Врата Мертвого дома

– Почему ты так уверен?

Сапер ухмыльнулся:

– Видел когда-нибудь брачные игры бхок’аралов?

– Скрипач, – в голосе Апсалар прозвучало напряжение, – похоже, за нами погоня.

Придержав коня, сжигатель мостов привстал в стременах и обернулся. Вдалеке виднелось облако пыли. Сапер шепотом выругался.

– Гральский клан.

– Наши лошади устали, – сказала Апсалар.

– Других-то все равно нет. Надо поскорее добраться до той деревушки, про которую я вам говорил. Ох, Королева Грез, помоги нам!

В том месте, где сходились три горные гряды, Калам сошел с дороги и осторожно перевел лошадь через узкий оросительный канал. Старые воспоминания о путях, ведущих в Рараку, наливались тяжестью в костях.

«Вроде бы все изменилось, но на самом деле не изменилось ровным счетом ничего».

Из бесчисленных троп, что змеились среди холмов, почти все были ложными и вели только к гибели, ибо пролегали вдали от немногих колодцев и источников. Без живительной влаги солнце в Рараку становилось смертоносным спутником. Калам давно знал священную пустыню, карта в голове – пусть и прошли десятки лет – заново оживала при виде каждой новой приметы, каждой очередной вехи. Вершины холмов, наклонные камни, высохшие русла – Калам словно бы никогда и не уезжал отсюда, все новые привязанности казались ему незначительными по сравнению с родной землей.

«И вновь я – сын этой пустыни, готовый послужить ее священным потребностям».

Как ветер и солнце придавали форму песку и камню, так и Рараку обтесывала всех, кто узнавал ее. Переход через пустыню навсегда запечатлелся в душах бойцов трех подразделений, которые потом стали называться сжигателями мостов.

«Мы и вообразить себе не могли другого имени. Рараку сожгла наше прошлое, оставив за спиной один только пепел».

Калам повернул жеребца, и тот начал взбираться по склону, так что из-под копыт полетели камешки. Нужно было держаться верного пути – вдоль гряды, которая медленно понижалась к западу, чтобы скрыться в песках Рараку.

Звезды над головой блестели, словно острия ножей. Выжженные известняковые утесы серебрились в призрачном лунном свете, будто отражали воспоминания о минувшем дне.

Убийца провел коня между развалинами двух смотровых башен. Под копытами жеребца похрустывали черепки и обломки кирпича. С тихим хлопаньем крыльев с его пути взметнулись ризаны. Калам почувствовал, что вернулся домой.

– Ни шагу дальше! – вдруг произнес чей-то хриплый голос.

Калам с улыбкой натянул поводья.

– А ты отличаешься дерзостью, путник, – продолжил незнакомец. – Странствуешь верхом на жеребце цвета песка, облачившись в красную телабу…

– И таким образом заявляю о том, кто я есть, – небрежно ответил сжигатель мостов.

Он уже определил, откуда звучит голос – из глубокой тени у заброшенного колодца за левой башней. На убийцу был направлен взведенный арбалет, но Калам знал, что сможет уклониться от стрелы, если скатится с седла так, чтобы жеребец оказался между ним и незнакомцем. И дело завершат два точно брошенных в темную фигуру в тени ножа. Так что никакой опасности нет.

– Разоружи его, – велел голос.

Две крепкие руки сомкнулись на запястьях Калама и сильно потянули назад, так что разразившийся яростными проклятиями убийца проехал по крупу коня и оказался на земле. В тот же миг сильные руки подхватили его и швырнули лицом вниз на камни. Удар вышиб воздух из легких. Калам беспомощно корчился на земле.

Он услышал, как тот, что заговорил с ним, поднялся из своего убежища за колодцем и подошел поближе. Жеребец попытался его укусить, но успокоился, едва незнакомец тихо произнес одно-единственное слово. Убийца услышал, как седельные сумки сняли с коня и поставили на землю. Открыли.

– Ага, значит, это и впрямь он.

Человек, удерживавший Калама, ослабил хватку. Сжигатель мостов со стоном перевернулся. Над ним возвышался настоящий великан. Татуировки покрывали его лицо так густо, что напоминали трещины в разбитом стекле. Слева с плеча на грудь спускалась толстая коса. Поверх необычной кольчуги, которую, похоже, соорудили из ракушек, гигант набросил плащ из шкуры бхедерина. Деревянная рукоять и каменное навершие какого-то причудливого клинка торчали под левой рукой. Широкий пояс, удерживавший набедренную повязку, был украшен странными предметами, которые показались Каламу похожими на засушенные шляпки грибов самых разных размеров. Росту в незнакомце было больше семи футов, но все равно из-за огромной горы мускулов он казался чуть ли не квадратным. Глаза на плоском лице ничего не выражали.

Восстановив дыхание, убийца сел.

– Без чародейства тут явно не обошлось, – проворчал он себе под нос.

Второй человек, который сейчас держал в руках Книгу Дриджны, услышал его и фыркнул:

– Воображаешь, что никто из смертных не может подкрасться к тебе так, чтобы ты не услышал, да? Убеждаешь себя, что для этого нужна магия? Ошибаешься, приятель. Мой спутник – тоблакай, беглый раб с Лейдеронского плато в Генабакисе. Семнадцать раз он встретил лето и лично убил сорок врагов и еще одного. Их уши висят у него на поясе. – С этими словами мужчина встал и протянул Каламу руку. – Добро пожаловать в Рараку, посланник. Наше долгое бдение подошло к концу.

Поморщившись, Калам принял протянутую руку и легко поднялся на ноги. Стряхнул пыль с одежды и произнес:

– Значит, вы не разбойники, как я сперва подумал.

Незнакомец рассмеялся:

– Да нет, какие там разбойники! Я – Леоман, капитан телохранителей Ша’ик. Мой спутник отказывается называть свое имя незнакомцам, на том и остановимся. Пророчица выбрала нас двоих, чтобы встретить тебя, посланник.

– Я должен отдать священную книгу в руки Ша’ик, – заявил Калам, – а вовсе не тебе, Леоман.

Низкорослый воин – судя по цвету кожи и одежде, дитя этой пустыни – протянул ему книгу.

– Да, конечно. Прошу.

Убийца осторожно принял тяжелый, потрепанный том.

– Теперь можешь вручить ее мне, посланник, – раздался позади женский голос.

Калам медленно закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. И затем обернулся.

Никаких сомнений: это и впрямь Ша’ик. От невысокой женщины с медвяной кожей волнами исходила, раскатываясь во все стороны, необычайная сила. Он ощутил запах пыли и песка, иссеченного ветрами, вкус соли и крови. Довольно невзрачное лицо покрывали морщины, так что казалось – женщине около сорока, хотя Калам подозревал, что на самом деле она младше: священная пустыня Рараку – довольно суровая обитель.

Непроизвольно Калам опустился на одно колено. Протянул вперед книгу.

– Я вручаю тебе, о Ша’ик, Книгу Апокалипсиса.

«И вместе с ней море крови – сколько невинных людей погибнет, чтобы только низвергнуть Ласин? Худ меня побери, что же я наделал?!»

– А книга, как я погляжу, немало пострадала.

Убийца поднял глаза и медленно поднялся.

Ша’ик хмурилась, касаясь пальцем оторванного угла кожаного переплета.

– Что ж, не стоит удивляться, ей ведь уже тысяча лет. Благодарю тебя, посланник. Присоединишься ли ты теперь к моему отряду воинов? Я чувствую в тебе великое дарование.

Калам поклонился: