Затерянные во времени: Лунный Ковчег

Лия и Кейран затаили дыхание.

– Спящий ген… – прошептала Лия, её сердце бешено заколотилось. – Живой резонатор…Это объясняет всё. Мою реакцию на артефакты, на тебя, Кейран. Мои видения. Не просто генетическое родство, не просто случайная мутация. Это… это наследие, которое откликнулось на зов, на правильную частоту, которую мы, кажется, совершенно случайно нащупали благодаря невероятным аналитическим способностям Айко, мудрости древних Зианна, запечатлённой в их генах, и, возможно, прямым «подсказкам» от самой энергии Ковчега.

Кейран задумчиво коснулся своих светящихся узоров на предплечье.

– Наши самые древние, почти мифические тексты, те, что передавались из уст в уста ещё до Исхода, говорят о «Искрах Создателей», сокрытых в «младших расах» Вселенной. Мы всегда считали это лишь красивой метафорой, поэтическим образом… Но что, если это была буквальная правда? Что, если эти «Искры» – это и есть тот самый «спящий ген», оставленный теми, кто был здесь до нас? Теми, кого вы называете Молчальниками.

Спиральная Энергия как Ключ Активации

Решение пришло само собой, отчаянное и неизбежное, как прыжок в ледяную бездну. Они должны были провести эксперимент.

Доктор Капур, чьё тело было истощено болезнью, а дух, казалось, наоборот, закалился ею, настоял на своём участии. Он дрожащей рукой прижал к шее инжектор с ударной дозой стимуляторов. Его зрачки расширились, спина неестественно выпрямилась – химия временно заглушила боль, позволяя разуму взять верх над умирающей плотью.

Он подкатил своё кресло к главному монитору биометрии. Его пальцы, ещё секунду назад слабые, теперь с пугающей, механической точностью летали по сенсорной панели.

– Если мой последний диагноз должен быть поставлен не болезни, а надежде, я не могу позволить себе это пропустить, – сказал он тихо.

Импровизированная лаборатория в одном из залов сектора Бета была готова. В центре, окружённая мерцающими кристаллическими резонаторами Зианна, находилась кушетка, на которой лежала Лия. Её тело опутали датчиками. Айко замерла у терминала, готовая прервать подачу энергии. Кейран стоял у главного кристаллического узла.

– Начинаем с минимальной мощности, – произнёс принц. – Лия, если почувствуешь не боль, а распад – дай знак.

Кейран закрыл глаза. Кристаллы вокруг них ответили тихим, нарастающим гудением. Воздух зарядился озоном. Сначала Лия не почувствовала ничего, кроме лёгкого тепла.

Затем тепло сменилось ощущением жидкого огня, вливающегося в вены.

Это был не процесс – это был взрыв. Лия выгнулась дугой, когда её тело начало перестраиваться на клеточном уровне. Сначала пришла судорога диафрагмы, лишившая её возможности дышать. Затем – резкий скачок температуры тела до сорока одного градуса. Она ощущала, как рвутся старые нейронные связи и с треском, похожим на статические разряды в ушах, формируются новые. Её костный мозг словно кипел, выбрасывая в кровь незнакомые ферменты.

– Пульс сто девяносто! Метаболический шторм! – голос доктора Капура доносился словно из другого измерения, искажённый помехами. – Сатурация падает до шестидесяти, несмотря на чистый кислород! Гемоглобин меняет структуру, он больше не связывает O2 привычным способом! Фиксирую каскадный выброс нейротрансмиттеров – показатели превышают смертельную дозу в три раза! Если не стабилизируем pH, у неё откажут почки!

– Вижу активность! – крикнула Айко, не отрывая взгляда от потоков кода. – Блокираторы метильных групп разрушаются! Чёрт, почему так быстро?! У остальных защита стоит насмерть, а у неё рушится как карточный домик!

– Потому что её «предохранитель» уже был сожжён! – прохрипел Капур, вводя команду на стабилизацию показателей. – Лия провела на «Селене» больше времени, чем кто-либо, живя прямо над источником излучения Ковчега. Этот «шум» месяцами резонировал с её ДНК, стачивая барьер. А недавние события стали лишь последним ударом молота по уже треснувшему стеклу.

В этот момент Лия перестала быть собой. В голове вспыхнула ослепительная белая вспышка, стирая мысли, память, саму личность, оставляя лишь голый, кричащий инстинкт. Организм не справлялся с трансформацией.

Тогда Кейран, до этого неподвижный, шагнул вперёд и с силой прижал ладони к её вискам.

Это не было медицинским вмешательством. Это была синхронизация. Синие спирали на руках принца вспыхнули, и их ритм наложился на хаотичное, рваное мерцание, проступающее сквозь кожу Лии. Два потока света встретились и, вместо того чтобы столкнуться, вошли в резонанс. Он сработал как живой заземлитель, приняв на себя избыток энергии. Биение её сердца выровнялось, подстраиваясь под спокойный, тысячелетний ритм Зианна.

– Показатели выравниваются! – выдохнул Капур. – Цитокиновый шторм купирован.

И тогда мир изменился.

Лия открыла глаза и судорожно вдохнула. Воздух казался густым и слишком громким. Зрение обострилось до болезненной чёткости: она видела тепловой след дыхания Айко, слышала ток крови в венах Капура. На голографической модели генома Лии тот самый «спящий» сегмент загорелся ослепительным холодным голубовато-белым светом. Его двойная спираль пришла в движение, формируя в микротрубочках нейронов квантовую антенну.

И в этот миг на её коже проступили они. Сначала как бледные тени, но с каждой секундой набирая силу.

Это был не просто свет на поверхности кожи. Казалось, что вены на её запястьях переплелись в невозможные, фрактальные узоры, наполнившись не кровью, а жидким неоном. Идеальные бирюзовые спирали имели глубину – они уходили внутрь плоти, пульсируя и медленно вращаясь, словно живые механизмы под слоем эпидермиса. Свет был холодным, но визуально плотным, похожим на тлеющий фосфор в толще льда.

Когда Кейран по сигналу Капура плавно отключил резонаторы, ощущение было похоже на обрушение в ледяную воду. Лию затрясло. Её вырвало желчью – организм избавлялся от токсинов форсированной эволюции.

Спирали на её запястьях померкли, но не исчезли полностью, оставив на коже призрачные, биолюминесцентные шрамы, готовые вспыхнуть вновь.

В лаборатории воцарилась оглушительная тишина.

Первым заговорил доктор Капур. Он медленно отнял руки от панели управления. Действие стимуляторов заканчивалось, возвращая боль, и его лицо посерело.

– Стабилизация сто процентов, – прохрипел он, вытирая пот со лба. В его глазах не было слёз, только безмерная усталость и тихий триумф. – Мы сделали это.

Позже, когда Лию, обессиленную, выводили из зала, Айко обнаружила в логах эксперимента скрытую заметку, надиктованную Капуром в последние секунды, пока его пальцы дрожали над клавиатурой: «Потенциал безграничен, но риск мутации при отсутствии внешнего стабилизатора – 98%. Без Кейрана она бы погибла от распада ДНК. Мы не должны пытаться повторить это на других, пока не поймём природу „стабилизатора“. Иначе мы создадим не богов, а монстров».

Происхождение Человечества и Новые Горизонты

Осознание масштаба их открытия обрушилось на них всей своей тяжестью. Если этот «спящий ген» действительно имел марсианское или, что более вероятно, ещё более древнее, связанное с Молчальниками, происхождение, это означало, что история человечества, какой они её знали, была лишь верхушкой айсберга. Люди – не просто случайный виток эволюции на третьей планете от Солнца. Они были частью чего-то гораздо большего, древнего, космического. Возможно, наследниками, пусть и неосознанными, цивилизации, построившей Луну-Ковчег.

Потенциал этого открытия был огромен. Активация этого гена могла дать человечеству способности, о которых оно и не мечтало: повышенную интуицию, устойчивость к враждебной среде, возможно, даже пси-способности, способность напрямую взаимодействовать с технологиями Молчальников. Это мог быть ключ к победе над Аль-Нуир, к защите от «Предвестников» и даже от того ужасного «Роя», о котором шептали Молчальники.

Но и опасности были не менее велики. Что, если неконтролируемая активация приведёт к непредсказуемым мутациям, к безумию, к потере человечности? Кто будет решать, кому и как «пробуждать» этот ген? Как это повлияет на общество? Что, если Аль-Нуир или «Кронтех» узнают об этом и попытаются использовать это знание в своих корыстных, разрушительных целях? Доктор Капур предостерёг их от поспешных выводов и действий, подчеркнув необходимость тщательных и долгосрочных исследований последствий такой активации.

Лия и Кейран переглянулись. Шёпот генома, донёсшийся до них из глубин времён, обещал человечеству и марсианам невероятные возможности, но и возлагал на них колоссальную ответственность. Их хрупкий союз, рождённый в огне войны и отчаяния, теперь становился не просто тактическим альянсом, а единственной надеждой на то, что это знание будет использовано во благо, а не во зло.

Вопрос о том, как распорядиться этой тайной, кому её доверить и как подготовить к ней остальной мир, стал их новой, самой сложной задачей. Битва за Луну только что перешла на новый, гораздо более глубокий и опасный уровень – уровень самого кода жизни. И доктор Капур, несмотря на свою болезнь, был готов посвятить остаток своих дней этому исследованию, чувствуя, что это его последний и самый важный вклад в будущее человечества.

Глава 29: Паутина лжи Найры

Трещины в Монолите Аль-Нуир

Сектор Альфа, цитадель Аль-Нуир, всегда был местом холодного, бездушного порядка. Но сейчас, в личных покоях Найры, главного инженера и создательницы самых смертоносных машин Дракса, этот порядок казался особенно гнетущим. Помещение, больше похожее на стерильную операционную, чем на жилое пространство, было залито холодным светом голографических дисплеев. На них – схемы повреждённого арсенала, отчёты о потерях после дерзкой вылазки людей, графики нестабильной работы систем управления дронами.

Найра, чьё тело было почти полностью заменено кибернетическими имплантами, а левая рука представляла собой мощную плазменную пушку, неподвижно стояла перед одним из экранов. Её красные оптические сенсоры бесстрастно анализировали данные, но внутри, в том крошечном уголке сознания, где ещё теплились остатки органического мышления, зрел холодный, расчётливый гнев.

Дракс. Когда-то она восхищалась им – его гением, его силой, его несокрушимой волей. Он был для неё воплощением идеала Аль-Нуир – расы, стремящейся к абсолютному совершенству через технологию. Она была его верной соратницей, его любовницей, его главным оружейником. Но Марс погиб. Исход на Луну не принёс им мира. И Дракс… Дракс изменился. Его гениальность превратилась в паранойю, его сила – в слепую жестокость, его воля – в одержимость тотальным контролем. Он вёл их расу не к звёздам, а в бездну.

Её собственная одержимость «совершенством», её почти садистская ненависть к своей хрупкой органической части, которая когда-то двигала ею, теперь уступала место более прагматичному инстинкту – инстинкту выживания. Не только своего, но и расы Аль-Нуир. Той её части, которая ещё не ослепла от фанатизма Дракса.

«Он – болезнь, – подумала Найра, глядя на голографическое изображение Дракса, отдающего очередной яростный, бессмысленный приказ. – И болезнь нужно лечить. Или… ампутировать».

Люди. Примитивные, слабые, движимые хаотичными эмоциями. Но они выжили. Они сопротивлялись. Они даже смогли нанести удар в самое сердце её творений. Возможно, в их хаосе была своя сила. Возможно, они могли стать инструментом. Инструментом для устранения Дракса.

Протянутая Рука из Тьмы

Решение созрело. Холодное, рискованное, но, с её точки зрения, единственно верное. Найра, используя все свои знания систем связи Аль-Нуир и обходя десятки протоколов безопасности, которые она сама же и создавала, начала прокладывать тайный, анонимный канал к станции «Селен». Это было всё равно что танцевать на минном поле, но она была уверена в своих силах.

Её целью была Таня Вольская. Инженер-биотехнолог, заместитель капитана. Человек, обладающий и техническими знаниями, и определённой властью, и, судя по перехваченным данным об их недавней вылазке, достаточной смелостью и отчаянием, чтобы пойти на рискованную сделку.

Первый контакт был коротким, почти безличным. Голос Найры, искажённый до неузнаваемости сложными фильтрами, прозвучал в наушниках Тани, когда та полулёжа на койке в своей каюте, превозмогая пульсирующую боль в перебинтованном плече и туман от обезболивающих, в очередной раз пыталась восстановить повреждённые системы жизнеобеспечения «Селена» через удалённый терминал.

– Инженер Вольская, – произнёс голос, лишённый всяких эмоций. – У нас может быть общий интерес. И общий враг.

Таня замерла, её сердце пропустило удар. Канал был зашифрован так, как она ещё не видела. Это не могли быть свои.

– Кто это говорит? – её голос был напряжён, рука потянулась к кнопке тревоги.

– Назовите меня… той, кто устал от безумия, – ответил голос. – Той, кто видит, что нынешний лидер Аль-Нуир ведёт свою расу к самоуничтожению. Я могу предоставить вам информацию. Коды доступа к некоторым системам. Ничего критичного, не надейтесь. Но достаточно, чтобы дать вам тактическое преимущество. Или хотя бы шанс выжить в следующей атаке.

– И что вы хотите взамен? – Таня старалась говорить спокойно, хотя её имплант на шее уже подавал тревожные сигналы, фиксируя невероятную сложность шифрования и скрытый, мощный источник сигнала.

– Ослабьте Дракса, – просто ответил голос. – Нанесите ему такой урон, чтобы он потерял контроль. И когда… если… вы победите, оставьте шанс тем из нас, кто не разделяет его кровожадность. Мы тоже хотим выжить.

Таня не знала, что и думать. Это могло быть изощрённой ловушкой Дракса. Но что им было терять? Ультиматум Крюгер уже подписал им смертный приговор. Дракс в любой момент мог их уничтожить. Они были в ловушке, и этот голос из тьмы, каким бы опасным он ни был, предлагал единственный призрачный шанс на выход. Рискнуть и, возможно, погибнуть? Или гарантированно умереть, ничего не делая? Для инженера, привыкшего решать нерешаемые задачи, выбор был очевиден.

Она немедленно связалась с Марком и Айко. Марк был категорически против, считая это провокацией. Но Айко, чьи хакерские инстинкты были обострены до предела, увидела в этом вызов и потенциальную золотую жилу информации.

– Мы ничего не теряем, если будем осторожны, – сказала она Тане. – Давай посмотрим, что она предложит. Но ни одного шага без тройной проверки.

Таня снова вышла на связь с анонимным «диссидентом».

– Хорошо, – сказала она. – Мы готовы выслушать. Но одно неверное движение – и этот канал будет закрыт навсегда. А вы – нашей приоритетной целью.

Танец на Лезвии Бритвы: Передача Кодов

Найра понимала: использовать главный коммуникационный узел сектора Альфа для прямой передачи – это изощрённый способ самоубийства. Искусственный интеллект Дракса, параноидальный и всевидящий, перехватил бы исходящий пакет ещё до того, как тот покинул бы буфер обмена.

Поэтому она отвернулась от сияющих голограмм центрального пульта и подошла к неприметной технической панели в углу своей лаборатории, отвечавшей за утилизацию отходов и внешний ремонт.

– Инициировать протокол «Эхо», – беззвучно скомандовала она через нейроинтерфейс.

Вместо мощного направленного луча она активировала цепочку старых, списанных ремонтных дронов, дрейфующих на внешней орбите Луны ещё со времен строительства базы. Эти ржавые автоматы давно считались космическим мусором, но их пассивные ретрансляторы всё ещё функционировали на низких частотах.

Найра использовала устаревший протокол «Тихий Эфир», на котором общались промышленные утилизаторы ещё до Войны. Этот низкочастотный канал, основанный на коротких гравитонных всплесках, считался в современной военной доктрине Аль-Нуир слишком медленным и «шумным» для боевых задач. Именно поэтому фильтры Дракса его игнорировали.

Найра разбила пакет данных – коды управления «Химерами» и досье на «Кронтех» – на тысячи микроскопических фрагментов, инкапсулируя каждый в оболочку из мусорного кода телеметрии. Сигнал, зашифрованный тройным «луковичным» кодом, прыгал от дрона к дрону, меняя частоту на каждом этапе, пока не достиг пассивного ретранслятора в секторе людей.

Для систем безопасности Дракса это выглядело как случайный статический шум, вызванный солнечным ветром.

В её процессорах на долю секунды всплыло воспоминание о пожаре в геотермальном отсеке «Селены». Тогда её план, исполненный руками Зула, был безупречен в своей жестокости: отключение тушения должно было сжечь станцию.

Дракс назвал результат провалом, потому что станция уцелела. Ограниченный ум. Он так и не оценил всей элегантности алгоритма взлома систем пожаротушения. Генерал видел лишь отсутствие горы трупов, но был слеп к искусности подготовки. Он всегда предпочитал кувалду там, где требовался скальпель.

