Оценить:
 Рейтинг: 0

Полукровки

Год написания книги
2016
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 17 >>
На страницу:
4 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Когда он поднял взгляд, он забыл, о чем говорил.

Он, правда, рассказывал мне об этом раньше, когда Либби не было рядом, чтобы остановить его.

Это была другая вервольфовская история.

После того как бабушка умерла в родах, одна вражеская стая выкопала ее – как послание ему. Это касалось территории.

Дед вернул им это послание на штыке лопаты, а затем разобрался с ними при помощи этой самой лопаты.

Так он вернул себе свою территорию, обычно говорил он, заканчивая эту историю. Его территория – насколько доставал его взгляд, сколько он мог защитить. Порой он утверждал, что весь Арканзас его, с тех самых пор, как его занесло сюда войной.

Но я был не дурак. Я не ходил в школу в тот месяц, но я продолжал учиться. Либби наконец рассказала мне, что тот шрам на руке Деда был, скорее всего, от сигареты, которую он однажды уронил. Или от старой оспины. Или от капли шлака, прожегшей его рукав до кожи.

Мне приходилось выстраивать эту историю на тех же фактах, но с разными акцентами.

Бабушка умерла и была похоронена, это я знал.

Вероятно, случилось следующее – нет, что должно было случиться, худшее, что могло случиться, – городские собаки забрались на кладбище в ночь после погребения, пока земля была еще мягкой. И тогда Дед пошел за этой стаей с винтовкой или на грузовике, пусть это заняло целый месяц, а затем прикопал их своей лопатой.

Я предпочитал вервольфовскую версию.

В ней Дед еще молодой вервольф в расцвете сил. Но еще он скорбящий муж, молодой перепуганный отец. И вот он выскакивает из двери дома, в котором залегла другая стая. И его руки по плечи в красной дымящейся крови отмщения.

Если Либби выросла под такую сказку, если он рассказывал ей ее прежде, чем она достаточно повзрослела, чтобы видеть истину сквозь факты, то она запомнила бы его лишь как героя. Высокого, жестокого, окровавленного, с вздымающейся грудью, с глазами, ищущими, кого бы еще порвать.

Через десять лет она, конечно, запала на Рыжего.

Все имеет смысл, если смотреть достаточно долго.

Только вот Даррен появился в доме через два или три часа. Он был обнажен, тяжело дышал, был весь в поту, с дикими глазами, с ободранным плечом и набившимися в волосы листьями и веточками.

На его плече был черный мусорный мешок.

– Всегда бери черный мешок, – сказал он мне, входя и бросая мешок на стол.

– Потому, что белое видно в ночи, – ответил я ему, как в те три раза, когда он уже приходил домой нагим и грязным.

Он взъерошил мне волосы и прошел в дом за штанами.

Я приоткрыл мешок, заглянул внутрь.

Там были мелкие деньги и земляничный кулер.

Последняя история, которую рассказал мне Дед, была о зубе в его голени.

Либби оторвалась от кухонной раковины, когда услышала, что он принялся ее рассказывать.

Она прижимала к щеке большой сырой стейк – последствия общения с Рыжим прошлой ночью.

Когда она вошла внутрь, готовая приняться за работу, она увидела мешок Даррена на столе, взяла его, даже не заглянув внутрь. Она пошла прямо в старую спальню Даррена. Он спал поверх простыней, в штанах.

Она с такой силой швырнула в него мешок, что две бутылки разбились и пролились ему на спину.

Он проснулся, крутясь и плюясь, открыв рот и оскалив зубы.

– На сей раз я его, мать вашу, прикончу, – сказал он, выбираясь из постели, сжимая и разжимая висящие кулаки, но Либби уже была рядом. Она сильно ткнула его в грудь, крепко расставив ноги.

Когда начались крики и полетели вещи, кто-то из них громко захлопнул дверь, чтобы я не видел.

В гостиной закашлялся Дед.

Я пошел к нему, выпрямил его в кресле и, поскольку Либби сказала, что это сработает, попросил его рассказать о шраме возле его рта, о том, как он его получил.

Когда он наконец посмотрел на меня, голова его моталась на шее, а здоровый глаз был мутным.

– Деда, Деда, – стал трясти его я.

Я знал его всю мою жизнь. Он рассказал мне сотни вервольфовских историй здесь, в гостиной, раз даже сломал кофейный столик, когда злая клейдсдельская лошадь встала перед ним на дыбы и ему пришлось отступить, и глаза его были в два раза больше, чем я когда-либо видел.

В задней комнате разбилось стекло, треснуло дерево, и крики стали такими громкими, что я даже не мог сказать, Либби это или Даррен, или вообще человек ли.

– Они слишком любят друг друга, – сказал Дед. – Либби и ее… этот…

– Рыжий, – сказал я, пытаясь закончить фразу, как это делал Даррен.

– Рыжий, – сказал Дед, словно собирался пойти туда сам. Он думал, что там Либби и Рыжий. Он уже не понимал, какой сейчас месяц.

– Он тоже неплохой волк, – продолжил он, мотая головой из стороны в сторону. – Вот в чем дело. Но хороший волк не всегда хороший человек. Запомни это.

Это заставило меня подумать об обратном – значит ли, что хороший человек – хороший волк. И что лучше, а что хуже.

– Она этого не понимает, – сказал Дед, – но она похожа на мать.

– Расскажи, – сказал я.

Он сразу и рассказал – или начал рассказывать. Но его воспоминания о бабушке уходили в сторону, он говорил о том, как ее руки выглядели с сигаретой, когда она отворачивалась от ветра, как прядь волос всегда падала ей на лицо. О родинке над ее левой ключицей.

Вскоре я осознал, что Даррен и Либби здесь, слушают.

Это была моя бабушка – и их мать. Которой они никогда не видели. От которой не осталось снимков.

Дед улыбнулся слушателям, поскольку здесь была его семья, подумал я, и начал рассказывать о ее тушеном мясе, о том, как он воровал для нее морковку и картошку по всему графству Логан, как притаскивал их в пасти, как ему всегда стреляли вслед, и в воздухе всегда было полно свинца и градом сыпались гильзы, как ему приходилось отряхиваться на террасе после возвращения домой, словно после града.

Либби чуть приоткрыла холодильник, вытащила стейк, подержала его под горячей водой в раковине, чтобы нагреть до комнатной температуры и приложить к лицу.

Даррен просочился в гостиную, сел на корточки возле кресла, в котором обычно сидел, словно не желал прерывать рассказ, а Дед продолжал о бабушке, о том, как впервые ее увидел. Она прогуливалась по Бунсвилю под желтым зонтиком. Он не был похож на большую ромашку, сказал он. Просто зонтик, но стоял ясный день.

Даррен улыбнулся.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 17 >>
На страницу:
4 из 17