Рухнувший Рай

– Я со всеми так поступаю, но с тобой это впервые: мы даже до основной части не дошли. Ты не такая уж доступная, как я надеялся.

Вторая пощечина не вправила бы ему мозг. Я опустила взгляд, когда почувствовала, что нет больше сил смотреть в эти глаза, которые столько мне врали. Значит, все, что он когда-либо мне говорил, было тупым подкатом для «достойного» продолжения?

– Я стою больше, чем ты думаешь, – оповестила я, яростно выдыхая.

– А так не казалось, когда ты готова была прыгнуть на мои колени и стонала мне в рот во время того жаркого поцелуя в кухне…

Щеки вспыхнули от неприличных воспоминаний. Я подняла глаза – тяжелые капли слез упали с них, – и уставилась на Габриеля. Разве он в самом деле такой кретин? Ведь недавно я знала его другим, и мои представления о нем были совершенно иные…

– Ты использовал меня, – скорее, как факт произнесла я. Если мама доверила ему меня, то она знала, какой на самом деле идиот Габриель Эйнсфорд? Я сжала руки в кулаки. – П-почему?..

Я знала почему, но не могла поверить, что те слова были обжигающей сердце правдой.

Габриель ухмыльнулся.

– О, милашка, ты не знаешь на самом деле, как жесток этот мир. Если бы не пророчество и твое предназначение – я бы знать тебя не знал.

Это удар под дых. Очень. Сильный. Удар.

Я прикусила щеку до крови, роясь в своих воспоминаниях о Габриеле. Я не думала, что он все делал для одной чертовой цели – чтобы затащить меня в постель.

– Ну ты и урод, Габриель.

– А мне говорят, что Матушка-природа наделила меня всеми богатствами, —самовлюбленно заявил он.

Я ткнула ему в лоб.

– Жаль, вот здесь она тебе ничего не оставила, а там, —указала на его хозяйство, —похоже, перестаралась.

– О-о-о, да, – промычал Габриель, – там она ох как перестаралась. Сам не перестаю удивляться этому.

Я отпрянула от него, ничуть не смутившись его откровенному признанию. Габриель направился к тумбочке за книгой, и только тогда я вспомнила о главном:

– Стихотворение.

Он замер. Мышцы под его футболкой напряглись.

– Что? – Габриель развернулся, выгнув темную бровь.

– Стихотворение, – повторила я, надеясь зацепиться за него, как за последнюю надежду на то, что этот парень все-таки чувствует ко мне хоть что-то, кроме естественного желания. – Ты ведь написал его про меня?

Явная насмешка появилась на лице Габриеля, отчего я почувствовала себя глупо.

– Как мило. Ты рылась в моих вещах.

А еще и пила из твоего стакана, но суть сейчас о другом…

– Ответь мне.

Он вздохнул и отчеканил стальным грубым тоном:

– Конечно же… нет. Эта заготовка к новой песне, которая не посвящена никому конкретно.

В груди защемило – а я пару минут назад оплакивала этого человека. Я скучала по нему. Безумно. И сейчас я ни то, что не хочу его видеть, я не хочу его видеть больше никогда.

Я направилась к двери быстрым шагом, поспешно вытирая слезы. Жаль, что у меня нет способностей к телепортации – так исчезла бы более эффектно и забыла бы раз и навсегда об одном похотливом говнюке. Но… забыла бы я на самом деле?..

Прежде чем выйти отсюда, я замерла, чтобы сделать больно и Габриелю. Слова полились сами, и я даже не хотела останавливать этот сумасшедший поток.

– Лучше бы ты погиб. Так бы я думала о тебе, как о герое, а не как о последнем придурке во всем чертовом мире.

Может быть, я перегнула палку – уже было плевать. Почти покинув комнату, услышала низкий голос, который поселил в моем сердце крупицу надежды.

– Скай?

Я развернулась, ожидая чего-то вроде: «Стой! Это была глупая шутка. Пожалуйста, останься» – но вместо этого Габриель произнес то, что заставило мое сердце покрыться толстой коркой льда.

– Будь добра: отдай ключ.

3

– Грейс! Если сейчас же не согласишься пойти с нами в паб, я тебя задушу! Или, наконец, воспользуюсь своим арсеналом ножей! И учти, я умею разделывать не только курицу: кулинарные передачи, которые мама без конца смотрит, дают пользу не одной ей…

Карен выносила мне мозг по телефону уже минут десять, чтобы я согласилась с ней и парнями сходить в один новенький паб, открывшийся на краю Нью-Хейвена. Видимо, заведение «У Джозеффа», отныне, было в пролете…

Впрочем, я была не против сходить с ними проветриться, но подавленность, вызванная вчерашним дерьмовым поведением Габриеля, заставляла меня сидеть дома и уминать третью банку шоколадного мороженого. За последнее время папа заметил мою страсть к сладкому, поэтому забил холодильник до отвала всякими вкусняшками, совершенно не беспокоясь, что его драгоценную доченьку может разнести.

Заполняя рот холодным десертом, я вообще не беспокоилась о своей фигуре. Ну потолстею, что с того? Какая разница, как теперь выглядеть?

Мысли о Габриеле угнетали, и именно они принуждали меня к опустошению морозильника. Итак, он оказался жив. Если верить этому идиоту на слово, его откинула та вспышка света, и он не пострадал сильно. К несчастью. Неизвестно сколько Габриель провалялся где-то и даже не удосужился сообщить о том, что жив! Мы похоронили его! Все мы. Оплакивали этого гада, – особенно я. И сейчас, когда он появляется, то особой радости не проявил, увидев меня. Зато я как была счастлива, обнимая его вчера. Я думала, что он – моя галлюцинация. Я не представляла себе, что смогу его еще раз увидеть, прикоснуться к нему, посмотреть в эти голубые глаза и…

Внезапно Габриель оказался реальным и своим спонтанным возвращением разбил мне сердце на самые мельчайшие осколки. Я не была ему дорога. Никогда. Он охранял меня лишь потому, что должен был. Он беспокоился обо мне по одной причине – не по той, по которой бы хотелось. И я не была для него какой-то особенно девушкой: он хотел меня использовать. Тупо использовать. Габриель не питал ко мне никаких чувств – им управляла похоть.

После всего, что с нами было, не верится в это. Габриель мог притворяться полным кретином, но я знала, каким он был иногда: нежным, понимающим, заботливым. В этих проблесках его второй стороны я ловила себя на мысли, что влюбляюсь в него. Мне нравился этот парень, хотя я иногда терпеть его не могла из-за пошлых шуточек или внезапных появлений в моем доме.

Сейчас он другой. Он признался, что между нами совершенно ничего не было, а все, что делал для меня, касалось исключительно его «работы». Я должна плакать из-за этого? Должна ненавидеть его? Возможно. Ведь Габриель давал мне ложную надежду на что-то между нами, и он мне понравился из-за того, что не был похож на других.

Он был для меня особенным, и не решил прекратить эту грязную игру вовремя.

Кажется, этот парень добился своего: я влюбилась в него, и от этого мне только хуже.

– Грейс? – голос Карен словно исходил из-под воды, и я не сразу поняла, что молчу достаточно долго, чтобы заставить ее волноваться.

– Извини. Задумалась. – Я выпрямилась отодвигая пустой контейнер от себя.

Подруга таинственно ухмыльнулась.

– О ко-ом?