Но люди выжили. То, как они пожертвовали одним (Грегом), чтобы спасти остальных, убедило её: их иррациональная адаптивность – это ресурс. И теперь она использовала этот ресурс, передавая им оружие через мусорную сеть, которую Дракс считал недостойной своего внимания.

Полоса загрузки на её ретинальном дисплее ползла мучительно медленно.

89%… 94%… Передача завершена.

Только когда подтверждение приема прошло через пять ложных узлов, Найра позволила себе разжать манипуляторы и разорвать связь с внешней сетью.

Тень Гаррона

Она едва успела переключить интерфейс технической панели на стандартную диагностику, как дверь её лаборатории с тяжёлым шипением отъехала в сторону.

В помещение вошёл Гаррон. Гигант-мутант с четырьмя руками, один из самых фанатично преданных Драксу воинов, заполнил собой пространство. Его тяжёлые шаги заставляли вибрировать пол, а многочисленные красные оптические сенсоры медленно сканировали помещение, фиксируя повышенный тепловой фон от работы шифровальных алгоритмов.

– Ты не на своём месте, Найра, – его голос был низким, рокочущим, как камнепад в ущелье.

Он подошёл ближе, игнорируя главный терминал, и уставился на скромную техническую панель, у которой стояла Найра.

– Главный узел свободен. Почему ты используешь канал управления утилизацией? – Гаррон склонил массивную голову. – Я наблюдаю за скачками напряжения в твоём секторе уже девять минут. Ты отключила логирование трафика ещё до того, как подошла к этой панели. Зачем главному инженеру прятаться в собственной лаборатории?

Найра почувствовала, как её внутренние системы охлаждения включились на полную мощность. Её процессоры, обычно работающие с ледяной эффективностью, на долю секунды захлебнулись потоком тревожных симуляций. Разоблачение равно смерти. Мгновенной и безжалостной. Гаррон был туп, но у него был звериный нюх на измену.

– Оптимизирую внешние сенсоры периметра, Гаррон, – её голос прозвучал ровно, синтезированный с идеальной спокойной интонацией. – Главный терминал слишком загружен расчётами стратегии Дракса. Я использую сеть мусорных дронов как пассивные зеркала, чтобы расширить радиус обзора, не нагружая основные реакторы. Или ты предпочитаешь, чтобы мы остались слепыми на дальних подступах из-за экономии ресурсов?

Она сделала шаг ему навстречу, вскинув подбородок. Плазменная пушка на её левой руке едва заметно нагрелась, переходя в режим ожидания.

– Генерал Дракс приказал мне найти решение проблем с обнаружением. Я его нашла. А ты тратишь моё время на вопросы о ремонте мусоросборников.

Гаррон замер. Его сенсоры сверлили её, пытаясь найти признаки лжи в её биоритмах и тепловой сигнатуре. Но кибернетическое тело Найры было безупречно холодным. Объяснение звучало логично – использование мусора для слежки было в духе её извращённой эффективности.

– Генерал ценит твою изобретательность, Найра, – наконец пророкотал он, медленно отступая. – Но он также ценит… прозрачность. Я доложу ему, что ты активировала внешний периметр.

Он развернулся и вышел, оставив Найру одну в звенящей тишине лаборатории.

Она не шевелилась, пока его шаги не стихли. Дракс думал, что она хочет выжить. Гаррон думал, что она что-то скрывает. Оба ошибались в масштабе. Найра не собиралась бежать и не собиралась просто вредить. Она смотрела на пустой трон генерала на голограмме и видела там не грубую силу, а идеальный порядок. Её порядок. Когда пыль уляжется, Аль-Нуир понадобится не воин, а архитектор. И она уже чертила планы нового фундамента на костях старого режима.

Побег из Паутины и Новые Риски

Найра откинулась на спинку кресла, её металлические суставы издали тихий щелчок. Передача была завершена. Но она была на волосок от провала. Гаррон – тупой, но верный цепной пёс Дракса – почти наверняка что-то заподозрил. Он доложит генералу. И Дракс, с его паранойей, начнёт копать.

Её игра становилась всё более опасной. Но отступать было поздно. Она запустила механизм, который уже не могла остановить. Ей нужно было действовать быстрее, решительнее, пока петля не затянулась на её собственной шее. Она посмотрела на голографическое изображение Дракса, висевшее в углу её лаборатории. В её холодных, искусственных глазах горел огонь – смесь ненависти, презрения и ледяного расчёта. Паутина лжи, которую она так искусно плела, становилась всё сложнее, и она сама рисковала в ней запутаться.

