Девушка с татуировкой дракона

– Она меня никогда не навещает.

– Знаю. Меня она тоже не навещает.

– Ты работаешь?

– Да, мама. У меня все нормально.

– А где ты живешь? Я ведь даже не знаю, где ты живешь.

– Я живу в твоей старой квартире на Лундагатан. Уже несколько лет. Я заключила контракт на свое имя.

– Может, летом я навещу тебя…

– Конечно-конечно. Летом обязательно.

Мать наконец распаковала пакет и теперь с удовольствием вдыхала аромат туалетной воды.

– Спасибо, Камилла, – сказала она.

– Мама, я Лисбет. Камилла – это моя сестра.

Мать смутилась, и Лисбет предложила ей пойти посмотреть телевизор.

А Микаэль Блумквист проводил Сочельник с дочерью Перниллой на вилле в пригороде Соллентуна – у бывшей жены Моники и ее нового мужа. Они смотрели диснеевские мультики про Калле Анку. Микаэль привез Пернилле рождественские подарки. Они с Моникой посоветовались и решили подарить дочери цифровой mp3?плеер – айпод, размером чуть больше спичечного коробка, который тем не менее мог вместить всю коллекцию дисков Перниллы. А коллекция у нее была весьма обширная, вот и подарок оказался довольно дорогим.

Отец с дочерью провели вдвоем около часа в детской на втором этаже. Микаэль развелся с Моникой, когда дочери было пять лет, а в семь лет у нее появился новый папа. Блумквист не избегал контактов с дочерью – они с Перниллой встречались примерно раз в месяц. Летом дочь проводила неделю на его даче в Сандхамне. Моника не пыталась препятствовать контактам дочери с отцом, да и Пернилла с удовольствием общалась с Микаэлем. Как правило, они прекрасно ладили. Но Блумквист оставлял за дочерью право решать, насколько часто она хочет с ним общаться, особенно после второго брака Моники. Когда у Перниллы наступил тинейджерский возраст, они почти не виделись. Но в последние годы ей хотелось чаще встречаться с отцом.

Дочь следила за судебным процессом и не сомневалась, что все обстоит именно так, как твердил Микаэль: он невиновен, но доказать обратное не смог.

Она поделилась с ним: у нее, возможно, появился бойфренд из параллельного класса гимназии. Микаэля потрясло то, что она считает себя верующей и начала посещать местную церковную общину. Но он воздержался от комментариев.

Микаэля пригласили остаться на ужин, но он отказался, поскольку уже условился с сестрой, что проведет Сочельник с ее семьей на вилле, расположенной в респектабельном районе Стэкет.

Утром Микаэля также пригласили отпраздновать Рождество с Эрикой и ее мужем в пригороде Сальтшёбаден[44 - Сальтшёбаден – один из пригородов Стокгольма, находится на побережье Балтийского моря, в Восточной Швеции. Административно входит в коммуну Накка современного лена Стокгольм и в историческую провинцию Сёдерманланд.]. Он отказался, считая, что хотя Грегер Бекман и снисходительно относится к любовным треугольникам, но все-таки не следует преступать черту. И лично ему не хотелось выяснять, где именно находится эта черта. Эрика спорила с ним: приглашение исходит как раз от ее мужа, «а ты, дорогой, как раз избегаешь настоящего треугольника». Микаэль засмеялся – Эрика знала, что он исключительно гетеросексуален. И все же отказался проводить Сочельник в компании с ее супругом.

В конце концов Микаэль позвонил в дверь своей сестре – Аннике Блумквист, в замужестве Джаннини. Она, ее итальянский муж, двое детей и многочисленная родня мужа как раз разрезали рождественский окорок. За ужином он отвечал на вопросы о суде и выслушивал разные доброжелательные и совершенно бестолковые советы.

И только сестра Микаэля не комментировала приговор – но, с другой стороны, в этой компании она была единственным адвокатом. Изучив юриспруденцию, Анника несколько лет работала в качестве секретаря судьи и помощника прокурора, а затем вместе с несколькими друзьями открыла собственную адвокатскую контору с офисом в самом центре Стокгольма, в Кунгсхольмене. Анника стала специалистом по семейному праву, и Микаэль даже не обратил внимания, как это произошло, – но его младшая сестра начала появляться в газетах и на телеэкране в качестве известной феминистки и адвоката. Она часто защищала права женщин, которых преследовали или которым угрожали бывшие мужья или бойфренды.

Когда Микаэль помогал сестре приготовить кофе, она взяла его под локоть и спросила, как он себя чувствует. Блумквист ответил: «Как мешок с дерьмом».

– В следующий раз нанимай грамотного адвоката, – дала она совет.

– В моем случае адвокат вряд ли помог бы.

– Но что, собственно говоря, произошло?

– Давай поговорим об этом в следующий раз, сестричка.

Анника обняла его и поцеловала в щеку, после чего они присоединились ко всей компании, держа в руках кофейные чашки и рождественские бисквиты.

Около семи вечера Микаэль извинился и попросил разрешения воспользоваться телефоном на кухне. Он позвонил Дирку Фруде. В трубке у того раздавались чьи-то голоса.

– Поздравляю вас с Рождеством! – приветствовал его адвокат. – Ну и что вы решили?

– Я сейчас не у дел, а вам удалось меня заинтриговать. Если вы не возражаете, я приеду сразу после Рождества.

– Что ж, это просто здорово! Вы меня очень обрадовали… Простите, но у меня сейчас гости – дети и внуки, и я почти ничего не слышу из того, что вы говорите. Если позволите, я позвоню вам завтра и мы договоримся о времени.

Позже Микаэль сожалел о своем решении; он уже тем же вечером передумал ехать в Хедебю, но позвонить и отменить свой визит постеснялся. Так что утром, на второй день Рождества Блумквист сел на поезд, идущий на север. У него были водительские права, но купить машину он так и не собрался.

Фруде оказался прав – добирался Микаэль недолго. Проехав Уппсалу, поезд помчался мимо промышленных городков вдоль побережья Ботнического залива. Хедестад оказался самым крошечным из них; он находился примерно в часе езды к северу от Евле.

Ночью разыгралась нешуточная метель, но когда Блумквист вышел из поезда, все стихло. Морозный воздух обжигал кожу. Микаэль пожалел о том, что оделся слишком легко – не по погоде для зимнего Норрланда, – но Дирк Фруде, который сразу же узнал его, перехватил его на перроне и усадил в теплый «Мерседес».

Большие снегоуборочные машины заполонили улицы Хедестада, и Фруде осторожно лавировал между ними. Снег, в отличие от Стокгольма, придавал окрестностям причудливый вид, словно здесь был какой-то чужой, совершенно другой мир. А ведь Микаэль находился всего в трех часах езды от Сергельсторгет[45 - Площадь в Стокгольме.]. Он взглянул на адвоката: угловатое лицо, редкие, коротко остриженные седые волосы, очки с толстыми стеклами на внушительном носу.

– Вы впервые в Хедестаде? – спросил Фруде.

Микаэль кивнул.

– Старый индустриальный портовый город… Народу здесь живет немного, всего двадцать четыре тысячи жителей. Но людям здесь нравится. Хенрик живет в Хедебю – прямо на въезде в город, с южной стороны.

– И вы тоже там живете?

– Да, я тоже, так уж получилось. Я родился в Сконе[46 - Сконе – административная единица в Южной Швеции, в историческом регионе Гёталанд.] и пришел работать к Вангеру сразу же после университета, в шестьдесят втором году. Я юрист в области бизнеса, и с годами мы с Хенриком подружились. Сейчас я уже на пенсии, и Хенрик – мой единственный клиент. Он, естественно, тоже пенсионер и не слишком часто ангажирует меня.

– Но иногда вам все же приходится хватать за шкирку журналистов с подмоченной репутацией…

– Не переживайте. Вы не первый и не последний, кто проиграл в матче против Ханса Эрика Веннерстрёма.

Микаэль покосился на Фруде, не зная, как ему отнестись к этой реплике.

– Вы пригласили меня сюда в связи с Веннерстрёмом? – спросил он.

– Нет, – ответил Фруде. – Но Хенрик Вангер не относится к кругу друзей Веннерстрёма. Он с интересом следил за процессом. Однако с вами он хочет встретиться совсем не по этому поводу.

– Вы что-то темните…

– Вовсе нет. Просто я не уполномочен рассказывать об этом. Вы сможете переночевать в доме у Хенрика Вангера. Если же не захотите, мы снимем вам номер в гостинице; это в самом центре города.

– Возможно, сегодня же вечером я вернусь в Стокгольм.

Когда они въезжали в Хедебю, снег еще не убрали, и Фруде с трудом вел машину по скользкой снежной трассе. Вдоль Ботнического залива выстроились классические деревянные здания, старые, столь свойственные заводским поселениям побережья. Их окружали виллы – более внушительные и более новые. Город начинался на материке, а затем продолжался за мостом на холмистом острове. На материковой стороне, возле опоры моста, располагалась маленькая церковь из белого камня, а напротив светилась допотопная неоновая реклама «Кафе и пекарня Сусанны». Машина проехала еще примерно сотню метров и, свернув налево, оказалась во дворе, расчищенном от снега. Каменная усадьба была не слишком велика по сравнению с окружающими постройками, но ее солидный вид явно указывал на то, что в ней обитает настоящий хозяин.

– Ну, вот и владения Вангеров, – сказал Дирк Фруде. – Когда-то здесь было много народу и кипела жизнь, а сейчас в доме живут только Хенрик и домоправительница. Но в гостевых комнатах недостатка нет.

Они вышли из машины. Фруде показал на север: