровным счетом никаким.

Не может цифровизация сама по себе стать фактором экономического роста, когда она является лишь инструментом. Увеличит ли цифровая экономика национальный суверенитет? Если начнем производить свое оборудование, программное обеспечение и готовить кадры – то да, эту задачу решить в рамках цифровизации можно. Повысит ли конкурентоспособность? Крайне сомнительно, принимая во внимание тот факт, что Россия на мировой арене – страна-аутсайдер, сырьевая держава, а цифровизация не сменит модель экономики, а будет обслуживать ту самую сырьевую экономику. Поэтому о какой конкурентоспособности здесь может идти речь? Даже если начнем производить свое оборудование, то все будет как с отечественными автомашинами: будет уже хорошо, если их хотя бы свои покупать будут.

* * *

Цифровую экономику, как когда-то модернизацию и инноватизацию, стремятся сделать панацеей проблем российской действительности. Одной из целей программы является «создание экосистемы цифровой экономики Российской Федерации, в которой данные в цифровой форме являются ключевым фактором производства во всех сферах социально-экономической деятельности». Снова цифровизация становится ключевым фактором. Не инвестиции в основной капитал, не законодательная база, не гарантии прав собственности, а цифровые данные. Еще одна цель программы – «повышение конкурентоспособности на глобальном рынке как отдельных отраслей экономики Российской Федерации, так и экономики в целом». Эта цель прописывается в каждой государственной программе, и итоги ее реализации мы видим воочию – страна завязла в экспорте сырья, превратилась в изгоя на мировой арене.

Чем обосновано внедрение цифровой экономики? Как указано в программе, «многие традиционные индустрии теряют свою значимость в структуре мировой экономики на фоне быстрого роста новых секторов, генерирующих кардинально новые потребности». Но невольно возникает вопрос: а разве добывающая промышленность не является таким примером традиционной индустрии, которая утрачивает значимость в структуре экономики? Но цифровая экономика не придет ей на смену, а только будет обслуживать российскую сырьевую модель.

Однако не только экономические задачи призвана решать данная программа. Есть у нее еще важный компонент – защита режима. В программе указана реализация цифровой экономики через контрольно-надзорную деятельность. Одна из мер, которая должна быть реализована правительством, звучит так: «проведен анализ появления в российском сегменте сети Интернет противоправной информации, эффективности применения средств блокировки и фильтрации противоправной информации, предложена целевая архитектура системы ее мониторинга и удаления на базе саморегулируемых организаций, определены необходимые ресурсы». А если перевести это на простой язык, то речь идет о цензуре в Интернете.

Аналогичные посылы содержатся и в следующих мероприятиях, заложенных в программе: «законодательно установлены требования по идентификации пользователей коммуникационных и иных сервисов участников информационного взаимодействия, а также идентификации пользовательского интернета вещей», «созданы механизмы по предотвращению появления в российском сегменте сети Интернет противоправной информации, включая механизмы по ее удалению, на базе саморегулируемых организаций». Цифровая экономика, таким образом, не мыслится в Кремле без цензуры. И одно дело, когда под цензуру попадает запрещенная по критерию нравственности информация, развращающая российское общество. И совершенно другое, когда цензура запрещает доносить до общественности правду о ситуации в России, замораживая общественную жизнь и оставляя безнаказанными несправедливые действия властей разного уровня, которые требуют огласки.

Цифровая экономика, согласно программе, предусматривает пять направлений деятельности:

– нормативное регулирование;

– кадры и образование;

– формирование исследовательских компетенций и технических заделов;

– информационная инфраструктура;

– информационная безопасность. Задачи в этой сфере амбициозны и не отличаются от задач, стоящих в рамках перехода на инновационный путь развития. В программе зафиксировано «создание условий для лидирующих позиций России в области экспорта услуг и технологий информационной безопасности», «преимущественное использование отечественного программного обеспечения и оборудования». Учитывая опыт развития России последних 17 лет, стоит говорить, что эти задачи появились в тексте для «красного словца».

* * *

На сомнительность реализации данной программы указывают и заложенные в ней целевые показатели:

– «успешное функционирование не менее 10 компаний-лидеров (операторов экосистем), конкурентоспособных на глобальных рынках» при сохранении ориентации на экспорт нефти и газа кажется весьма маловероятным;

– «успешное функционирование не менее 500 малых и средних предприятий в сфере создания цифровых технологий и платформ и оказания цифровых услуг». В России не работает модель, когда все инновации идут от малого и среднего бизнеса. Для этого нужны доступные кредиты, реальная поддержка того же МСП, гарантия прав собственности. А у нас, согласно опросам, 51 % представителей МСП считают, что на практике частная собственность не защищается в полной мере. Еще 30 % уверены, что ее не охраняют ни на законодательном, ни на исполнительном уровнях. Инновации, если их так можно назвать, идут по линии Роснано, Сколково, Ростеха и прочих гигантов, эффективность работы которых в этих секторах оставляет большие сомнения;