На «Селене» Таня Вольская с помощью Айко расшифровала новый пакет данных. Коды к «Химерам». Это было… невероятно. Это могло дать им реальный шанс в следующей схватке. Но информация о «Кронтехе»… это меняло всё. Это объясняло возможное давление на Крюгер, её иррациональные приказы и, возможно, истинные ставки в этой игре – контроль над марсианскими технологиями.

Вместе с этим пришло и леденящее душу осознание: их анонимный «диссидент» играл по-крупному. И если его (или её) раскроют, последствия для всех будут катастрофическими. Таня посмотрела на мерцающие строки кода на своём дисплее. Это был одновременно и ключ к спасению, и бомба замедленного действия, тикающая прямо у них под носом. Война теней и интриг, начавшаяся на этой проклятой Луне, только набирала обороты, и ставки в ней становились всё выше.

Глава 30: Гнев Элиры

Семена Сомнения и Материнская Тревога

В сияющих покоях Элиры, Верховной жрицы Зианна, царила атмосфера застывшего времени. Мягкий, золотистый свет, исходящий от живых кристаллов, оплетавших стены, заливал пространство, воздух был густым от ароматов давно исчезнувших марсианских цветов, чьи семена она бережно хранила и возрождала здесь, на Луне. Элира сидела на низком, резном ложе, её хрупкая фигура, казалось, была соткана из лунного света и древней печали. Перед ней лежал развёрнутый свиток из тончайшего светового пергамента, испещрённый спиральными символами – хроники Зианна, их взлёты и падения.

Но мысли её были далеки от древних текстов. Они были с Кейраном. Её сыном. Последним принцем их угасающей расы. В последнее время он изменился. Его обычная отрешённость, его погружённость в философские поиски сменились какой-то новой, лихорадочной энергией. И источником этой энергии, Элира это чувствовала с болезненной ясностью, была она. Человек. Лия Морган.

Элира видела, как Кейран всё больше времени проводит с этой земной женщиной. Как они вместе склоняются над голографическими моделями ДНК, как их голоса переплетаются в спорах и обсуждениях, как во взглядах, которыми они обмениваются, появляется нечто большее, чем просто научное любопытство или вынужденное союзничество. Её материнское сердце, и без того истерзанное потерей Марса и страхом за будущее своего народа, сжималось от тревоги. Но это была не просто ревность собственницы. В Лие Морган, в её хаотичной, непредсказуемой человеческой природе, Элира видела угрозу. Угрозу чистоте расы Зианна, их древним традициям, их особому пути. Угрозу тому хрупкому будущему, которое она так тщательно пыталась выстроить для Кейрана и для тех немногих, кто ещё остался.

Она вспомнила древнее пророчество о «звезде с двумя душами», несущей гибель. Ей всё чаще казалось, что Лия – это и есть та самая опасность, отвлекающая Кейрана от истинного врага – техногенного безумия, воплощённого в «Предвестнике» и машинах Аль-Нуир. Смешение с людьми не спасёт их от небесного огня, а лишь ослабит дух перед лицом конца.

Поначалу она пыталась действовать тоньше, как и подобало мудрой и дальновидной жрице. Она говорила с другими старейшинами Зианна, теми немногими, кто ещё сохранил влияние, сея семена сомнения относительно людей, их истинных мотивов, намекая на скрытую опасность, которую несёт эта противоестественная связь для их расовой чистоты и духовного будущего. Она пыталась воздействовать на Кейрана через его чувство долга перед предками, через воспоминания о величии их марсианского прошлого, через образы его покойного отца. Она даже, скрепя сердце, подослала к нему нескольких молодых, красивых и преданных ей жриц из самых чистокровных родов, надеясь отвлечь его от этой земной женщины, пробудить в нём зов крови. Но всё было тщетно. Кейран, ослеплённый, как ей казалось, этим чужеродным влиянием, этой примитивной человеческой страстью, которую он принимал за глубокое чувство, оставался глух к её увещеваниям, к её тонким манипуляциям, к её слезам. Её терпение, отточенное веками медитаций, иссякало, а страх за будущее сына и всей расы Зианна перерастал в холодную, почти отчаянную решимость.