Врата Мертвого дома

Тин Баральта фыркнул:

– Неужто хочет воткнуть клинок в ребра Пормквалю? Мы все благословили бы его за это, Мебра.

– Каламу плевать на первого кулака.

– Тогда что же ему нужно в Арэне?

– Лично мне только одно приходит в голову. Он ищет корабль, который направляется в Малаз. – Сгорбившись и потирая пульсирующее болью лицо, шпион наблюдал из-под полуприкрытых век, как его слова медленно проникают в сознание командира «красных клинков» и пускают там корни.

После долгой паузы Тин Баральта тихо спросил:

– Что ты предлагаешь?

Несмотря на боль, Мебра улыбнулся.

Словно груда уложенных друг на друга глыб известняка, утес вздымался над пустыней на высоту четырех сотен саженей. Выветренный склон его был покрыт глубокими трещинами и расселинами, а в самой большой из них – на высоте примерно пятидесяти саженей над песком – стояла башня.

Единственное сводчатое окно ее чернело на фоне кирпичей.

Маппо тревожно вздохнул:

– Должен же быть какой-то проход туда, хотя я ничего такого и не вижу! – Он бросил взгляд назад, на своего спутника. – Ты и правда считаешь, что там кто-то живет?

Икарий вытер со лба запекшуюся кровь, а затем кивнул. Он наполовину выдвинул меч из ножен и нахмурился, заметив кусочки плоти, которые застряли в зазубринах на лезвии.

Д’иверсы застали путников врасплох: дюжина леопардов песочного цвета выскользнула из лощины в десятке шагов справа, когда друзья готовились разбить лагерь. Один прыгнул на спину Маппо, вцепился клыками в загривок, разрывая толстую кожу трелля когтями. Леопард пытался убить его так, словно Маппо был антилопой, – потянулся к горлу, норовил повалить на землю. Но не тут-то было: клыки глубоко вошли в плоть, однако нашли только мускулы. В ярости трелль закинул руки за спину и сорвал зверя с плеч. Ухватив рычащего леопарда за шкуру на шее и бедрах, Маппо изо всей силы стукнул его головой о ближайший валун так, что у того треснул череп.

Остальные одиннадцать хищников устремились на Икария. Маппо отбросил тело леопарда в сторону, резко обернулся и заметил, что четыре зверя уже неподвижно лежат у ног яггута-полукровки. Когда взгляд трелля упал на Икария, Маппо внезапно охватил страх.

«Ну и ну! Насколько далеко зашел ягг? Благослови нас Беру, только не это!»

Один из зверей вцепился клыками в левое бедро Икария, и Маппо увидел, как древний меч воина рванулся вниз и точным ударом отрубил леопарду голову. Его поразила одна жутковатая деталь: голова еще некоторое время висела на ноге Икария, словно бесформенный мешок, из которого хлестала кровь.

Оставшиеся в живых хищники кружили вокруг спутников.

Маппо рванулся вперед и ухватился за бешено бьющий хвост. Трелль заревел и швырнул рычащего зверя в воздух. Извиваясь, леопард пролетел шагов семь или восемь, а затем врезался в камень и сломал себе хребет.

Для д’иверса все было кончено. Он осознал свою ошибку и попытался отступить, однако Икарий был неумолим. Глухое клокотание в его горле переросло в пронзительный рев – и ягг устремился к пяти оставшимся леопардам. Те бросились врассыпную, но поздно. Хлынула кровь, рассеченная плоть с глухим звуком упала на землю. Мгновение спустя еще пять тел неподвижно лежали на песке.

Икарий резко развернулся, высматривая следующую жертву, и трелль сделал полшага вперед. В следующую секунду пронзительная скорбная песнь Икария затихла, и ягг распрямился. Каменным взглядом он посмотрел на трелля и нахмурился.

Маппо увидел на лбу Икария капли крови. Жуткий звук исчез.

«Ничего, на сей раз вроде как пронесло. Не успел. Ох, боги нижнего мира… зря я, дурак, вообще за ним пошел, не для меня этот путь. Ведь на краю пропасти остановился, на самом краю».

Понимая, что на запах крови д’иверса – пролитой столь щедро – придут и другие, спутники быстро свернули лагерь и скорым шагом направились прочь. Перед уходом Икарий вынул из колчана одну из стрел и воткнул ее в песок на видном месте.

Под покровом ночи друзья бежали трусцой. Обоих гнал вперед отнюдь не страх смерти, куда больший ужас скрывался в том, чтобы убивать самим. Маппо молился про себя, чтобы стрела Икария оказалась достаточно весомым предупреждением для остальных д’иверсов.

Рассвет застал спутников у восточной гряды. Впереди вздымались горы, которые отделяли Рараку от Пан’потсун-одана.

Некое существо не обратило внимания на стрелу и упорно шло по их следу, держась примерно в лиге позади. Трелль почуял его еще час назад: одиночник, и облик он принял просто громадный.

– Найди для нас тропу наверх, – сказал Икарий, натягивая тетиву на лук.

Он вытащил оставшиеся стрелы и прищурился, глядя назад. Всего в сотне шагов мерцающий жар поднимался над песком, словно занавес, и скрывал все вокруг. Если одиночник покажется там и бросится в бой, ягг успеет выпустить полдюжины стрел. Врезанные в их древка магические Пути смогли бы уничтожить даже дракона, но по выражению лица Икария было понятно, что его мутит от одной мысли об этом.

Маппо коснулся глубокой раны на шее. Растерзанная плоть воспалилась и горела, по ране ползали мухи. Мускулы пульсировали глубокой болью. Он вытащил из мешка побег кактуса-джегуры и выжал в рану сок. По шее моментально распространилось онемение, позволившее треллю шевелить руками без мучительной боли, от которой его бросало в пот последние несколько часов. Маппо поежился от внезапной прохлады. Сок джегуры был таким сильнодействующим средством, что использовать его можно было только один раз в день, иначе пострадали бы легкие и сердце. Не говоря уже о том, что мухи слетелись бы на запах в еще большем количестве.

Он приблизился к расселине в каменном склоне. Поскольку трелли живут на равнинах, Маппо не обладал умением скалолаза и совсем не обрадовался предстоящему испытанию. Трещина была достаточно глубока, чтобы поглотить утренний свет солнца, и узкой у основания – едва ли в ширину его плеч. Ссутулившись, трелль скользнул внутрь, и холодный, затхлый воздух вызвал у него новую волну дрожи. Глаза быстро приспособились к полумраку, и Маппо разглядел шагах в шести впереди дальнюю сторону расселины. Ступенек нет, руками тоже зацепиться не за что. Задрав голову, он посмотрел наверх. Выше расселина расширялась, но стенки ее оставались абсолютно гладкими до самого выступа, на котором, как решил Маппо, стояла башня. Ничего похожего, например, на болтающуюся веревку с узлами. Заворчав от разочарования, трелль выбрался обратно на солнечный свет.

Икарий стоял лицом к пустыне: стрела на тетиве, лук натянут. В тридцати шагах от него покачивался на четырех мощных лапах огромный бурый медведь; зверь приподнял голову и принюхивался. Одиночник все-таки догнал их.

Маппо присоединился к спутнику.

– Этого я знаю, – тихо произнес трелль.

Ягг опустил оружие и ослабил тетиву.

– Сейчас явит нам свой истинный облик, – сказал Икарий.

Медведь накренился вперед.

Маппо заморгал, потому что зрение его на миг помутилось. Он почувствовал вкус песка, ноздри раздулись от сильного пряного запаха, каким всегда сопровождалось превращение оборотней. Трелля невольно накрыло волной страха, он ощутил во рту сухость, отчего вдруг стало трудно глотать. В следующий миг обращение завершилось, и навстречу им шагнул человек – абсолютно голый и бледный под палящими лучами солнца.

Маппо медленно покачал головой. Под личиной медведя одиночник выглядел просто горой мышц, огромной и мощной, но теперь оказался низеньким, всего пяти футов ростом, болезненно худым, узколицым мужчиной с лошадиными зубами, да еще вдобавок почти лысым. Мессремб собственной персоной. Его маленькие глазки цвета граната поблескивали среди морщинок, которые вызвала появившаяся на лице одиночника улыбка.

– Трелль Маппо! А я ведь издали тебя учуял!

– Давненько мы не виделись, Мессремб.

Одиночник с интересом рассматривал ягга:

– О да, в последний раз встречались к северу от Нэмила.

– Думается, тамошние девственные сосновые леса больше тебе подходили, – проговорил Маппо, вспоминая добрые старые времена, когда огромные караваны треллей еще отправлялись в великие странствия.

Улыбка исчезла с лица одиночника.

– Это точно. А ты, господин, должно быть, Икарий, прославленный создатель хитроумных механизмов, а ныне – погибель д’иверсов и одиночников? Знай же, что я чувствую большое облегчение оттого, что ты опустил лук, – у меня сердце едва не выскочило из груди, когда я заметил, что ты прицелился.

Икарий нахмурился.

– Будь у меня выбор, я не стал бы никого губить по доброй воле, – произнес он. – На нас напали без предупреждения, – добавил ягг, однако в голосе его прозвучала странная неуверенность.

– Выходит, у тебя не было возможности предупредить это злополучное создание, да упокоятся части его души. Я-то уж точно не отличаюсь опрометчивостью. Единственный мой бич – любопытство, везде-то мне надо сунуть свой нос. «Что это за запах смешивается с запахом Маппо? – подумал я. – Так похож на яггутский, но при этом чуть-чуть иной?» Теперь, когда глаза дали мне ответ, я готов продолжить свой путь по Тропе Ладоней.

– Ты знаешь, куда он тебя приведет? – спросил Маппо.