– «количество выпускников образовательных организаций высшего образования по направлениям подготовки, связанным с информационно-телекоммуникационными технологиями, – 120 тыс. человек в год» выглядит заоблачной цифрой. Сейчас по направлению «информационная безопасность» обучается пять тысяч человек, а по направлению «информатика и вычислительная техника» – 36,1 тысячи. То есть для достижения показателя в 120 тысяч необходимо увеличение выпускников в три раза! Структура обучения уже длительное время меняется в сторону выпуска спецов сектора экономики и гуманитарных дисциплин, хотя уже давно была поставлена задача наращивания выпуска инженерных кадров;

– «во всех крупных городах (1 млн человек и более) устойчивое покрытие 5G и выше». Эта задача стояла перед операторами связи еще до принятия данной программы. Но после закона Яровой был поднят вопрос, а на какие инвестиции теперь реализовать переход на 5G, если затраты на закон Яровой должны в несколько раз превысить выручку операторов;

– «доля внутреннего сетевого трафика российского сегмента сети Интернет, маршрутизируемая через иностранные серверы, – 5 процентов». Сейчас эта доля составляет 60 %. Кремль планирует полностью подчинить трафик российскому сегменту. По словам экспертов телекоммуникационного рынка, сейчас маршрутизация интернет-трафика через Франкфурт, Стокгольм и Амстердам выгоднее, так как за счет большой конкуренции в этих странах стоимость подключения к Сети в семь раз меньше, чем в России. Да и к тому же стоит отметить, что с точки зрения безопасности для минимизации рисков вмешательства российских спецслужб в деятельность интернет-ресурса больше подходит маршрутизация интернет-трафика через зарубежный сегмент.

То есть цифровая экономика – это не только экономика, но и все то же закручивание гаек, которое происходит через запрет анонимайзеров и VPN, закон Яровой, закон о мессенджерах и прочие инициативы. Цифровая экономика призвана обеспечить реализацию ранее принятых Кремлем инициатив. Сначала эти инициативы приняли и лишь затем задумались о том, что для их воплощения необходим тотальный охват сетью Интернет. Например, в программе сказано «все федеральные автомобильные дороги покрыты сетями связи с возможностью беспроводной передачи данных, необходимой для развития современных интеллектуальных логистических и транспортных технологий». Эта потребность возникла в связи с системой Платон, требующей доступа дальнобойщиков к Сети. Задача «все лечебно-профилактические учреждения имеют широкополосный доступ сети Интернет» стоит в связи с вводом телемедицины.

Программа буквально принудительно переводит ряд секторов в отечественный сегмент: «законодательно обеспечена предустановка отечественных антивирусных программ на все персональные компьютеры, ввозимые и создаваемые на территории ЕАЭС», «большинство хозяйствующих субъектов использует национальную платежную систему», «доля внутреннего сетевого трафика российского сегмента сети Интернет, маршрутизируемая через иностранные серверы, – 5 процентов». В директивном порядке Кремль намерен ограничить выбор российских пользователей. Похоже на продовольственное эмбарго, только в информационной сфере. Там россиян лишили возможности покупки европейского продовольствия, указав на то, что есть надо только отечественное и импортируемое не из Европы. Здесь же происходит то же самое. Импортонезависимость – похвально, но незатронутым остается вопрос качества. А будет ли тот самый российский аналог соответствовать по качеству своему иностранному конкуренту? Или в итоге россияне получат сырую услугу?..

* * *

Хотелось бы задать вопрос: а зачем стране нужна цифровая экономика? Создается впечатление, что цифровая экономика нужна не стране, она нужна Кремлю. И причин этому несколько.

Во-первых, президент уже не может идти на выборы под старыми лозунгами инноватизации и модернизации. У избирателей возникнет закономерный вопрос: да сколько же уже можно модернизировать и инноватизировать? Пора наконец отчитаться о результатах или оставить эти лозунги, как будто они были достигнуты, отвлечь внимание на новую тематику, какой и является цифровая экономика.

Во-вторых, цифровизация поможет ускорить оптимизацию расходов на ряд отраслей экономики, минимизировав дефицит предоставляемых услуг. Например, сократили число больниц и врачей. И чтобы это так сильно не ударило по пациентам, предлагается телемедицина, когда доктор, начиная со второго приема, может давать советы пациенту по Интернету. И время экономит, и расходы на логистику, и численность врачей при этом можно сокращать. Аналогичные новации затронут и образовательный сектор. В программе прописано: «приняты нормативные правовые акты, обеспечивающие регулирование гибких трудовых отношений, в том числе дистанционных», – а это уже задел под сокращение персонала.

В-третьих, учитывая, что программа предусматривает переход на российское оборудование, программное обеспечение, антивирусные программы и прочие компоненты цифровой экономики, закономерен вопрос: а не получат ли одни и те же бенефициары заказы на реализацию всего вышеперечисленного? Иными словами, цифровая экономика может стать лишь способом отмывания бюджетных средств, так сказать, «Южным потоком» в информационной сфере.