Только хорошие индейцы

Она медленно встает, поворачивается и смотрит туда, куда он показывает.

На потолок гостиной. На точечный светильник.

Он мигает желтым светом.

Суббота

На работе во время перерыва – в это время он должен обучать новенькую, Шейни, – Льюис звонит Кассу.

– Сколько лет, сколько зим, – говорит Касс. Этого певучего, чистого выговора обитателя резервации Льюис не слышал так давно, что даже не помнит, сколько прошло времени. Акцент Льюиса сгладился почти полностью в результате общения с одними белыми, но он снова возвращается, будто никогда не исчезал. Он ощущает его во рту, в ушах, как нечто незнакомое, и спрашивает себя, не подделывает ли он его нарочно.

– Пришлось звонить твоему отцу, чтобы узнать твой номер, – говорит он Кассу.

– Так бывает, когда уезжаешь на десять лет.

Льюис прикладывает трубку к другому уху.

– И что происходит? – спрашивает Касс. – Ты ведь звонишь не из тюрьмы? У тебя на почте, поди, наконец догадались, что ты индеец?

– Совершенно уверен, что они знают, – отвечает Льюис. – Это же первый пункт в анкете.

– Тогда это она, – говорит Касс, и слышно, что он ухмыляется. – Она наконец поняла, что ты индеец?

Когда он сбегал вместе с Питой, Касс, Гейб и Рикки посоветовали ему наколоть свой обратный адрес на предплечье, чтобы его можно было доставить домой, когда ей надоест играть в доктора Куин и Краснокожего[5 - «Доктор Куин, женщина-врач» – американский телесериал девяностых годов прошлого века, рассказывающий о белой женщине-враче, которая отправилась лечить индейцев.].

– Тебе хочется, чтобы она догадалась, – отвечает Льюис Кассу в трубку и оглядывается, чтобы посмотреть, не стоит ли Шейни, его ежедневная тень, в дверях комнаты отдыха, вслушиваясь в их разговор. – Она даже разрешает развешивать мое индейское барахло на стенах.

– Как настоящая индейская жена, или потому что дом принадлежит индейцу? – спрашивает Касс.

– Я позвонил, чтобы задать тебе вопрос, – говорит Льюис, понижая голос.

Из всех троих, Гейба, Рикки и Касса, именно Кассу всегда проще всего было позвонить, чтобы поговорить о чем-то серьезном. Будто в нем настоящий, реальный и подлинный человек не был так глубоко погребен под позерством, шутками и бахвальством, как Рикки и Гейб.

Вот только до Рикки, уже мертвого, не дозвониться.

«Черт», – говорит про себя Льюис.

Он не вспоминал о Рикки уже девять лет. С тех пор, как услышал о нем.

В его мозгу проносится заголовок: «ИНДЕЕЦ НЕ ИМЕЕТ КОРНЕЙ, ОН СЧИТАЕТ СЕБЯ ИНДЕЙЦЕМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ГОВОРИТ КАК ИНДЕЕЦ».

Льюис глубоко вдыхает и прикрывает рукой микрофон, выдыхая, чтобы Касс не услышал его на расстоянии всех этих миль.

– Те вапити, – говорит он.

Касс молчит так долго, что Льюис уверен: Касс хорошо понимает, о чем он говорит. Потом Касс говорит:

– Да?

– Ты когда-нибудь… – начинает Льюис, все еще не зная, как спросить, несмотря на то что он прокручивал эти слова в голове всю прошлую ночь и всю дорогу до работы. – Ты когда-нибудь думаешь о них?

– Злит ли меня до сих пор эта история? – сразу же огрызается Касс. – Как думаешь, если я увижу горящего Дэнни на обочине дороги, я остановлюсь, чтобы плюнуть на него?

Дэнни Пиз, егерь.

– Он все еще работает? – спрашивает Льюис.

– Теперь он начальник, – отвечает Касс.

– И такой же упертый?

– Он сражается за Бэмби, – говорит Касс, будто это выражение все еще в ходу спустя столько-то лет. Так они обычно говорили об отряде егерей: каждый раз, когда человек находился в лесу, все егеря настораживали уши и открывали свои штрафные блокноты.

– Почему ты о нем спрашиваешь? – говорит Касс.

– Не о нем. Просто думаю, наверное. Десять лет прошло, годовщина, не знаю.

– Десять лет будет через две недели, кажется?

– Через пятнадцать дней, – отвечает Льюис, пожимая плечами, будто хочет сказать, что не собирался так точно высчитывать дни. – Это же была последняя пятница перед Днем благодарения?

– Да-да, – соглашается Касс. – Последний день сезона…

Льюис беззвучно морщится, крепко зажмуривает глаза. Это замечание Касс сделал нарочно, будто хотел напомнить Льюису, что это был не последний день сезона. Просто последний день, когда они могли собраться все вместе и поохотиться.

Но в каком-то смысле он также оказался последним днем их сезона.

Он трижды встряхивает головой, чтобы в ней прояснилось, и еще раз говорит себе, что никак не мог видеть молодую самку вапити на полу в своей гостиной.

Она мертва, ее нет.

Чтобы заплатить за нее, за день до отъезда с Питой, он достал все мясо вапити, упакованное в свертки, и пошел от одной двери к другой по Улице смертников[6 - Death Row – камеры смертников, место в тюрьме, где содержатся заключенные, ожидающие казни. В данном контексте – улица в резервации, на которой живут старики племени.], раздавая его старейшинам. Потому что ее добыли на участке старейшин, который добрая страна выделила им возле Утиного озера, поэтому пусть они наполнят свои холодильники дичью из леса, а не продуктами из магазина, – потому что эта вапити пришла оттуда, и справедливо, по-индейски, замкнуть круг и самому принести ее мясо к ним прямо в дом. Неважно, что Льюис не смог найти наклеек для мяса и вынужден был воспользоваться наклейками младшей сестренки. Так что вместо наклеек «Стейк», или «Фарш», или «Для жарки» на упаковочной бумаге, в которую была завернута молодая вапити, стоял отпечаток лапы черного енота, единственная наклейка сестры, на которой не было цветочка, радуги или сердечка.

Но эта вапити никак не могла вынырнуть из тридцати горшков для рагу столько времени спустя и пройти сто двадцать миль на юг, чтобы являться Льюису. Во-первых, потому, что олени такого не делают, а во?вторых, потому, что в конце концов ее мясо попало туда, куда и должно было попасть, он не сделал ничего плохого. Почти ничего.

– Мне надо идти, приятель, – говорит он Кассу. – Босс зовет.

– Сегодня суббота, – возражает Касс.

– Ни дождь, ни снег, ни выходные, – отвечает Льюис и кладет трубку быстрее, чем собирался, после чего прижимает ее к рычагу целых полминуты, прежде чем снова снять.

Он набирает номер Гейба, который ему дал отец Касса. Точнее, это номер отца Гейба, но папаша Касса выглянул в окно и сказал, что видит там прямо сейчас грузовик Гейба.

– «Тако Типпи», – отвечает голос Гейба после второго гудка. Он так всегда отвечает, где бы ни находился, у любого телефона. В резервации никогда не было заведения с таким названием, насколько известно Льюису.

– Два с олениной, – отвечает Льюис.

– А, индейские тако… – подыгрывает ему Гейб.